«Пути монаршего милосердия»
Лагерь для военнопленных, действовавший в ижевских лесах в 1915-1917 гг., представляет интерес не столько с точки зрения описания установленных в нем порядков, сколько тем, что совокупность относящихся к нему документов раскрывает единый механизм взаимодействия военной бюрократии на всех ступенях служебной лестницы — от потерявшего человеческий облик конвоира — через лиц артиллерийского генералитета — до столь же доброго христианина полковника Н.А. Романова. В действии показан государственный механизм, искореняющий в своих служителях все человеческое.
Ниже приводится основное содержание приговора военного суда по делу лесничего М.Ф. Бабушкина и его помощника А.П. Горшкова и некоторые документы, проливающие дополнительный свет на обстоятельства дела и поведение военной бюрократии, выгораживавшей «своих» негодяев.
В приговоре по делу Бабушкина и Горшкова (8 октября 1916 г.) сказано: «...1916 года октября 8 дня Временный военный суд в г. Перми под председательством военного судьи генерал-майора Калина в закрытом судебном заседании... слушал дело о временно исполнявшем обязанности лесничего 2-го Ижевского артиллерийского лесничества надворном советнике Михаиле Федоровиче Бабушкине и его помощнике по должности лесничего ратнике Александре Платонове Горшкове, преданных Казанскому окружному суду командующим войсками Казанского военного округа, — по обвинению их в преступном деянии, предусмотренном (следует перечисление статей «СВП» — Свода военных постановлений. —В. П.)...
По письменным сведениям на подсудимых, значится: надв. сов. Бабушкин происходит из личных почетных граждан Вятской губ., род. 1 октября 1862 г., кончил курс в Ижевской оружейной школе, на военной службе с 30 июля 1885 г., на должности лесничего 2-го Ижевского артиллерийского лесничества с 14 января 1914 г. Имеет орден Св. Станислава 3-й степ., медаль в память 300-летия Царствования Дома Романовых и нагрудный знак в память 50-летнего юбилея в должности генерал-фельдцейхмейстера вел. кн. Михаила Николаевича. Под судом не был, дисциплинарным взысканиям не подвергался.
Ратник Горшков из крестьян Вятской губ., Сарапульского уезда, Ижевской волости; призывался к исполнению воинской повинности в ноябре 1904 г. и был зачислен в ратники ополчения I разр. до 43-летнего возраста; зачислен на действительную службу с 30 декабря 1914 г., как состоявший ко дню мобилизации на службе на Ижевских заводах по вольному найму. По приказанию командующего войсками переведен на службу в 166-й пех. запасный батальон, куда отправился 5 марта 1916 г. Пол судом не был.
Выслушав дело, суд признал подсудимых виновными:
1) В том, что надв. сов. Бабушкин, состоя в должности лесничего 2-го Ижевского артиллерийского лесничества, а ратник Горшков в должности помощника лесничего того же лесничества, и имея в своем распоряжении партию военнопленных славян австрийской армии, присланных для производства лесных работ в названном лесничестве, они, подсудимые, в период времени с апреля 1915 и по февраль 1916 г., хотя без предварительного соглашения, но действуя совместно, держали этих военнопленных полунагими и такими же выгоняли их в лес на работу в зимние холодные дни; выдавали больным пленным, нс имевшим сил выйти на работу, только по I фунту хлеба в день, лишая их горячей нищи; сажали провинившихся пленных — по несколько человек и на несколько суток — в темные земляные ямы, не имевшие нар, так что пленные за теснотою не могли там ни присесть, ни прилечь; приказывали больных пленных ударами палок выгонять из бараков на работы, привязывать их на несколько часов со скрученными руками к столбам от нар и бить их; избивали сами и через подчиненных им нижних чинов, охранявших пленных и наблюдавших за исполнением пленными работ, — палками тех пленных, которые или не успевали исполнить урочной работы, или же по болезни не выходили на работу; неоднократно секли пленных розгами на снегу, производя таковое избиение до появления у пленных крови из носа и горла и до потери ими сознания, причем, присутствуя при этих избиениях, наступали на головы избиваемых, последствием каковых их насильственных действий и истязаний было причинение многим пленным легких ран.
Сверх того суд признал виновными:
надв. сов. Бабушкина в том:
что он... имея у себя в подчинении команду ратников, прикомандированных к лесничеству для охраны работавших там военнопленных, за отказ ратников Климова, Злобина, Кислухина и других бить по его распоряжению военнопленных, наносил им удары кулаком по лицу;
что там же и при тех же обстоятельствах, зимою 1915 г., за таковой же отказ бить военнопленных, поставил ратника Татаринова в наказание под ружье, приказав подвесить ему на спину мешок с кирпичами весом около 15 фунтов...
