Е. И. Костров (1755-1796)
В Вятскую духовную семинарию Костров был зачислен, как предполагают исследователи, в 1705 г. В годы учения у него зародились интерес и любовь к литературе. По окончании семинарии, летом 1773 г., он отправился в Москву «в самой простой и ветхой одежде»115. В кармане юноши было уже упомянутое стихотворное письмо к архимандриту Иоанну — уроженцу Вятской губернии116. В стихотворении Костров пишет, как тяжко устроиться тем, кто принадлежал к «низшим слоям» общества:
Печальна Мелпомена, ныне
Вдохни в смущенну мысль мою
Пристойну мысль моей судьбине,
Да в ней злу участь воспою...
Давно фортуна мной играет,
Давно сурово мне вещает:
«Гоню тебя, гнать буду в век,
И кто от рук моих исхитит,
О ты, презренный человек!
Кто предо мной тебя защитит?»...
Далее Костров указывает им свое стремление к знаниям и на препятствия, которые не дают возможность продолжать научные занятия. Это приносит страдания человеку, в котором пробудились умственные интересы:
Но что судьба мне учинила?
Она лишает сих трудов,
О естьли бы ты не вкусила,
Моя душа, таких плодов!
Что от учений происходят,
С собою щастие приводят,
Тоб спосно было их не знать.
Но ныне — сколь удар несносный!
Познавши сладость, их терять,
Чувствительный удар и злостный...117
Он просит архимандрита помочь ему продолжить образование. Очевидно, Черепанов помог устроиться Кострову в Славяно-греко-латинскую академию. В 1775 г. он уже находился среди воспитанников академии, о чем свидетельствуют поздравительная эпистола московскому архимандриту Платону и ода графу Г. А. Потемкину, написанные «богословии студентом» Ермилом Костровым. Здесь Костров прилежно изучал греческий и латинский языки, которые ему позднее пригодились в переводческой деятельности. В академии Костров по просьбе начальства писал оды для торжественных случаев.
Можно предполагать, что с осени 1770 г. он перешел в Московский университет. В его стенах Костров много и увлеченно занимался литературой. На университетских торжественных собраниях он читал свои оды. 23 января 1778 г. в университете отмечали рождение великого князя Александра Павловича. В программу было включено и выступление студента Ермила Кострова. В следующем году, 30 июня 1779 г., на собрании, устроенном по случаю посещения университета первым его куратором И. И. Шуваловым, Костров читал свою оду «Ивану Ивановичу Шувалову на прибытие его из С.-Петербурга в Москву». Уже к университетскому периоду жизни относятся довольно зрелые поэтические произведения Кострова118. Среди студентов университета он выделялся своими способностями.
В университете Костров слушал лекции X. Ф. Маттеи, Д. С. Аничкова, X. А. Чеботарева и получил хорошее филологическое образование119. Кроме того, за время пребывания в университете Костров пополнил свои знания иностранных языков, овладев еще одним языком – французским.
В 1779 г. Костров окончил университет одним из лучших студентов и был произведен в бакалавры. В 1782 г. ему дали чин провинциального секретаря, и больше он не повышался в чинах до конца своих дней. У А. С. Пушкина находим свидетельство того, что куратор университета М. М. Херасков уважал талант поэта Кострова. Благодаря его содействию Костров сделался официальным университетским стихотворцем, обязанность которого состояла в сочинении стихов на разные торжественные случаи, праздновавшиеся в университете120.
Костров был среди тех писателей и переводчиков, к которым обратился Н. И. Новиков, стремясь познакомить русского читателя с новинками художественной литературы, философии, истории, экономики и т. д. в Западной Европе121. В 1780-1781 гг. Н. И. Новиков издал «Золотого осла» Апулея в переводе Кострова, а также некоторые оды поэта.
Немаловажное значение в жизни Кострова имела поездка в Петербург в 1786—1787 гг. 11 декабря 1786 г. он писал поэту А. А. Майкову в ответ на приглашение приехать в Петербург, что без разрешения И. И. Шувалова он не может уехать: «Дозволит ли он мне сие путешествие и обнадежит ли верным местом, иначе я его привлеку против себя на гнев, когда оставлю без его дозволения такое место, где он главным начальником. Не правда ли? Естьли бы я был богат, то не преминул бы побывать к вам в гости хотя на месяц...»122.
