И. Н. Юркин. «Страсти» вокруг домны: к истории конфликта вокруг первого российского доменного завода (40-е годы XVII века)
Важность этого и последовавших за ним событий историками была осознана достаточно давно. Первый посвященный теме добротный научный текст принадлежит И.Х.Гамелю, в 1826 г. опубликовавшему вместе с ним и ряд ценных документов2. Истории заводов, в том числе ранней, касались после него Н.Ф.Андреев, М.Д.Хмыров, Д.В.Цветаев и др. В советское время тему разрабатывали И.В.Чекан, Н.Б.Бакланов, В.В.Мавродин, И.И.Смирнов, П.Г.Любомиров, С.Г.Струмилин, Н.Н.Стоскова. Из изданий постсоветского времени отмечу посвященные заводам XVII века разделы в монографиях Л.В.Милова и А.В.Демкина.
Целью нашей работы является уяснение некоторых моментов, связанных, во-первых, с владельческой историей первых доменных заводов, во-вторых, с правовым статусом составлявших их физических объектов: построек, оборудования и проч. Поскольку российскому праву индустриальные объекты были тогда еще незнакомы (или малознакомы), отношение к такой собственности не сформировалось и прецеденты не накопились. Следствием такого положения дел явились весьма неожиданные события в судьбе этих заводов. Влияние на их ход оказывали многие факторы, но прежде всего - взаимоотношения между группами лиц из числа заводовладельцев, их отношения с властью, наличие или отсутствие протекции со стороны государств, подданными которых они являлись.
Помимо прочего, в статье затронуты взаимоотношения групп западноевропейских коммерсантов, в меньшей степени - их и русских торговцев, упоминается о выполнении европейскими купцами поручений русского правительства. Всех этих вопросов в той или иной степени касался Александр Александрович Преображенский в таких своих работах, как «К изучению самосознания русского купечества XVII века» (1989), в книге (написанной вместе с В.Б.Перхавко) «Купечество Руси, IX-XVII века» (1997), в принадлежащем его перу разделе «Предпринимательство в России в XVII веке» в 1-й книге коллективного труда «История предпринимательства в России» (2000).
2. Нидерландцы Виниусы, Андрей и Аврам Денисовичи, и Елисей Ульянович Вылкенс (Юлиус Виллекен), в 1632 г. объединившие свои капиталы с целью строительства в России доменного завода, совместно действовали недолго. Имя Аврама Виниуса в касающихся заводов документах после 1636 г. нам уже не встречалось3. Покинул дело и Вылкенс, переключившийся на смоляной промысел, на занятие которым как раз в этом году получил грамоту4.
Потеряв одних компаньонов, Андрей Виниус отыскал других. В литературе формирование новой компании датируют 1637-1639 гг.5 Источник 1651 г. (память из Приказа Большой казны) в качестве года, когда он, наконец, «припустил к себе» новых товарищей, называет 147 (1638/39) г,6 Следует отметить, что изменение списка компаньонов произошло уже после пуска первой очереди производства. В обновленную компанию вошли гамбургский купец Петр Гаврилович Марселис, прибывший в Россию около 1629 г. и за «разные службы» пожалованный здесь гостиным именем7, и его родственник нидерландец Филимон (Тилман) Акема8. Новому составу удалось добиться дополнительной помощи от правительства: к заводам приписали крестьян дворцовой Соломенской волости (в Каширском у. на р. Скниге).
3. Отношения компаньонов безоблачными оставались недолго.
Обиды на Виниуса соотечественников, недовольных тем, что он закупал русский хлеб без «хитрости», «прямою» ценой9, имели место еще в 1631 г. После пуска заводов рознь зародилась и внутри компании. В литературе предмет претензий к Виниусу трактуется, как правило, в ключе, близком к изложению данного предмета у Д.В.Цветаева. Иноземцы, дескать, полагали, что Виниус «предан более русским, нежели немцам», доказательств чему видели множество: об этом говорило представление им российскому правительству в 1646 г. своих соображений об укреплении Архангельска с целью пресечь тайный проход по Двине иностранных торговых кораблей10, совет поднять пошлину на ввозимые в Россию товары, наконец, намерение Виниуса перейти в православие11.