По совокупности деяний подсудимые, на основании 152 ст. Улож[ения] о наказаниях], подлежат отдаче в исправительные арестантские отделения каждый на 3 года по высшей мере 1-й степ. 31 ст. Улож. о наказ, с исключением из военной службы, с лишением всех особенных лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и сверх того Горшков — воинского звания, а надв. сов. Бабушкин — чинов, ордена Св. Станислава 3-й степ., медали... и нагрудного знака... и с последствиями, определенными в ст. 43, 45, 46, 581, 582 Улож. о наказ., и с заменой сего наказания, согласно 77 ст. того же Уложения. Вместе с тем суд признал уменьшающие вину подсудимых обстоятельства: долголетнюю беспорочную службу подсудимого Бабушкина и полное чистосердечное сознание подсудимого Горшкова, и потому, смягчая назначенное им наказание в мере и сверх того согласно 1521 ст. Улож. о наказ., зачел им обоим в срок наказаний часть их предварительного ареста до суда: подсудимому Бабушкину с 7 марта по 9 апреля 1916 г. и с 2 мая по 25 сентября — 5 1/2мес., а подсудимому Горшкову с 22 февраля по 7 июля 1916 г. и с 22 июля до суда — 6 мес., и окончательно суд назначил подсудимым отдачу в исправительные арестантские отделения — Бабушкину на 2 года и 15 дней и Горшкову на 2 года со всеми вышеуказанными праволишениями и последствиями...
По обвинению в причинении подчиненным им военнопленным тяжких побоев и истязаний, последствием коих были увечья и смерть, а подсудимого Бабушкина еще в наложении на нижнего чина не установленного законами наказания, с употреблением при этом особенной жестокости, а Горшкова в побеге со службы — по недоказанности сих обвинений — считать их по суду, по этим обвинениям, оправданными. На основании 1097 ст. XXIV кн. СВП настоящий приговор, по вступлении его в законную силу, в отношении надв. сов. Бабушкина представить, через военного министра, на ВЫСОЧАЙШЕЕ усмотрение»2.
Из текста приговора видно стремление суда по возможности ослабить тяжесть преступлений и облегчить меры наказания, отсюда признание самых острых пунктов обвинения (убийства, причинение увечий, «особенная жестокость») недоказанными. Более достоверную картину происходившего в ижевских лесах дают материалы расследований, проведенных представительницей польского Общества помощи жертвам войны К.И. Малаховской и Вятским губернским жандармским управлением.
В записке Малаховской «Положение военнопленных в Вятской губернии» (10 марта 1916 г.) говорится:
«...г. Вятка. Положение военнопленных в г. Вятке в общем хорошее...
В Глазовском и Сарапульском уездах положение военнопленных гораздо хуже, но самое ужасное положение их — это в Ижевских лесах...
Ижевские леса...
1-е лесничество. Начальник Иван Вячеславович Авдюков. Один из помощников его прапорщик Александр Михайлович Фрязинов.
Это лесничество осмотрено мною беспрепятственно. В нем около 800 военнопленных. которые все были показаны. Они живут в бараках из бревен, без полов и без крыши, а только с потолком из бревен, просыпанных землей. В бараке 23 саж. длины и 3 саж. ширины по две железных печки. Бараки построены на болотистом грунте, так как под снегом в 1,5 арш. толщиною оказалась вода, когда я приказала откопать в январе с.г. снег около одного из этих бараков. В бараках вонь, холод и грязь, масса насекомых. Пленные спят на нарах без соломы, имеют на всем теле пролежни и раны. Последняя раздача мыла, по полфунта на человека, была произведена в июле 1915 г. Платья и белья нет, пленные моются грязным снегом и в баню не ходят, так как в бане, которая лежит в нескольких верстах от бараков, моются также больные... Кроме того, как сказано, у пленных нет смены белья и мыла.
По моей просьбе генерал Дубницкий (начальник завода до 30 апреля 1916 г.— В. П.) послал к пленным д-ра Малиновского, часть рапорта которого в копии при сем прилагается.
В 1-м лесничестве я была в лазарете в 36-м Кордон-Карачурском участке. Лазарет отличается от прочих бараков только тем, что имеет пол и крышу. В момент моего посещения в нем было 56 больных пленных (дизентерия, голодный тиф), были пленные с вытекшими глазами, с отвалившимися, отмороженными пальцами, с поломанными ребрами от падения деревьев. Все лежат вместе на голых нарах, без белья. Доктора и лекарств нет.
В бараках со здоровыми есть сумасшедшие, которые не отделяются. Бараки обыкновенно рассчитаны на 50-60 человек, но в них помещают до 240.
В 1 -м лесничестве бьют, но реже, не убивают насмерть, так как начальник Авдюков бить не позволяет, хотя приказ не исполняется.
2-е лесничество...
Бараки те же. Пленных около 950, преимущественно русины, немного поляков.
1-е лесничество я осматривала беспрепятственно, но когда я пожелала осмотреть 2-е. ген. Дубницкий, признавая мой пропуск от штаба действительным, все-таки заставил меня прождать три дня для сношения с начальством. Во 2-м лесничестве меня одну не оставляли и показали только 12-15 человек. Сначала показали мне барак с полом и крышею и запасы мяса и хлеба, говоря, что это для пленных, но все оказалось для ратников.
Я собрала сведения о 2-м лесничестве тайком или от свидетелей.
Список свидетелей и их показания:
1) Председатель Сарапульской земской управы Попов — к нему приходили пленные, бежавшие из 2-го лесничества, страшно избитые. Некоторых привозили на земских подводах.