Видимо, разрешение было получено, так как в 1786— 1787 гг. Костров печатается только в Петербурге. Одной из первых его публикаций в Петербурге была «Эпистола на день восшествия на престол Екатерины II, июня 28 дня 1786 года». В Петербурге Костров сблизился с Ф. И. Туманским, в журнале которого «Зеркало света» напечатал несколько стихотворений.
В 1789 г. при Московском университете было учреждено «Общество любителей учености». Костров стал действительным членом этого общества.
Современники Кострова оставили нам рассказы о нем. Большая часть их касается последних лет его жизни. Хотя они не всегда достоверны, тем не менее небезынтересны для понимания отношений, в которых он находился с окружающими его людьми, и тех обстоятельств, которые влияли на его судьбу.
В собранных А. С. Пушкиным «Анекдотах» излагается эпизод из жизни Кострова. Во время своеобразного студенческого «бунта» в столовой Московского университета он, бакалавр, был на стороне студентов. Все были удивлены. «Помилуй, Ермил Иванович,—сказал ему ректор,—ты-то как сюда попался?» «Из сострадания к человечеству»,— отвечал Е. И. Костров123.
Имеются рассказы о доброте Кострова. Несмотря на нужду, он отдавал свой гонорар тем, кто оказывался в затруднительном положении. По свидетельству очевидцев, Екатерина II неоднократно отличала заслуги Кострова «замечательными подарками», но он большую часть вознаграждений за свой труд отдавал бедным. О необыкновенной отзывчивости Кострова свидетельствует немало случаев. М. Н. Макаров рассказывает, как в 1791 г. полученные за перевод 150 руб. Костров отдал незнакомому офицеру, потерявшему в дороге такую же сумму денег. При этом он сказал, что нашел потерянные деньги124.
Искренность и бескорыстие были отличительными чертами его характера. Из своей литературной одаренности он не пытался извлечь выгод. Костров не унижался перед представителями власти. Известен случай, происшедшей в трактире «Царьград». Когда в трактир вошел частный пристав Семенов, все присутствующие встали. Не встал один Костров. Рассвирепевший Семенов подошел к смельчаку и закричал: «Разве ты не знаешь, кто я?». Поэт, продолжая сидеть, ответил двустишием:
Знавал я и вельмож, царей земных в порфире,
Как мне не знать тебя, Семенова, в трактире?125
Из «Записной книжки» П. А. Вяземского, зафиксировавшего со слов И. И. Дмитриева, узнаем, что любимой книгой Кострова был роман «Страдания юного Вертера» Гёте126. М. Н. Макаров считал, что Костров «неоспоримо лицо значительное в истории нашей литературы». «Русский класс теперь без Кострова не обходится, вас знает также и Карамзин; он печатает ваши стихи в своих Аонидах»,— говорил он поэту при встрече. В ответ на эти слова Костров сказал, что действительно стихи его печатаются, но «в других отношениях счастье университетское мне не на руку: стихотворец рожден петь, а не учить и — вследствие сего, как заключают наши подьячие, я не советовал бы никому ходить по моей тропинке.— Тут поэт тяжело вздохнул». Макаров размышлял: "Вот человек ученый, наша словесность теперь не обходится без его имени, он перевел Гомера, много пишет и печатает стихов, целыя книги, а... он вздыхает; да так тяжело, так горько!"127. Перед Макаровым встал вопрос: «От чего же так горевал Костров, от чего он так позабыл себя?». «Его не разгадали, ему хотелось учить поэзии с кафедры»,— отвечает Макаров128.
Но имеются рассказы, содержащие насмешки в адрес крестьянского поэта. Даже много лет спустя после его смерти один иностранный писатель, говоря об отысканном в Москве продолжении перевода Кострова «Илиады» Гомера, съязвил, что рукопись отыскана, вероятно, «в каком-нибудь шинке» или кабаке129.
В последние годы жизни Костров, видимо, не имел даже своего угла, а жил у разных покровителей — у Шумилова, Хераскова, Карина. У писателя Карина он жил в качестве домашнего чтеца и библиотекаря.