Итак, «предан более русским...». Эта, воспроизведенная Цветаевым весьма выразительная формула заимствована, судя по всему, у шведа Фербера - из его письма, написанного в Москве в 1647 г. По его словам, молодой царь в то время настолько увлекался охотой, что оставил ведение дел боярину Морозову, «великому канцлеру» Назарию Чистому и кн. Трубецкому. «Они то, - пишет Фербер, - распоряжаются всем правлением, пользуясь советами голландца Андрея Дениса, который... предан более русским, нежели немцам»12. Информация источника уникальна - других свидетельств настолько значительного влияния на московские дела выходцев из Западной Европы для этой эпохи неизвестно.
Достаточно ли перечисленных Цветаевым сведений о прорусских настроениях и действиях Виниуса, чтобы подтвердить утверждение Фербера? В общем, да. Особо важно, что и письмо и обвинения принадлежат одному времени – 1646-1647 годам, когда взаимопонимание Виниуса и правительства было как никогда глубоким, тогда как взаимоотношения компаньонов, напротив, зашли в тупик: обострились настолько, что стороны осознанно шли на дальнейшее их обострение. Действия Виниуса накаляли обстановку, но и обстановка («атмосфера») подстегивала Виниуса.
Благодаря чему позиция А.Д.Виниуса, изначально ничем от позиции любого действовавшего в России нидерландского купца в принципе не отличавшаяся, претерпела настолько значительную эволюцию, что стало возможным говорить о его преданности русским? Как он пришел к этой преданности? Полагаем, что определяющую роль сыграло развитие конфликта с компаньонами, отражавшее, с одной стороны, динамику личных и корпоративных коммерческих интересов торговавших в Московии иноземцев и русских, с другой - изменение внутриполитической ситуации в России.
Факт, что «в товарищах единства нет», стал вполне очевиден приблизительно в 1644 г. Примерно с этого времени Виниуса навстречу России все чаще и резче толкают его же компаньоны.
Что же не нравилось Виниусу в их действиях?
Во-первых, полученная его компаньонами 5 апреля 1644 г. жалованная грамота, нарушавшая ранее дарованную ему монополию. Выданная Марселису, его детям Гавриле и Леонтию и «Галанския земли торговому человеку» Акеме в удовлетворение их челобитной, поданной в 1643 г.13, грамота разрешала строить железный завод на реках Шексне, Костроме или Ваге или в других местах, которые они «приищут», и эксплуатировать его без платежа оброка в течение 20 лет. Иных заводов, кроме «железного дела», без специального указа заводить не разрешалось. Была пожалована и монополия, правда, меньшего масштаба, чем предоставленная Виниусу: в границах урочных лет, если завод находился у них во владении, «опричь их» не разрешалось «той железной руды... никому на откуп и без откупу в тех уездех отдавать... и всякаго железнаго дела мельничным заводом делать и за море возить»14.
Некоторые подробности того, как готовилась эта грамота, сообщает челобитная Виниуса от 11 июня 1646 г. Марселис и Акема, прося о выдаче грамоты им одним, без Виниуса, заявили, что Виниус с ними «в том заводу в товарыщах быть» не хочет, да это «и нельзя» (т. е. невозможно), поскольку он «одолжал великим долгом». Приказ Большой казны, помня о выгодах Виниуса и обеспечивавших эти выгоды его правах, по словам Виниуса, запросил у него: «хочю ли тово, что б на тех мест[ах] им про себя такие заводы и впредь, где найдут, заводить или нет». Виниус испугачся: «говорил то, что тово поволил им промышлять, для тово что Петра Марселиса опосался, видячи его царскую неизреченную милость до нево». В итоге «г осударь ево (Марселиса. - И.Ю.) пожаловал»: разрешил «тот промысл на столко урочные ж годы безоброчно держать, на том, что иных товарыщев к себе не приимать»15.