2) Сарапульский воинский начальник Родеус — принимал постоянно бежавших из 2-го лесничества, сильно избитых пленных. Родеус писал по этому поводу ген. Дубницкому 24 сентября 1915 г. за .№ 68 и 25 сентября 1915 г. за № 703.
3) Сарапульский исправник Люминарский тоже послал бумагу за №6400 от 19 сентября 1915 г. на имя ген. Дубницкого об увечиях, причиняемых пленным во 2-м лесничестве.
4) Крестьяне Сарапульского уезда, Юринской вол., дер. Бобровка, Иван Ермолаевич Красноперов и 30 других, все Красноперовы, работали с 10 по 15 января 1916 г. с пленными во 2-м лесничестве и видели, как Горшков и Бабушкин их били.
5) Стражник 2-го стана Сарапульского уезда Сазонов (живет на Ижевском заводе) говорит, что они летом только то и делали, что приводили обратно бежавших из 2-го лесничества пленных, и что один из них, когда его стражник вел обратно, бросился на колени, умоляя убить его или дать ему револьвер, чтобы застрелиться. Стражник отказал, и пленный, проходя мимо пруда, бросился в воду и утонул.
6) Прапорщик Александр Михайлович Фрязинов, помощник начальника 1-го лесничества, показывает, что ратники обращались к нему с просьбой отослать их на позиции, так как их заставляют во 2-м лесничестве бить пленных.
7) Николай Евгеньевич Крылов, бывший помощник Бабушкина, ушедший со службы, так как не мог примириться с системой Бабушкина, показывает, что Бабушкин принимал вместе с ним в дер. Мужвай в июле месяце партию пленных в 250 человек, все почти интеллигенты, и объявил им урок: в день на каждых четырех человек приготовить из дерева на пню сажень дров (3 арш. на 1,5 арш.). Пленные отказали, говоря, что они не привыкли к физическому труду и что их труд поэтому нс будет продуктивен. Бабушкин приказал загнать их в барак, вмещающий максимум 100 человек, велел закрыть двери и заколотить окна, приказывая страже стрелять во всякого, кто откроет дверь или выломает окно. После 26 часов Бабушкин открыл барак, некоторые пленные были уже в обморочном состоянии от духоты, так как это происходило во время самой сильной жары4. Бабушкин выпустил пленных, сам обыскал каждого и каждому дал пощечину. Пленные пошли на работы, и малоуспешных секли до потери сознания.
Тот же Крылов рассказывает, что Бабушкин, встретив в воскресенье партию в 25 пленных униатов, которые под конвоем отправлялись в церковь, посадил их на неделю в "чудовку”. Эту “чудовку” я видела во 2-м лесничестве в Пестовке. Это яма, вырытая в земле, без света, в которую сажают голых пленных на 3-5 дней, давая в день по куску хлеба и воду.
Крылов говорит, что пленных били не только на работах, но и в бараках, причем Бабушкин стоял у окна и приказывал бить сильнее. Ратников, которые не хотели сечь или которые не были довольно строги по отношению к пленным, Бабушкин бил или сажал в “чудовку”. Объездчик Злобов, бывший стражник, хвалился в моем присутствии, перед Бабушкиным, что он бил пленных, а Бабушкин ему на это сказал, что это так и следует, так как это “наши враги” (далее приводится аналогичное свидетельство ратника Д. Стародумова, участвовавшего в избиениях. — В. П.)...
9) Ратник Поторочин (дер. Пестовка) видел, как Горшков бил пленных железным клеймом по лицу. 14 января 1916 г. Поторочин сам убил двух пленных...
11) Конвойный Татаринов (197-й участок) видел, как ратники били пленных, и, так как он сам не хотел бить пленных, его Бабушкин и Горшков побили (далее приводится аналогичное показание Ф. Климова. — В. П.)...
20) Фельдшер Городецкий (Ижевский завод, ул. Коншина, №15) принимал в дер. Мужвай избитых и тяжело искалеченных на работах пленных.
21) Чиновник Чернышев, смотритель Ижевского военного лазарета, слыхал, как Бабушкин просил д-ра Малиновского объяснить увечья и раны пленных несчастными случаями на работе, а не побоями, и доктор отказал.
22) Ратник Иона Путин (дер. Пестовка) видел, как пленных привязывали к дереву и били.
23) Иван Тихонов (Ижевск, Базарная ул., собственный дом) привез немного соломы и лекарств для пленных, но Бабушкин не хотел принять привезенных вещей, а Горшков взял солому для себя. Он видел, как Бабушкин бил пленных, и знает, кто убил пленных, с которыми я говорила 11 января. Он видел, как голодные пленные съели пять собак, убитых Горшковым, и как делались соответственные приготовления к моему приезду, как запретили пленным говорить между собою на их родном языке в моем присутствии и как объявили, что за всякий разговор со мною засекут до смерти. Я видела на 36-м участке 12-15 пленных, с которыми говорила. Один из них, рыдая, сказал, что. вероятно, слезы их матерей и детей вызвали мой приезд. Горшков бросился на него с кулаками. Другой пленный сказал по-русски, что их здесь избивают по приказанию начальства; Бабушкин это слыхал. Я говорила с ними 11 января, а когда вернулась из Сарапула, мне сказали, что они уже убиты 14 января. Я, к сожалению, не знаю их фамилий, но знаю, где находятся их могилы, и могу их указать.