Положение, в котором находился Костров в университете и в частной жизни, не удовлетворяло его. Не удовлетворяла его и обязанность готовить очередную оду к каждому торжественному случаю. Он стремился изменить свою жизнь, сознавая, что в иных условиях он мог бы быть более полезным обществу. В этом виден протест человека, не желавшего мириться с традиционной оценкой заслуг людей по их положению в обществе, а не по степени умственного и нравственного развития. «Учить поэзии с кафедры», передавать юношам свой опыт и знания было заветной мечтой Кострова. Но занять университетскую кафедру он не мог. Неудачи, неустроенность, бедность тяжело отражались на его моральном состоянии и здоровье. Умер Костров 9 декабря 1796 г.130, когда ему было немногим более 40 лет.
В 1814 г. А. С. Пушкин в своем первом печатном стихотворении «К другу стихотворцу» вспомнил добрым словом Кострова — поэта и переводчика:
Поэтов — хвалят все, питают — лишь журналы;
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь — ряд горестей, гремяща слава — сон131.
В. Г. Белинский с уважением называл имя Кострова среди «тружеников, которые своими сочинениями, каковы бы они ни были, размножали в обществе число грамотных людей... и способствовали к произведению того, что называется „публикою" и без чего невозможна никакая литература»132.
Публикация сочинений Е. И. Кострова не была осуществлена при жизни. Лишь спустя несколько лет после смерти вышла книга его трудов133. До этого времени сочинения Кострова печатались в разных изданиях. Он сотрудничал в журналах «Зеркало света» (1786—1787)134, «Собеседник любителей российского слова», «Лекарство от скуки и забот» (1786—1787), в прибавлениях к газете «Московские ведомости». Е. И. Костров — один из авторов альманаха Карамзина «Аониды» (1796—1799)135. В двух последних изданиях Костров печатался вместе с такими известными поэтами, как М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, П. П. Сумароков, И. А. Крылов, Я. Б. Княжнин. Среди произведений Е. И. Кострова большое место занимают оды — жанр, наиболее распространенный в литературе в XVIII в. Эти стихотворения, написанные в приподнятом тоне и посвященные, как правило, важным событиям, а также видным государственным деятелям, предназначались для торжественных собраний Московского университета. Читал их обычно сам автор-студент. До читателя из демократических кругов произведения Кострова доходили и в рукописях. Так, в одном из рукописных сборников XVIII в. встречаем оды Кострова136.
Известно 16 од, принадлежащих перу Кострова. Из них половина адресована Екатерине II, кроме того — «Песнь благодарственная е. и. в. за оказанные Москве щедроты», «Эпистола» на коронацию, «Стихи» на тот же случай и «Песнь на возвращение е. в. Екатерины II из полуденных стран России».
Е. И. Костров. Гравюра.
Е. И. Костров вслед за М. В. Ломоносовым затрагивает важные гражданские проблемы и высказывает соображения о современных ему событиях. Характерной чертой его од является внимание к темам Родины и народа. Он высоко ценит борьбу за независимость Отчизны, воспевает военные победы России:
Не тщетно бодростью кипела
Героев русских в брани кровь:
Москва! в предтекший год ты зрела
Паллады к их трудам любовь;
Они, средь лавра и оливы
Препровождая дни щчастливы,
С восторгом ей благодарят,
Стократно язвы лобызают
И подвиг тот воспоминают,
Что в честь отечества подъят.
Говоря о силе своей Родины, Костров имеет в виду не только русский народ, но и народы других национальностей, населяющие Россию:
Се внемлю, разные языки,
Везде тьмочисленный народ,
Торжественны составив лики,
Как шумный глас премногих вод...137
Он с радостью замечает, что Россия занимает все более видное место в системе других государств и влияние ее растет. В оде 21 апреля 1781 г. он пишет:
Союзны царства ей соплещут;
Но злобой дышущи трепещут,
И все во изумленьи зрят,
Как русския орлы державы
На верх торжеств и громкой славы
И щастья в высоту парят...138
Свои патриотические чувства Е. И. Костров отражает в оде, посвященной 25-летию Московского университета:
Да будет росский флот безвреден
Средь пристаней, средь ярых волн;
И земледелец да безбеден
Жнет тучный клас, веселья полн;
Пусть ратников полночных бедры
Превзыдут крепостию кедры,
И твердость гор, их ремена;
Почиют села, страха чужды,
Не узрит никакия нужды
Венчанна лаврами страна139.