Грамота 1644 г. утверждала за Марселисами и Акемой право исключительно местной монополии, не отменяя монополии общей, предоставленной Виниусам и Вылкенсу в грамоте от 29 февраля 1632 г. Но, вырезая из нее немалый кусок, она ее грубо нарушала - нарушала, следовательно, интересы Андрея Виниуса, которого обошли «свои» же. Кроме того, существовала составленная компаньонами запись, оговаривавшая взаимные их права в случае, в частности, строительства новых заводом одним из них16. Об этой «записи, что меж нами написано, что мне быть пайщику и в новых заводех», очень хорошо помнил Виниус17. Как раз для того, чтобы ее обойти, Марселису с Акемой и пришлось врать, будто Виниус участвовать в новом строительстве не хочет и не может. Виниус уступил, но отнюдь не смирился.
Во-вторых, Виниуса возмущало откровенное выдавливание его из основанной им же компании.
К этому времени вдвое (до 1/6) уменьшилась доля Виниуса в Тульским заводе. На сокращение своего пая он пошел, отчасти запуганный Марселисом («он, Петр... ко мне писал, что мочно было ему и все заводы и промысл за себя справить»), отчасти, поверив в его обещание расширять общее производство («вновь многие заводы рекся поставить») и добиваться, чтобы все заводы были навечно укреплены за владельцами и их наследниками. Как писал потом Виниус, «яз, на то смотря, в старом заводе половину паю своего отступился»18.
Копившееся напряжение достигло критической точки - Виниус намерился обратиться в суд. Случившиеся далее события известны благодаря сохранившемуся архивному делу, содержание которого в свое время было кратко изложено еще Д.Цветаевым19. Дабы привлечь на свою сторону власть, Виниус расширил список запасенных им обвинений, включив в него такие, которые непосредственно затрагивали государственный интерес. Изложив их письменно, Виниус к своему несчастью обронил секретное письмо, причем не где-нибудь, а у Акемы. Узнавшие его планы компаньоны пошли на открытый конфликт. Виниус подал челобитную, в которой просил отобрать у них утерянное письмо и заставить перед судом объяснить, почему они его повсюду «лают»20.
Понять, откуда в сидевшем тихо, как мышь, Виниусе прорезались смелость и гордость, позволяет время событий - 1646 г. Действия компаньонов не нравились Виниусу давно. Но в конце царствования Михаила Федоровича ловкий делец из Гамбурга стоял к царю настолько близко, что был для Виниуса практически неуязвим. Марселис принимал деятельное участие в попытке устройства брака датского принца Вальдемара Кристиана и царевны Ирины Михайловны: в 1642 г. ездил в Данию для переговоров по поводу этого брака и провел их относительно успешно: добился от датчан обещания прислать королевича в Россию21. Хотя с самого начала осуществление матримониальных планов спотыкалась о вероисповедный вопрос, «обработка» жениха велась очень настойчиво - царь и царица являлись горячими приверженцами проекта22. Пока шли уговоры и переговоры, Марселис в полной мере пользовался возможностями, связанными со своим в нем участием.
Между тем в ночь на 13 июля 1645 г. царь Михаил Федорович умер, а меньше месяца спустя умерла и царица Евдокия Лукьяновна23. Вальдемара решили отпустить на родину. Но, предпринимая шаги, шедшие вразрез с позицией покойного государя, следовало оправдать новое решение, объяснить неудачу, найти виноватых. Тем более, что кое-кто был наказан еще при Михаиле Федоровиче. О.Е.Кошелева отмечает стремление новой власти переложить вину на тех, кто якобы морочил царю голову: убеждал его в возможности уговорить Вальдемара на перекрещивание24. Опираясь на прецедент (случай наказания государем кн. Семена Шаховского), в вину переговорщикам вполне можно было ставить устранение из первоначальных консультаций вопроса о перекрещивании - устранение, породившее несбывшиеся надежды, напрасные хлопоты и немалые расходы.