Ген. Дубницкий обещал мне устранить все злоупотребления, и как будто приступили к некоторому ремонту бараков и стали выдавать белье. Обещали убрать палачей, но когда я вернулась из Сарапула, все оставались на местах и избиения продолжались. Оказывается, после моего отъезда Горшков запретил бить пленных и приказал не принуждать их к работе. Но одновременно он подал через Бабушкина рапорт ген. Дубницкому о том, что после моего отъезда пленные бунтуют, не хотят работать и дров для завода в нужном количестве не будет. Прапорщик Фрязинов, производивший расследование по этому поводу, доказал, что все обвинения Горшкова ложны. Вследствие этого доноса приказано снова применять все строгости и вынуждать работать»5.
Свое расследование провели жандармские власти. 22 марта 1916 г. начальник Вятского губернского жандармского управления доносил Департаменту полиции:
«По 6-му делопроизводству. № 4095. Секретно.
В дополнение к надписи моей от 9 минувшего февраля за №20486, докладываю...
Названный лесничий Бабушкин и его помощник Горшков, установив определенную норму работ (сперва полсажени на 1 человека, а с ноября 3/4 сажени на двоих), требовали от ратников, окарауливающих на работах пленных, выполнения последними этого урока во что бы то ни стало, при этом ратникам разрешалось даже прибегать к побоям в случае невыполнения пленными указанной нормы; тех пленных, кои все же не могли исполнить требуемой от них работы, приказано было выдерживать в лесу до позднего времени.
Вполне установлено, что конвоирам и ратникам Бабушкин и Горшков приказывали пленных, не выполнивших норму работ, бить "вицами” (палки в палец толщиной) или розгами, перед поркой распаренными в бане, при этом Бабушкин и Горшков нередко сами лично били пленных, указывая ратникам и конвоирам, как надо выполнять подобное воздействие. Наказание пленных “вицами” производилось весьма часто и введено было в особую систему: за невыполнение урочной работы давали пленным по 5-7 ударов; за побеги ратники, по приказанию Бабушкина и Горшкова, били пленных “вицами” без счета. Причем были случаи, когда пленные после такого наказания болели, а некоторые даже умирали.
Конвоиры, которые отказывались бить пленных, были за это наказываемы Бабушкиным и Горшковым арестом или постановкой под ружье. Конвоир Татаринов за отказ наказывать пленных "вицами” был поставлен под ружье на морозе, причем в его вещевой мешок было положено полтора пуда кирпичей (в приговоре груз уменьшен вчетверо. — В. П.)7. Иногда ратники пытались отказываться бить пленных, тогда Бабушкин стал их штрафовать и сажать под арест в баню. Причем Бабушкин и Горшков иногда позволяли себе бить ратников кулаком. Некоторые из ратников, тяготясь таким режимом во 2-м лесничестве, просили у Бабушкина перевода на другие работы, за что последний их наказывал. Тех же ратников, которые отличались особой жестокостью в обращении с пленными, Бабушкин награждал и поощрял...
Бабушкин и Горшков, не доверяя заявлению пленных об их болезни, не только не принимали мер для их лечения, но приказывали выгонять таких пленных на работу в лес, а тех из них, которые отказывались идти, приказано было бить. Причем пленным, не вышедшим на работу по болезни и оставшимся в бараке, горячей пищи не выдавалось и вместо положенных двух фунтов хлеба выдавался один фунт. Пленным, которые болели продолжительное время, совершенно не выдавалось пищи, почему даже тяжело больные пленные вынуждены были выходить на работу, дабы не умереть голодной смертью. Нередко сами конвоиры уже от себя давали больным пленным свой хлеб. Опрошенные ратники сознались, что пленных они били по приказанию своего начальства, Бабушкина и Горшкова, и большею частью в присутствии их. Кроме того, те же ратники утверждают, что пленных они били и по своему собственному произволу, и притом часто били их без всякой видимой причины — “для поощрения на будущее время”.
Точно так же достоверно установлено, что Бабушкин не только не стремился улучшить быт пленных, но своим жестоким с ними обращением, частыми наказаниями "вицами", изнурением их непосильными работами и голодом довел их до того, что они стали убегать из лесничества десятками (всего за лето убежало 148 человек). Причем некоторых подвергнутых истязанию пленных пришлось отправить в Ижевский военный госпиталь, где, по сообщению старшего врача лазарета ст. сов. Андреева, из 19 пленных, умерших в лазарете, 16 были присланы от Бабушкина...
Произведенное по сему делу помощником моим в Сарапульском, Елабужском и Малмыжском уездах ротмистром Добромысловым подробное расследование, по личному приказанию командующего войсками Казанского военного округа генерала Сандецкого, передано им военным властям для производства предварительного следствия»8.
Через ГУГШ, ведавшее военнопленными, сведения поступали и в ГАУ. В пересланной туда 28 апреля 1916 г. «Выписке из показаний о жестоком обращении с пленными» ГУГШ сообщало:
«Из показаний бывшего помощника лесничего во 2-м Ижевском артиллерийском лесничестве Крылова видно, что жестокое обращение с военнопленными, находящимися на лесных работах, было возведено в систему, ничем, однако, не вызванную самими пленными.