В этих словах поэт прославляет труд и мир, искренне желает, чтобы Россия имела хороший флот, чтобы у русских солдат было крепкое здоровье, чтобы крестьяне были обеспечены и чтобы никто не знал нужды и страха.
Много теплых слов посвятил поэт мужеству и стойкости русского народа. Нельзя не отметить, что тема народа относится к числу «важнейших социально-политических представлений народа, поскольку касается положения масс, роли крестьянства в жизни государства, его взаимоотношений с правительственной властью и с другими классами и сословиями»140. Е. И. Костров видит в русском крестьянине одаренность и богатство сил. Труженик земли и воин — опора государства, они должны пользоваться защитой законов.
В оде Екатерине II «На открытие губерний в столичном граде Москве» (5 октября 1782 г.) он сравнивает русский народ с высоким холмом, на который обрушиваются удары грома, но холм успешно их отражает и стоит непоколебимо:
Се холм высок и возвеличен
И тверд от низу до высот,
Древес обилием отличен
И токами кристальных вод:
К нему стремятся вихри яры,
Летят громовые удары;
Но он с кремнистыя главы
Их бурну ярость презирает
И грозны тучи отражает.
Богиня! Россы таковы.
В более поздней оде Костров выражает уверенность, что русский народ непобедим, поэтому не добьются успеха те, кто попытаются посягнуть на интересы его Родины:
Коль тщетно Запад, Юг и Север, и Восток,
Вы изощряете противу Россов стрелы!
Пребудет Россом Росс... непобедим, высок:
Трофеи... честь его, вселенная... пределы141.
В своих одах Костров пишет о необходимости развития русской культуры, о изучении законов бытия:
Умножить блеск наук, открыть права природы,
Познать стези сердец, изгибы их узреть.
Чем сильны, слабы чем, в чем разнствуют народы,
Как ведать, и чрез то ко щастью путь иметь...142
Если по своей должности штатного университетского стихотворца Костров вынужден был часто упоминать о Екатерине II и высокопоставленных лицах, то о некоторых известных деятелях он писал потому, что искренне их уважал. Среди них Петр I, А. В. Суворов, М. В. Ломоносов, Г. Р. Державин, 3. Г. Чернышев, М. М. Херасков и др.
С огромным уважением и восхищением Е. И. Костров вспоминал о М. В. Ломоносове, поэтическое творчество которого оказало большое влияние на современников и потомков. Для молодого поэта оды Ломоносова были образцами, достойными подражания. В оде 1778 г. он называет Ломоносова орлом, а себя сравнивает с птенцом, которому при всем желании до орла не подняться.
Другой соотечественник, о котором он пишет с искренней теплотой, был замечательный полководец А. В. Суворов. Костров в своих поэтических произведениях отдает должное заслугам полководца перед Родиной, его бескорыстному служению своему народу. В свою очередь А. В. Суворов ценил Е. И. Кострова как поэта и переводчика143. Сходство во взглядах привело к переписке между ними.
С огромной заинтересованностью следил он за жизнью этого выдающегося деятеля, гордился его подвигами. Личные качества Суворова вызывали уважение и симпатию. Свою задачу он видел в том, чтобы «достойну честь герою воздать». Костров был тем современником, которые немало сделал для популяризации заслуг полководца. Это положительно характеризует поэта, учитывая, что в придворных кругах Суворов не был оценен. Костров называл Суворова русским Александром Македонским. Для него Суворов — герой. В 1789 г. Костров писал о мужестве и величии Суворова:
Герой! Твоих побед я громом изумлен,
Чудясь, безмолствовал в забвении приятном;
Но тем же громом я внезапно возбужден,
В восторге зрю себя усердию понятном;
Сорадуюсь огню, чем грудь мою горит,
Мне гений лиру дал с улыбкой нежных взоров,
И лира петь велит:
Велик, велик Суворов144.
