Очерк 2. Приборные служилые люди как категория населения городов Астраханского края
Специальных работ о приборных людях, несших службу в городах Астраханского края, не существует. Некоторые сведения о них, в частности о их занятиях ремеслом, промыслами и торговлей, можно встретить в работах на смежные темы И. И. Смирнова, И. В. Степанова, С. Г. Томсинского и автора данной монографии1.
Неизученность роли и значения стрелецкого населения для истории исследуемых городов тесно связана с тем, что стрельцов вообще долгое время рассматривали только как составную часть вооруженных сил Русского государства и ими занимались лишь с этих позиций. Буржуазные ученые с характерным для них интересом к истории государства и правовых институтов в основном освещали вопросы, связанные с организацией стрелецкого войска и правовым статусом стрельцов. Такое направление исследований было свойственно и наиболее ранним, и более поздним работам о вооруженных силах России2.
Другим свойством буржуазной историографии было то, что оценка стрельцов всегда носила обобщенный характер. Особенности их положения, определявшиеся службой в разных частях страны, как правило, не изучались, что вело к механическому перенесению специфики существования столичных стрельцов на всю стрелецкую массу. Не раскрывалось и социальное деление стрельцов, которое порождалось в их среде имущественным неравенством. Вместе с тем общее представление о большом значении для стрельцов их побочных занятий было распространено довольно широко, и отдельные историки высказывали на этот счет интересные мысли. Так, Н. П. Павлов-Сильванский отмечал, что стрельцы «благодаря податным льготам вели дела успешнее многих посадских людей» и из-за недовольства посада их свобода в области торговли и промыслов была ограничена. Можно привести и высказывание Е. Д. Сташевского, который писал, что стрельцы были «промежуточным слоем между служилыми людьми и посадскими обывателями» и ближе к посаду, чем к служилому сословию3.
Ранняя советская историография, критически воспринимая буржуазную литературу и сознавая, что понять социальную сущность стрельцов можно, лишь вскрыв их социально-экономическую природу, стала подчеркивать, что большое влияние на стрельцов оказывала не только их служба, но и их экономическая деятельность. М. Н. Покровский, давая определение стрельцам, писал: «Стрельцы, получавшие денежное жалованье, соединявшееся иногда с хлебным, и жившие при этом в больших городах, в своих слободах занимались мелкими промыслами и торговлей — тем самым, по своему хозяйственному положению они становились в один уровень с посадскими людьми»4.
Но специальных исследований о стрельцах не было написано и в конечном итоге в ранней советской историографии, как подметил А. Н. Штраух, установилось «ходячее» определение стрельцов как социальной категории «путем перенесения на них классовых признаков населения черных сотен и слобод». При этом, по общему представлению, стрельцы являлись однородной социальной группой, входившей в состав мелкой буржуазии. Правда, тот же Штраух, характеризуя московских стрельцов, писал, что такое представление примитивно и упрощено, стрельцы не однородная масса, а, «напротив, отражали всю пестроту социального состава московского посада, охватывая одной сословно-профессиональной организацией самые разнообразные экономические типы»5. Но критика А. Н. Штрауха была направлена не по существу определения, а призывала только к необходимости его уточнения. О неравенстве среди стрельцов писал С. Г. Томсинский, выделявший среди них «верхи» и «низы»6.
В целом, несмотря на модернизацию явлений XVII в., сама постановка вопроса о необходимости при изучении социальной природы стрельцов учитывать не только их сословные преимущества, определяемые службой, но и их занятия была заслугой ранней советской историографии. Позднее ряд интересных соображений высказал Л. В. Черепнин, обративший внимание на местные различия в положении стрельцов. Так, анализируя положение приборных людей на юге России в 1682 г., он показал стремление южных помещиков распространить крепостные отношения на мелких служилых людей и их близость к крестьянству. Интересные данные о специфике в положении служилых людей того же района были собраны и А. А. Новосельским7.
Таким образом, к концу 30-х гг. XX в. наметился путь, по которому следовало идти при решении вопроса о стрельцах, стала ясна необходимость дифференцированного подхода к этой сословной категории, обязательность учета местных особенностей их службы и т. д. Однако конкретно-исторические исследования снова пошли по линии детализации истории стрелецкого войска как особого типа российских вооруженных сил, а следовательно, стали изучать фактический материал, освещающий только одну из сторон проблемы.
Что касается социальной сущности стрельцов, то часть историков, не занимаясь специально этим вопросом, все же не отрицала их близости к посаду и значения их побочных занятий. С. Л. Марголин отмечал, что стрельцы, несмотря на сословные особенности, в силу занятий торгами и промыслами и внутреннего социального неравенства были тесно связаны с посадом «силой единства классовых интересов». Он указывал, что стрельцы были силой «если не посада, то связанной с посадом, испытывающей на себе его давление». Аналогичные высказывания есть и у А. В. Чернова8. Но, упоминая об особенностях положения стрельцов, ни тот, ни другой не показали, в каких конкретных формах они выражались.