Из всех показаний, как Крылова, так и опрошенных 12 конвоиров, видно, что пленные (почти все славяне) ведут себя тихо и скромно, на работы ходят охотно и что уклонения от работы бывают только вследствие крайней физической слабости, истощения или болезни.
Каждому пленному давалась определенная задача, которую он обязан был непременно выполнить к вечеру этого дня. Если пленный по указанным выше причинам не выполнял задачи, то Бабушкин и Горшков лично прибегали к репрессиям, выражавшимся в том, что они пленных били руками или палками, как по лицу, так и по другим частям тела. Большею частью Бабушкин отдавал приказание бить и пороть розгами пленных ратникам, состоящим в его распоряжении и числящимся на учете [по призыву в действующую армию]. Целый ряд ратников, из коих Поторочин, Безносов. Шибанов и Рябов, по показаниям свидетелей, отличались особенной жестокостью с пленными, старались в этом превзойти самого Бабушкина.
Из показаний опрошенных видно, что:
1) Пленных раздетыми (в одних курточках) и полубосых выгоняли на мороз, где они должны были стоять два часа; окарауливающие их русские солдаты чуть не замерзали.
2) Пленных бросали на снег и били палками или прутьями, а если они сопротивлялись, то им на голову и на ноги становились люди, а третий бил.
3) Однажды около 25 пленных, по распоряжению Горшкова, были посланы в баню и там их всех, голых, распаренными розгами высекли так, что они с воем и плачем вы бегали из бани.
4) Пленные, которые по состоянию своего здоровья не могли выйти на работы или не выполняли ее всю, по распоряжению Бабушкина оставлялись или совсем без пищи или получали по 1 фунту хлеба и 1 фунту воды в день; большею частью такая кара постигала истощенных или совсем больных в течение двух-трех дней.
5) Бабушкин сажал пленных в карцер длиною в два аршина и шириною в полтора аршина, в такое помещение сразу сажалось по 4-5 человек, так что они могли только стоять.
По показаниям опрошенных, около 12 пленных умерло от истощения вследствие голода и от побоев, а один, не получавший какой бы то ни было теплой одежды, замерз в лесу на работах и был найден случайно только на следующий день.
Все конвоиры показали, что Бабушкин объяснял им, что он их “ротный командир” и поэтому они должны безусловно исполнять все его приказания.
Неоднократно Бабушкин приказывал конвойным бить и пороть пленных, причем в доказательство этого показывал вырезки из газет, в которых описывалось жестокое обращение немцев с нашими пленными.
Некоторые нижние чины, по незнанию, действительно били пленных, но большинство протестовало, и таких Бабушкин, в свою очередь, также наказывал, сажая в темный (указ, выше) карцер по два-три человека, ставил под ружье на 4 часа (по 2 часа с перерывом) на самый сильный мороз.
Одного конвоира Бабушкин поставил под ружье на 2 часа, повесив ему на одно плечо груз из кирпичей в полтора пуда.
Больные пленные только тогда отправлялись в лазарет, когда уже было ясно, что смерть неминуема»9.
13 ноября 1916 г. Дубницкий (как видно из записки Малаховской, неплохо осведомленный о «системе Бабушкина»), с 8 мая вступивший в должность директора уже другого, Путиловского завода, представил в ГАУ рапорт10, направленный на оправдание действий своих бывших подчиненных. Начальник 1-го отдела Технических артиллерийских заведений ГАУ ген. М.Н. Орлов поддержал его ходатайство своей резолюцией: «В Юридическую часть. Вполне сочувствую данным, приведенным г.-м. Дубницким в оправдание поведения надв. сов. Бабушкина, также считаю нужным ходатайствовать о помиловании его, ибо убежден, что Бабушкин обращался с пленными строго не по злобе, но в полной уверенности в неизбежности такого обращения и зная о жестокости обращения немцев с нашими пленными».
Наконец дело поступило к начальнику ГАУ. Ген. А.А. Маниковский, докладывая его военному министру 22 ноября 1916 г., в своем рапорте воспроизвел текст оправдательных объяснений Дубницкого, устранив из него неосторожные, с точки зрения выгораживания зарвавшихся истязателей, пассажи11, и придал документу более отвечающий задаче вид.
«22 ноября 1916 г. № 187487/3440.
Рапорт
...Бабушкин получил в свое заведование военнопленных при следующих условиях.
Заведуя заготовкой дров, надв. сов. Бабушкин с 1915 г., когда эти заготовки в связи с войной увеличились почти в три раза против прежних лет, должен был принимать самые энергичные меры к тому, чтобы заготовка дров была выполнена своевременно и в назначенном количестве, так как неисполнение этого неукоснительно вело к тому, что Ижевские заводы должны будут прекратить работу из-за недостатка топлива; конечно, это недопустимо вообще, а в особенности во время войны, так как Ижевские заводы являются единственным поставщиком винтовочных стволов и коробок для трех оружейных заводов России и пулеметных стволов для Тульского оружейного завода.