В образе Суворова он видит настоящего народного полководца:
Где он, там каждый строй и каждый полк — стена.
В связи с победой русских войск под Измаилом (1790 г.) Костров пишет «Эпистолу», в которой передает свое восхищение героизмом русских солдат:
Упрямый Измаил, всю твердость погубя,
Пресилен наконец, повержен от тебя:
Как воины твои, или орлы пернаты...
В конце стихотворения поэт замечает, что был бы счастлив, если бы его произведение понравилось Суворову:
Прочти мои стихи, победами рожденны,
Всеобщею к тебе любовью вскриленны;
В них чувствия мои, в них чувство граждан всех...
Умеешь побеждать, люби побед награду...
Я удостоюся таких тогда похвал,
Как будто бы и я турецку крепость взял145.
Он говорит о благодарности Суворову соотечественников:
Если бы ты знал,
Как образ свой в сердцах ты россов начертал.
Костров предсказывает, что имя Суворова-полководца «потомству будет любезно, драгоценно, восхитительно».
Костров в следующих словах характеризует отношение окружающих к Суворову:
Любим подвластными, их попечитель нужд,
Труды являет им как некия забавы;
Корысти подлой чужд,
Ревнитель россам славы...
Он отмечает широту интересов Суворова:
Почтен сединами, средь шума, средь войны,
Минуты для наук искусно уловляешь...
Произведения, посвященные Петру I и Екатерине II, характеризуют взгляды Кострова. В эклоге «Три грации» в 1783 г. Костров в следующих словах пишет о памятнике Петру I:
Кто сей превознесен на каменный твердыне,
Сидящий на коне, простерший длань к пучине,
Претящ до облаков крутым волнам скакать
И вихрям бурным понт дыханьем колебать...
И громких дел его исполнена вселенна:
...И медь, что вид его на бреге представляет,
Чувствительной себя к веселию являет;
И гордый конь его подъемля мягкость ног...146
В русской литературе существует традиция «Медного всадника», и Костров, по мнению В. Злобина, был «одним из первых создателей этой традиции». Сохранился автограф стихотворения Кострова, посвященного памятнику Петру I, созданного Фальконэ147. В нем Костров восхищается Петербургом:
Не мог помыслить я, чтоб смертного руками
Ты был сооружен, о чудо меж градами!
И далее о памятнике:
Под коим гордый конь, как будто жив, крутится
И на высокий холм бессмертия стремится.
В «Оде на день восшествия на престол е. и. в. Екатерины II. Июня 28 дня, 1780 года» поэт нарисовал облик государственного деятеля, которого ему хотелось видеть во главе страны:
Державы всей корабль опасно
По морю должно провождать:
Везде волнение опасно
Его стремиться колебать;
В нем царь, как кормчий прозорливый,
Обязан ветры знать щчастливы,
Сражаться с бурею войны,
Предвидеть мель коварствий тайных
И бодрствовать в напастях крайних
И не дремать средь тишины.
Далее Костров как бы подсказывает Екатерине II программу ее деятельности:
Слеза вдовиц, сирот вздыханье,
Гонимых вопль, нещастных стон,
В суде обидимых стенание.
Возвысятся пред вечный трон;
За них творцу, и всей природе,
Законам, разуму, свободе
Обязан тот воздать ответ.
Кому и суд и силу власну,
Ко благу всех, ко благу частну,
Вручил божественный совет148.
В другой оде он пишет, что справедливые законы, опирающиеся на разумные начала, приводят страну к процветанию:
Рождают мудрые законы
Спокойство, мир и тишину;
Оливой осеняют троны,
Ведут с зефирами весну;
От них прохладны росы льются
И дружества венцы плетутся;
Течет согласие в сердца,
Мятеж, насилие, раздоры
Во мрак свои скрывают взоры
От их пресветлаго лица149.
Костров, как и многие его современники, верил в пропущенный абсолютизм. Не отвергая самодержавной формы правления, он предъявлял к ней определенные требования. Закон, разум, свобода — вот главное, чем должны, по его мнению, руководствоваться все те, кто поставлен во главе государства. Исходя из этого, обязанность императрицы Екатерины II — забота о благе всех и каждого. Костров считал, что на пользу обществу должен служить справедливый суд. Для своего времени эти взгляды были смелыми и передовыми. Он мечтал о будущей тишине и спокойствии, т. е. мире социальной гармонии и материального благополучия150. Это была не только его мечта, но и мечта класса, из которого он вышел.