В 40—50-х гг. наиболее широкое распространение получила точка зрения на стрельцов как на социально-реакционную и консервативную группу населения. В качестве обоснования этой концепции ее сторонники подчеркивали, что стрельцы состояли на жалованье у правительства, были главной полицейской силой в городах и в 1698 г. выступали против военной реформы Петра I, защищая свои узкосословные интересы. Этими чертами социальную природу стрельцов определяли полностью, а их занятия разными видами городской деятельности рассматривали только как обстоятельство, мешавшее им понять прогрессивность военной реформы. Такое мнение привело к недооценке их экономической активности, и вопрос о их роли в жизни города был по существу снят. Даже в таком фундаментальном издании, как «История Москвы», участие стрельцов в развитии городской экономики не освещается, хотя в Москве жили более 20000 стрельцов. То же самое можно сказать и об «Очерках истории СССР»9.
Только в некоторых статьях, написанных в 40—50-е гг., главным образом посвященных проблеме складывания всероссийского рынка, исследователи пытались определить место и роль служилых по прибору в торговле того или иного города10. В последующие годы эту концепцию стали подвергать пересмотру, который коснулся в первую очередь вопроса о роли, месте и причинах участия стрельцов в городских восстаниях XVII — начала XVIII в.11. Возрос и интерес к изучению разных видов деятельности служилых по прибору, что вызвало появление статей, рассматривающих их участие в торгово-промышленной деятельности городов. Таким образом, участие приборных людей в процессе формирования городов получило признание. Но большинство этих статей посвящено служилым людям городов Сибири или юга России.
Восстановление истории жизни и деятельности приборных людей городов Астраханского края из-за плохой сохранности источников, о которой уже говорилось, представляет большие трудности. Особенно отрицательно сказывается отсутствие учетных книг, которые приходится замещать разрозненными делопроизводственными материалами Астраханской приказной палаты. Поэтому часто приходится довольствоваться иллюстративным методом. Но при столь малой изученности вопроса каждый, даже мелкий, факт приобретает значение. Это и заставило автора не отказываться от попытки осветить положение и деятельность служилых людей изучаемых городов в надежде, что даже то немногое, что удастся сделать, поможет изучению проблемы в целом.
1 См.: Смирнов И. И. Восстание Болотникова. М., 1951; Степанов И. В. Хозяйственная деятельность Московского правительства в Нижнем Поволжье в XVII в. — УЗ ЛГУ, син. вып. 5. Л., 1939; он же. Организация соляных промыслов в низовьях р. Волги в XVII в. — УЗ ЛГУ, син. вып. 8. Л., 1941; Томсинский С. Г. Очерки истории феодально-крепостной России. М. — Л., 1934; Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705—1706 гг. М., 1975.
2 См.: Беляев Н. О русском войске в царствование Михаила Федоровича и после его, до преобразований, сделанных Петром Великим. М., 1846; Родиславский В. Стрельцы. — Москвитянин, 1850, № 1; Шпаковский Н. Стрельцы. — ЖМНП, 1898, №9; Богоявленский С. К. Войско и Москве в XVI—XVII вв. — В кн.: Москва в прошлом и настоящем, вып. 4—5. М., 1911.
3 См.: Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. СПб., 1909, с. 215—216; Сташевский Е. Д. Служилое сословие. — В кн.: Русская история в очерках и статьях, т. 3. Киев, 1912, с. 7—8.
4 Покровский М. Н. Русская история, т. 2. М., 1913, с. 283.
5 Штраух А. Н. Стрелецкий бунт 1682 г. М., 1928, с. 15, 16, 54.
6 Томсинский С. Г. Указ. соч., с. 243—244.
7 См.: Черепнин Л. В. Классовая борьба в 1682 г. на юге Московского государства. — ИЗ, кн. 4. М., 1938; Новосельский А. А. Распространение крепостнического землевладения в южных уездах Московского государства в XVII в. — Там же.
8 См.: Марголин С. Л. Вооружение стрелецкого войска. — Военно-исторический сборник, вып. 20. М., 1948, с. 99; Чернов А. В. Вооруженные силы Русского государства в XVII в. М., 1954, с. 163.
9 История Москвы, т. I. М., 1952, гл. 1; Очерки истории СССР. XVII век. М., 1955, гл. 1.
10 См.: Митяев К. Г. Обороты и торговые связи Смоленского рынка в XVII в. — ИЗ, кн. 13. М., 1942; Чистякова Е. В. Псковский торг в середине XVII в. — ИЗ, кн. 34. М., 1950; и др.
11 См.: Буганов В. И. Московские восстания конца XVII в. М., 1969; Голикова Н. Б. Указ. соч.
<< Назад Вперёд>>