Надв. сов. Бабушкин прекрасно понимал важность лежащей на нем задачи ио заготовлению топлива для дела обороны Государства. Между тем присланные для лесных работ военнопленные, хотя и славянской национальности, обнаруживали в большинстве полное нежелание работать и всячески старались избавиться от работы в лесу, которую они находили тяжелою для себя, непривычною и скучною [!].
Это происходило оттого, что, до присылки на лесные работы, военнопленные, получая полное пищевое довольствие, которое полагалось нижним чинам русской армии, ничего почти не делали и полагали, что пребывание в плену сводится к спокойной и сытой жизни на отдыхе.
По приходе в лес на работы ими было сделано коллективное заявление, что кормить их должны хорошо и что за это заплатит их король, но что работать они не обязаны и не будут. Много стоило труда внушить им о неправильности такого их мышления, что, однако, мало помогло делу.
Положениями Военного совета от 28 мая и 29 июня 1915 г. военнопленным установлена дача 1/4 фунта мяса в день на человека, прекращено чайное довольствие; затем приказом по Казанскому военному округу от 16 сентября 1915 г. № 983 приварочный оклад уменьшен до 7,3 коп. на человека вместо бывшего в 16 коп.
Такие уменьшения довольствия пленным вызывали среди них крайнее недовольство; началось усиленное уклонение от работ и побеги пленных.
Надв. сов. Бабушкин, имея в лесу около 1 000 человек пленных и сознавая всю важность заготовки дров, должен был принуждать их к работе12. К тому же для него был обязателен приказ по Казанскому военному округу от 24 июня 1915 г. за № 617, которым установлено:
1) что пленных, отказавшихся от работ, надлежит выделять в особые группы и содержать на строгом тюремном режиме, с применением к ним особо строгих правил содержания в дальнейшем на все время пребывания их в плену, и
2) что всякое неповиновение пленных дает право на применение к ним необходимых мер строгости13.
Имея в виду распоряжения об уменьшении довольствия пленных, приказ по Казанскому военному округу № 617, зная о варварском обращении с нашими пленными в Германии и Австрии и имея в виду пользу дела, надв. сов. Бабушкин, естественно, мог считать, что принимаемые им меры не будут в противоречии с создавшимся положением, и был глубоко убежден, что он этим соблюдает интересы русского государства в отношении обороны его.
В деле снабжения пленных одеждой и бельем надв. сов. Бабушкиным было проявлено много энергии и заботы, и обвинение его в недостаточном снабжении пленных одеждою не могло бы иметь места, если бы Казанское окружное интендантство отпускало готовые вещи, а не ограничилось отпуском денег по нормам 1915 г., совершенно не соответствующим действительным ценам для постройки одежды, и если бы не было отказано в отпуске теплых вещей, о чем своевременно возбуждался вопрос.
Необходимо также отметить, что благодаря заботам надв. сов. Бабушкина среди пленных почти не было заразных заболеваний14.
Обстоятельства данного дела устанавливают, что надв. сов. Бабушкин при исполнении своего служебного долга имел в виду прежде всего соблюдение в высшей мере интересов [государства], но проявлял в некоторых случаях излишнюю строгость и, может быть, жестокость по отношению к пленным, оправдываемые, однако, как поведением самих пленных, так и малой его культурностью, в связи с тем поистине варварским обращением, которое проявляют по отношению к нашим военнопленным наши враги15, Установленное по делу полное отсутствие каких-либо корыстных мотивов или иных преступных видов, а также безупречная 30-летняя военная служба надв. сов. Бабушкина дают мне право признать возможность возбуждения ходатайства о помиловании его или о смягчении наказания по суду в путях МОНАРШЕГО милосердия, тем более что он сидит под арестом с 10 марта с. г.»16.
Ходатайство о помиловании встретило у Николая II полное понимание; он сам 20 и 25 августа 1914 г. отдал Совету министров распоряжение об ужесточении обращения с военнопленными (пересмотреть — «не теряя времени» — Положение о военнопленных, действовавшее с 13 мая 1904 г., слишком, на его взгляд, либеральное17). 17 декабря 1916 г. за военного министра, начальник Главного военно-судного управления генерал А.С. Макаренко сообщил Маниковскому: «ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР, рассмотрев приговор временного военного суда в г. Перми о надворном советнике Михаиле Бабушкине и Ваше ходатайство о нем, 14 сего декабря ВЫСОЧАЙШЕ повелеть соизволил в облегчение участи надворного советника Бабушкина ограничиться заменою определенного ему судом наказания содержанием на гауптвахте на 6 месяцев с ограничением некоторых прав и преимуществ по службе. О таком ВЫСОЧАЙШЕМ повелении, сообщенном для исполнения Казанскому военно-окружному суду, уведомляю вас»18.
Сидеть на гауптвахте Бабушкину пришлось недолго: революционная власть 17 марта 1917 г. освободила его по амнистии, а с июня «оба изверга», как выяснил Совет польских организаций помощи жертвам войны ("Центральный отдел по оказанию помощи полякам военнообязанным, военнопленным и административно-ссыльным), снова служили на Ижевском заводе, «занимая должности: Бабушкин по хозяйственной части, а Горшков в слесарной мастерской»19.