После 1784 г. начался новый период в поэтическом творчестве Кострова. От торжественных од он перешел к стихам, в которых изображал жизнь, правдиво показывая окружающую действительность. Такими были произведения, обращенные к Суворову. Появились новые жанры в его творчестве — послания, стихи, песни. В его творчестве зазвучали, отмечает В. Злобин, «самостоятельные и самобытные ноты, которые долгое время были приглушены господствующей литературной школой»151.
Все эти изменения отражает стихотворение «Правда всего дороже»:
В Палате ли какой, или в каком приказе,
Не знаю точно я,
Сидел судья,
И правды не искал он никогда в указе:
Она была,
Жила
В обширности его карманов.
Он прежде сам живал в Коллегии обманов,
Пречудный нрав имел
И все кривить умел,
Такой своей ухваткой
Весьма он сходен был с упрямою лошадкой...152
Живая разговорная речь и свободный стих — все это было заметным движением вперед по пути демократизации русского языка, который он любил, ценил и о котором писал: «Важен, сладок и обилен, гремящ, высок, текущ и силен». Непринужденностью отличались «Стихи на выздоровление Анеты», «Танцовщик и стихотворец»153 и др.
Творчество Кострова позднего периода находилось в русле прогрессивных исканий русской литературы. Его стихи последних лет по содержанию и по форме созвучны новаторским произведениям других русских писателей.
А. С. Пушкин в статье «Александр Радищев» писал: «Вообще Радищев писал лучше стихами, нежели прозою. В ней не имел он образца, а Ломоносов, Херасков, Державин и Костров успели уже обработать наш стихотворный язык»154.
Литературную известность Костров приобрел не только одами и стихами, но также и переводами, прозаическими и поэтическими, которые высоко оценивались современниками.
Русское общество интересовалось произведениями Вольтера. Известно немало переводчиков второй половины XVIII в., открывших Вольтера русскому читателю. Это А. Протасов, М. Попов, Я. Княжнин, Н. Е. Левицкий, Е. Разнатовский, С. Башилов, В. Н. Нечаев, Ф. Полунин. Среди них был и Е. Костров, с именем которого связан один из переводов работы французского мыслителя. В 1779 г. он перевел сатирическое произведение Вольтера, опубликованное под названием «Тактика»155. Этот ранний поэтический перевод считался в то время одним из лучших.
В 1779 г. он перевел с французского языка поэму «Эльвирь» Арноде Бакюлара, представителя сентиментального направления. Это одна из ранних сентиментальных поэм, перенесенных в Россию. «Таким образом, в деле оформления русского сентиментализма поэт-переводчик сыграл определенную роль»156.
В 1780 г. Костров опубликовал перевод «Луция Апулея, платонической секты философа, превращения, или Золотой осел». Первая часть перевода напечатана в 1780, вторая — в 1781 г. в типографии Н. Новикова. Перевод Кострова впервые знакомил русского читателя с интересным произведением древнего классика. В романе рассказывается, как Луций, желая превратиться в птицу, намазал себя по ошибке содержимым не из той банки и превратился в осла. В облике осла, но с ясным человеческим сознанием скитался он по свету, наблюдал много людских пороков. Роман дает представление о нравах разных слоев общества. Перевод Кострова, отличавшийся простотой и легкостью языка, был доступен для различных кругов читателей.
А. С. Пушкин в романе «Евгений Онегин», вспоминая годы своей учебы, признавался:
В те дни, когда в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал.
Костров шесть лет трудился над переводом «Илиады» Гомера и в 1787 г. напечатал первые шесть песен поэмы. Позже, в 1811 г., в «Вестнике Европы» были опубликованы 7-я, 8-я и половина 9-й главы157. До костровского перевода «Илиады» был только прозаический перевод Екимова, напечатанный в 1776—1778 гг. Перевод Кострова вышел под названием «Гомерова Илиада, переведенная Ермилом Костровым во граде Св. Петра 1787 г.». Это был первый поэтический перевод гомеровского произведения. Современники положительно отзывались о переводе Кострова и называли поэта «российским Гомером»158.