Но именно такую линию проводил уговаривавший датчан отпустить Вальдемара Марселис, причем во многом именно ей был обязан успехом посольской своей миссии: датчане решили, что по конфессиональному вопросу достигли с российским эмиссаром взаимопонимания25. Конечно, наказать его было не так просто, как своих - послов Проестева и Патрикеева, князей С.И.Шаховского и И.Н.Хованского - Марселис не являлся подданным московского царя. Но иммунитета это обстоятельство не создавало. И пока «оргвыводы» из истории с Вальдемаром еще вырабатывались, Марселис, несомненно, принадлежал к числу тех, кого они могли коснуться. Казалось, сама судьба предоставила Виниусу возможность свести счеты с обидчиком.
Наметившееся ослабление позиций Марселиса, которому уже не приходилось надеяться «на свое вельможество», - лишь одна из причин, подтолкнувших резкую активизацию Виниуса. Второй являлось усиление позиций самого Виниуса: уже цитировался источник (письмо Фербера), свидетельствующий, что Б.И.Морозов и его окружение со вниманием относились к его мнению, учитывали некоторые советы26.
Играло роль и третье обстоятельство. Подходило к концу десятилетие, в течение которого компания «Лебедь, Рак и Щука» безоброчно пользовалась построенными ею заводами. По истечении срока могло измениться многое. В жалованной грамоте 1632 г. перспектива в отношении мест, где «железных руд дело будет», обозначалась так: государи «велели дать» эти места «из оброку им же... а оброк на них ... положить по ... раccмотрению, как мочно»27. Оставить заводы в тех же руках с переводом их на оброк - этот вариант Виниуса, можно полагать, устраивал. Согласия между компаньонами не было, но пока их приказчики между собой договаривались, с управлением справлялись, а их хозяева доходы как-то делили. Но Виниус хорошо помнил, что один раз государство уже нарушило данную ему привилегию (фактом выдачи Марселису и Акеме отдельной от Виниуса жалованной грамоты). Уверенности, что правительство прежние свои обещания сдержит, не было - тем более, в ситуации, когда на престоле сидел новый государь.
Четвертым обстоятельством, толкавшим к решительным действиям, выступало, полагаем, опасение разорения в случае потери заводов. С ними были связаны 14 лет трудов и надежд. В эти годы бывший купец Виниус в значительной степени свернул торговую деятельность - вернуть утраченные позиции было непросто. Тем более, что момент для возвращения к прежним занятиям казался не слишком подходящим. Наметилось наступление на действовавшее на русском рынке иностранное купечество: в июле 1646 г. торговые пошлины с иноземцев было указано собирать наравне с русскими. Были ли интересы Виниуса достаточно защищены полученными им прежде жалованными грамотами? Тем более, что с воцарением нового государя они требовали подтверждения, а правительство Б.И.Морозова повело борьбу со льготами и привилегиями, в том числе предоставленными своим подданным28. Как изменятся в ближайшее время условия для торговли - оставалось неясным. То ли дело заводы, дававшие высокую и стабильную прибыль. Сохранить и закрепить их за собой означало: предпринять шаги, способные в глазах правительства укрепить доверие к себе и дискредитировать противников.
Вынеся в 1646 г. сор из избы, Виниус их и предпринял.
Но наступательная операция началась не по тому сценарию, какой придумал для нее Виниус. С потерей обвинительного письма фактор внезапности был упущен.
По просьбе Виниуса Акема и Марселис 8 июня 1646 г. были допрошены. Акема не признал ничего: Виниуса он-де не «лаял», Марселис признался, что нечто подобное было, но утверждал, что был и повод - многие неправды Виниуса. Суд производили дьяки думный Григорий Львов и Алмаз Иванов, потребовавшие указать свидетелей оскорблений Виниуса. 11 июня тот подал роспись «ссылочным людям» (всего 18 имен) и с ней челобитную, в которой подчеркивал, что бранили его не только за письмо, но и за то, что хочет «по-русски креститься», обращал внимание, что, в нарушение обязательств, на заводах от русских учеников скрывают мастерство29.