Плачевная судьба военнопленных, оказавшихся в полной зависимости от таких поклонников «палки», как чиновники артиллерийского ведомства — от Маниковского («Наш вопль: дайте нам если не диктатора, то хотя просто хорошую ПАЛКУ... палка, палка нужна до зареза!!»; «Все идет прежнее “гуманничание”»)20 до Горшкова, не составляла чего-либо исключительного. Принципиально такое обращение с пленными не отличалось от того, какое практиковалось и по другую сторону линии фронта. По материалам Ижевского и других заводов можно также убедиться, что с такой же свирепостью заводские власти обращались и с местным населением, принудительно сгоняемым для таких же работ по заготовке леса. То же варварство, та же палка, то же бесправие и антисанитария21. Зимой в 30-градусные морозы люди спали у костров, заболевали.
С января 1915 г. на заготовку леса для Ижевского и Воткинского заводов принудительно командировалось население 10 волостей Глазовского уезда — тысячи крестьян, многие со своими подводами. Согласно инструкции вятского губернатора, устанавливалось, что «при отказе населения от выполнения принудительных нарядов виновные должны нести суровую ответственность по законам военного времени». К заводам, как в XVI или XVIII в., приписали крестьян не только Глазовского,но и Елабужского, Малмыжского, Осинского, Оханского, Сарапульского уездов. Заводская контора выражала недовольство тем, что на заготовку дров для Ижевских заводов власти направляли «лиц, неспособных для таких работ, а именно: дряхлых стариков, подростков, больных и женщин, причем среди последних бывают с грудными детьми». 60-летним инвалидам (12-летняя болезнь рук, параличное состояние ног) назначали задание «вырубить и вывезти по 8 [куб.] саженей дров. Если нанять вместо себя, — жаловались старики, Н.М. Наговицын и У.И. Ившин, —то придется заплатить самое меньшее по 70 руб., что граничит с полным разорением хозяйства. Остальные же члены семьи малолетние, а сыновья наши мобилизованы в армию». Солдатка, мать троих детей И.С. Хохрякова сетовала: «Детей моих малых оставить не с кем, богатые соседи постоянно осыпают меня оскорблениями и принудили меня насильным образом уплатить в пользу богатых соседей 10 руб. за вывозку дров».
В те же дни, когда Казимира Малаховская побывала в ижевских лесничествах у военнопленных, «реквизированные» крестьяне Елабужского уезда взбунтовались и отказались выехать в лес на принудительные работы. Полиция получила приказание «выгнать крестьян для работы по заготовке дров на Ижевский завод». 17 января 1916 г. полицейская стража под руководством земского начальника порками принуждала крестьян отправиться на лесозаготовку. Против отказавшихся работать крестьян в лес посылали вооруженных стражников. В Глазовском уезде в 1916 г. было зарегистрировано до 20 вспышек возмущения крестьян, «реквизированных» на лесозаготовку для заводов. Полиции удавалось силой выгонять их, но они разбегались22.
При составлении «плана принудительных гужевых перевозок» на зиму 19161917 гг. Заводское совещание Уральского района (местный орган Особого совещания по обороне) нашло, что «порядок производства перевозок не требует никаких особых указаний», так как этот порядок использования крестьян-возчиков из Пермской и Вятской губерний уже испытан, освоен местной администрацией на Ижевском, Воткинском и Омутнинском заводах23.
Вопросы истории. 2007. № 2.
1 Протоколы заседаний Совета народных комиссаров РСФСР. Ноябрь 1917— март 1918 г. М., 2006. С. 274. Заметка о положении военнопленных в России.
2 РГВИА. Ф. 504. Он. 32. Д. 532. Л. 589-592. Завер. копия. Имеется надпись: «Приговор вошел в законную силу 18 числа октября месяца 1916 г. и срок отбывания наказания должен считаться с 8 октября 1916 г. Подп.: Военный судья генерал-майор Камков».
3 Приложены отношения Родеуса лесничему 1-го лесничества (1 и 24.IX.1915) и Дубницкому (31.1. и 6.II. 1916).
4 Как рассказывал в одной из лекций Алесь Адамович, четверть столетия спустя в оккупированной Белоруссии полицай по кличке «Лысый доцент», служивший у гитлеровцев, применял точно такую же пытку в отношении советских военнопленных и местных жителей.
5 РГВИА. Ф. 504. Оп. 32. Д. 532. Л. 567-569. Подлинник.
6 Начальник ГЖУ писал начальнику штаба Казанского военного округа 9 февраля (№ 2047) как о фактах, требующих проверки, об издевательствах и убийствах военнопленных во 2-м лесничестве. В письме, в частности, говорится: «В случае невыработки двумя пленными в течение дня полусажени дров он [Бабушкин] лишает их нормальной выдачи довольствия, сокращая таковое до 1 фунта хлеба; если пленные и на следующий день нс выработают положенного количества дров, то их будто бы избивают черемуховыми розгами, предварительно распариваемыми для этого в бане, причем бьет пленных нередко и сам лесничий Бабушкин со своим помощником Горшковым. По тем же сведениям, пять человек пленных якобы уже умерло от нанесенных им розгами побоев, что в общем помещении военнопленных находятся двое тяжело больных, которым никакой медицинский помощи нс оказывается; что на снегу у барака военнопленных уже несколько дней валяется труп умершего военнопленного; и что на разъезде № 2 Ижевской ветки в настоящее время проживает 130 почти полунагих пленных, так как одежду с них сняли для экипировки военнопленных, отправляемых в г. Сарапул». «Одновременно с сим, — добавил он, — мною предписано помощнику моему в г. Сарапуле ротмистру Добромыслову произвести тщательную негласную проверку вышеприведенных сведений, о результате коей будет донесено дополнительно». Копию этого отношения он и направил в Департамент полиции за № 2048 (там же. Л. 555 и об.).