Большим достижением поэта был перевод в 1792 г. стихов Оссиана159, произведения которого вошли в мировую литературу. Песни Оссиана были изданы в 1762 г. шотландским литератором Д. Макферсоном. В них были воспроизведены героические эпизоды из жизни шотландского народа, благородные и сильные чувства людей, любовь к Родине. И героику, и человеческие переживания одинаково хорошо сумел передать Костров. Хотя он переводил не с английского языка, а с французского перевода Летурнера, его перевод осуществлен с большим знанием дела. Свой труд Е. И. Костров посвятил А. В. Суворову. Оссиан был любимым поэтом полководца160. Он признавался, что переводные произведения Кострова вдохновляли его на героические подвиги. Эту высокую похвалу поэт-переводчик воспринял с чувством огромной благодарности. В письме к Суворову, своему любимому другу и герою, Костров 30 сентября 1792 г. писал: «Я не столько горжусь добротою перевода; много есть лучше меня переводчиков, сколько тем, что он украшен и возвышен знаменитым вашим именем, и при том имел счастие удостоиться вашего внимания и одобрения. Получить похвалу от героя, и от справедливаго дарований судии, есть счастие для всякаго завидное...». Здесь же он помещает стихи:
Сын славы, чести сын, воспитанник побед!
Он правотой души в восторг приводит свет.
Не раболепствует он счастию слепому,
Но к славе по пути он шествует прямому!161
Переводя на русский язык виднейшие произведения мировой литературы, Е. И. Костров выполнял большое и важное культурно-просветительное дело, помогая русским читателям осваивать творческие достижения других народов.
110 Отзыв Гаевского И. на сочинения Кострова.— Современник. СПб., 1850, т. 22, № 8, с. 27—60; Дмитриев И. И. Взгляд на мою жизнь. М., 1866, с. 278; Морозов П. О. Е. И. Костров, его жизнь и литературная деятельность. Воронеж, 1876, с. 9; Он же. Ермил Иванович Костров.— В кн.: Русская поэзия: Собрание произведений русских поэтов / Под ред. С. А. Венгерова. СПб., 1897, т. 1, № 1—6, с. 207; Вятские стихотворцы XVIII века. Вятка, 1890, с. 72; Пыпин А. Н. История русской литературы. СПб., 1907, т. 4, с. 104—108; Злобин В. Е. И. Костров — Кировская новь: Лит.-худ. альманах. Киров, 1947, кн. 2, с. 187, 188; Поэты XVIII века. Л., 1972, т. 2, с 112; Сов. Россия, 1983, 16 февр.
111 Вяземский П. А. Полн. собр. соч. СПб., 1883, т. 8, с. 10; см. также: Гос. б-ка им. В. И. Ленина, РО, ф. 178. М. № 4181/3. Сб. всячины, л. 116 об., 117.
112 Злобин В. Указ. соч., с. 187.
113 Лонгинов М. Н. Материалы для полного собрания сочинений некоторых известных писателей.— Русский архив, 1866, кн. 4, стб. 1774; Морозов П. Е. И. Костров..., с. 297.
114 Стихи святейшаго правительствующего Синода конторы члену, Новоспасского... монастыря... архимандриту Иоанну... Ермил Костров. М., 1773; Погодин М. П. Известие о Кострове.— Москвитянин, № 18, кн. 2, ч. 5, 1850, с. 74.
115 Злобин В. Указ. соч., с. 187.
116 Морозов П. О. Е. И. Костров..., с. 297; Злобин В. Указ. соч., с. 187, 188.
117 Стихи святейшаго правительствующаго Синода...
118 Злобин В. Указ. соч., с. 188.
119 Морозов П. О. Е. И. Костров..., с. 298.
120 Пушкин А. С. Полн. собр. соч.: В 10-ти т. Л., 1978, т. 8, с. 76.
121 Макогоненко Г. Николай Новиков и русское просвещение XVIII века. М.; Л., 1951, с. 506.
122 Левина Н. М. Два неопубликованных письма Е. И. Кострова.— В кн.: XVIII век. М.; Л., 1958, сб. 3, с. 509.