12 июня ответную челобитную подали Марселис и Акема. Обвинения в оскорблении православной веры, они, разумеется, отвергли, и сами просили допросить «всех галанцов торговых людей», на которых «слался» Виниус. Десять человек из его списка были допрошены в тот же день, еще трое позднее. Из первой группы все подтвердили факт брани, но ни один не был готов связать ее тем, что Виниус собрался изменить вероисповедание30. Таким образом, самого важного в утверждениях Виниуса не подтвердил никто. Д.В.Цветаев позицию свидетелей объяснял тем, что обвинения Виниуса «были неудобны для иноземцев, особенно указание на отношение их к его намерению принять православие»31. Не отказывая этому объяснению в правдоподобии, обратим внимание на другое: невыгодные для Виниуса показания дали его свидетели - люди, которых он отбирал несомненно в предположении их к нему лояльности. Ни один эту лояльность не продемонстрировал - все дали показания, удобные Марселису и Акеме. Не потому ли, что с ними успел поработать ответчик?
Обратимся к другому обвинению. Как уже говорилось, Виниус указывал на забвение его компаньонами интересов казны: сообщал, что в нарушение возложенных на них обязательств, те не только не обеспечивали обучение профессиям русских людей, но, напротив, подговаривали мастеров скрывать от них свою стратегически важную премудрость.
Эта тема всплыла при допросе свидетелей уже на следующий день. Один из них, Фома Шван, между прочим, рассказал (со слов Марселиса) о русском ученике Кирюшке, избитом мастером Христианом за то, что он лазил в плавильную печь для ее измерения, и приехавшим потом в Москву жаловаться на мастера. Но, по словам Марселиса (в их изложении Шваном), получалось, что не они - Марселис и Акема, а Виниус предложил написать мастеру, чтобы тот ученика не бил, но старался скрывать от него ремесло. В общем, ничего достаточно определенного по этому пункту из показаний свидетелей извлечь не удалось.
Следствие решено было перенести на заводы. Спрошенные там работники подтвердили, что немецкие мастера от русских мастерство скрывали, но происходило ли это по их воле или по научению заводовладельцев - этого знать они, естественно, не могли. Виниус на этом этапе, между прочим, прибавил к прежним еще одно обвинение: заявил, что казенные поставки производятся Марселисом и Акемой по ценам, значительно превышающим себестоимость изделий32.
Итак, по крайней мере некоторые из сообщенных Виниусом фактов были подтверждены: компаньоны его «лаяли», от учеников мастерство скрывалось. И в целом, несмотря на недостаточность доказательной базы, его аргументы были сочтены убедительными. Именно его интерпретация ситуации и была принята первоначально за основу.
Отправлявшемуся в Нидерланды послу И.Д.Милославскому велено было объявить Генеральным Штатам «о многих неправдах» Марселиса и Акемы. Штаты от разбирательства устранились, ответив в начале 1647 г., что «Петр Марселис амбурец, а не их Галанские земли подданной; а Филимона Филимонова они не знают и того не ведают, где родился, и жил, и ныне где живет, и дела до нет о им никакова нет. В тех их неправдах волен великий государь... что ни велит, над ними учинить»33.
Рискнем предположить, что, на взгляд Виниуса, чаша весов в деле в это время настолько явно склонялась в его сторону (с учетом поддержки, на которую он рассчитывал), что, ничем существенно не рискуя, можно было и расслабиться. Только такое объяснение находим тому факту, что в весьма ответственный для своего дела момент он покидает поле сражения и отправляется в Венецию. Поездка началась 4 марта 1647 г., продолжалась четыре с половиной месяца. По дороге, в Варшаве, имел место любопытный эпизод (с обнаружением возмутившей Виниуса надгробной надписи на месте первоначального погребения Шуйских) - эпизод, весьма рельефно демонстрирующий подчеркнуто прорусскую ориентацию Виниуса.