7 Тот же способ воздействия применялся к пленным в Минской губернии: «За малейшее провиновение ставят пленных под мешок с камнями весом в полтора пуда» (Протоколы заседаний Совета народных комиссаров, с. 277).
8 РГВИА. Ф. 504. Оп. 32. Д. 532. Л. 556-557. Завер. копия.
9 Там же. Л. 578 и об. Завер. копия.
10 Там же. Л. 585-586об. Автограф Дубницкого.
11 У Дубницкого, в частности, некстати (расширение «системы»!) упоминалось о следующем решении военного министра: «Ходатайство мое... от 10 августа 1915 г.,— писал Дубницкий, — № 22560 об увеличении отпуска мяса до 3/4 фунта и хлеба до 3 фунтов в день на человека, имея в виду важность этой меры для работ, а также о снабжении теплою одеждою, было отклонено военным министром». В другом месте Дубницкий опять оправдывал лишение военнопленных у Бабушкина теплой одежды («не все пленные могли быть хорошо одеты и своевременно») решениями окружного интендантства, которое вместо одежды отпустило на ее заготовление деньги, слишком скупо, а кроме того, по его словам, «явилась необходимость организовать шитье одежды в лесу теми же пленными».
12 Этой фразой Маниковский заменил циничное обоснование «системы» Бабушкина — обобщение Дубницкого о драматическом выборе, перед которым якобы оказался Бабушкин: «Ввиду массового уклонения пленных от работ и невозможности всех их сажать под арест, так как невозможно иметь в лесу такое количество карцеров, которое для этого нужно, а так как, с другой стороны, при сидении в карцере пленные не работают», Бабушкину «оставалось выбирать из двух мер: 1) или обращаться вполне гуманно, не принуждать к работе, а следовательно, и не заготовить дров (“гуманничание”, сказал бы Маниковский. — В. П. или 2) принуждать силой работать и налагать иногда, для особо упрямых, наказания, не установленные Уставом дисциплинарным».
13 Приказ в основе воспроизводит суждения Совета министров по поводу и в развитие повеления Николая II.
14 Факты гибели военнопленных вследствие распространения заразных заболеваний военное начальство официально отрицало и скрывало, заставляя медиков указывать в документах ложный диагноз: по предписанию Генерального штаба от 3 сентября 1915 г., уже оформленные свидетельства о смерти военнопленных, в которых упоминалось о тифе, скарлатине, дизентерии, туберкулезе «и т. д.», заменялись новыми, с указанием на такие невинные, но и неправдоподобные в качестве причины смерти заболевания, как «колит и энтерит», что вызывало возмущение и протесты медицинского персонала (см.: Вопросы истории. 1994. № 9. С. 140).
15 Объяснением злодейств Бабушкина его собственной дикостью и варварством «наших врагов» Маниковский заменил выставленный Дубницким столь благородный мотив («единственным стремлением к поставленной им себе высокой цели — пользы родины»), что ходатайство о помиловании превращалось уже чуть ли не в представление к награде.
16 РГВИА. Ф. 504. Оп. 32. Д. 532. Л. 587-593об. Завер. отпуск.
17 ОЖСМ 1914. С. 304,417.
18 РГВИА. Ф. 504. Оп. 32. Д. 532. Л. 594 и об. Подлинник.
19 Там же. Л. 805.
20 Там же. Ф. 234. Oп. 1. Д. 17. Л. 7, 10; д. 3. Л. 49-53об.. 5об.
21 В рапорте, датированном И января 1916 г., младший врач Ижевских заводов Малиновский помимо сведений, повторенных в других документах, докладывал: «Большинство военнопленных австрийских должны быть немедленно удалены из леса, так как продуктивность их работы сводится к нулю, а общее их истощение, как истощение довольно затяжное, легко делает их жертвами того или иного заболевания... В противном случае место пребывания военнопленных может сделаться очагом разноса всевозможных заболеваний и грозит опасностью... и всей окружающей местности, так как в бараках помещаются также рабочие-возчики принудительные Малмыжского, Сарапульского и Елабужского уездов. Этот рабочий элемент находится в непосредственном сообщении с военнопленными-австрийцами. Отсюда так возможен и опасен путь заражения» (РГВИА. Ф. 504. Оп. 32. Д. 532. Л. 566 и об.).
22 САДАКОВ М.А. Аграрные отношения на территории Удмуртии в период империализма // Вопросы истории Удмуртии. Ижевск, 1974. Вып. 2. С. 190-192.
23 РГВИА. Ф. 369. Оп. 13. Д. 95. Л. 25об. Копия плана.
<< Назад Вперёд>>