123 Пушкин А. С. Полн. собр. соч., т. 8, с. 76.
124 Макаров М. Н. Карин и Костров: Записка прежних лет.— Маяк современнаго просвещения и образованности: Труды ученых и литераторов, русских и иностранных. СПб., 1840, ч. 4, с. 139; Современник, т. 22, № 8, с. 51.
125 Злобин В. Указ. соч., с. 202.
126 Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 8, с. 10.
127 Макаров М. Н. Указ. соч., с. 137.
128 Там же, с. 138.
129 Вестник Европы, М., 1812, № 8, апр., с. 319—320.
130 Вяземский П. А. Полн. собр. соч., т. 8, с. 10; Злобин В. Указ. соч., с. 204. В «Московском вестнике» (1809, № 26) сказано, что Костров умер 24 февраля 1798 г.; Гос. б-ка им. В. И. Ленина. РО, ф. 178. М. № 4181/3. Сб. всячины, л. 116 об., 117.
131 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Л., 1977, т. 1, с. 25.
132 Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1955, т. 5, с. 301.
133 Полное собрание всех сочинений и переводов в стихах г. Кострова. СПб., 1802. Позже они были опубликованы А. Смирдиным в сборнике «Полное собрание сочинений русских авторов» (СПб., 1849). Значительная часть произведений Кострова помещена в первом томе «Русской поэзии».
134 В журнале «Зеркало света» (СПб., 1786, ч. 1) было напечатано стихотворение Кострова «Танцовщик и стихотворец».
135 Левина Н. М. Указ. соч., с. 505—510.
136 Сперанский М. Н. Указ. соч., с. 36.
137 Полное собрание всех сочинений... Кострова, с. 49, 23, 68.
138 Там же, с. 54.
139 Там же, с. 43.
140 Русская литература и фольклор (XI—XVIII вв.), с. 271.
141 Там же, с. 74, 172.
142 Там же, с. 118.
143 Фукс Е. Собрание разных сочинений. СПб., 1827, с. 100, 101.
144 Полное собрание всех сочинений... Кострова, с. 146.
145 Там же, с. 148, 152. 156.
146 Там же, с. 105-106.
147 Злобин В. Указ. соч., с. 192; Левина Н. М. Указ. соч., с. 508.
148 Полное собрание всех сочинений... Кострова, с. 46.
149 Там же, с. 73.
150 Чистов К. В. Указ. соч., с. 161.
151 Злобин В. Указ. соч., с. 195.
152 Полное собрание всех сочинений... Кострова, с. 183.
153 Русская басня XVIII и начала XIX века. Л., 1951, с. 293—295.
154 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Л., 1978, т. 7, с. 245.
155 Тактика. Сочинение г. Вольтера, которое переложил в российские стихи имп. Московского университета бакалавр Ермил Костров. Ноября 12 дня 1779 года. М., 1779; см. также: Полное собрание всех сочинений... Кострова, с. 204—210; Русская поэзия, т. 1, с. 346, 347. Более ранний перевод этого произведения принадлежал Ф. Левченкову (Генеральное мнение о тактике г. Гиберта, сочиненное г. Вольтером... СПб., 1777).
156 Злобин В. Указ. соч., с. 197.
157 Вестник Европы, М., 1811, ч. 58, № 14, июль, с. 81—126; № 15, авг., с. 172—192.
158 Злобин В. Указ. соч., с. 198—199. Полный текст «Илиады» Гомера в переводе Н. И. Гнедича вышел через 42 года, в 1829 г.
159 Оссиан, сын Фингалов, бард третьяго века: Гальския стихотворения / Переведены с французскаго Е. Костровым. М., 1792, ч. 1.
160 Жизнь Суворова, им самим описанная, или собрание писем и сочинений его, изданных с примечаниями Сергеем Глинкою. М., 1819, ч. 2, с. 109—111; Суворов: Документы. М., 1952, т. 3, с. 119, 120.
161 Журнал Министерства народного просвещения, 1856, т. 92, окт., отд. 7, с. 35—36; Русский архив, 1874, т. 2, № 7, с. 4—6.
<< Назад Вперёд>>