Официальной целью поездки были торговые дела (продажа икры и шелка-сырца)34. Виниус, впрочем, встречался с дожем, чему купеческий его статус, в принципе, не помешал. В качестве аналогии укажем на поездку в Китай в 1654-1658 гг. боярского сына Федора Байкова. Известно, что «поручений более сложных, чем торговые, на него ... не возлагалось»35. Тем не менее, Байков добивался встречи с богдыханом и не получил аудиенции только потому, что отказался выполнять некоторые несовместимые с его представлением о достоинстве церемонии36.
С другой стороны, учитывая, что данная Виниусу аудиенция была посвящена исключительно политическим вопросам (касавшимся в основном «турецких неправд»), можно предположить, что прибывший из России купец все же имел по крайней мерс «попутное» дипломатическое поручение. Для нас выявление в поездке Виниуса такой составляющей представляет интерес в том плане, что делает более понятной его отлучку в неподходящее для путешествий время. Отправляясь в неудобный для него момент с чужим поручением, он вправе был рассчитывать на защигу его интересов со стороны власти.
Виниус возвратился 21 июля 1647 г.37, ожидая, вероятно, похвал и наград. Но еще до конца этого года баланс сил в деле с заводами изменился. Его конкуренты нашли защитников. Штаты, отказавшись от прежнего заявления, признали Акему голландцем. Аргументы последнего показались настолько убедительными, что от Штатов к московскому царю 15 июля 1647 г. было направлено письмо, его решительно защищавшее38.
4. Дело запутывалось. Испытывая колебания в принятии решения, правительство предпринимает неожиданный шаг: 31 ноября - 1 декабря 1647 г. заводы у владельцев конфискует. Взятые «на великого государя»39, отныне они должны были ведаться в Бархатном Дворе40.
Как обосновывалось это решение? Приводим формулировку, данную в грамоте, адресованной Нидерландским Штатам (для дипломатических документов они взвешивались особенно тщательно): «взято было у Петра Марселиса да у Филимона Филимонова то железное дело за их многие неправд[ы]. Да и потому у них взято, что урочные годы дошли»41. Обратим внимание на противоречивость приведенных мотивировок. Взять «за неправды» - значит наказать; взять, потому что «годы вышли», - применить «плановую» процедуру смены собственника, с винами и санкциями никак не связанную.
Обратившись непосредственно к первой, от 29 февраля 1632 г., жалованной грамоте, полученной первым составом компании Тульских заводов, видим, что гам прописана совершенно иная перспектива развития событий: по истечении урочных лет «те места, где у них (заводчиков. - И.Ю.) железных руд дело будет, и которые места они впредь приищут в наших порозжих землях, пожаловали их... велели дать из оброку им же, Ондрею и Авраму и Елисею, а оброк на них велим положить...» - далее о величине оброка42. Оставить на несколько измененных условиях основателям, тем самым фактически признав их собственниками, - таким было предварительное намерение, а отнюдь не реквизировать, как оказалось на деле.
Между тем в научной литературе присутствует и иная интерпретация данной правовой ситуации. Так, С.Г.Струмилин именует право на строительство и эксплуатацию Тульского завода концессией, лиц, это право получивших, - концессионерами. С такой терминологией можно было бы и согласиться, если бы не одна крайне нежелательная смысловая коннотация. В нашем сознании (так же - и у Струмилина) предоставление о концессии обставлено хронологическими рамками его действия. Струмилин, находясь под гипнозом термина, прямо связывает отнятие завода в казну с «истечением срока концессии»43.
Но в жалованной грамоте 1632 г. ничего, что можно было бы считать ограниченной во времени концессией, нет. А есть - два различающиеся налоговым режимом периода эксплуатации предприятия: первый, льготный, безоброчный, ограниченный десятью годами, и второй, не ограниченный временем, на оброке.
На наш взгляд, косвенным подтверждением того, что в 1647 г. никакая концессия не истекала, является факт поставки в казну первого заводского металла в марте 1636 г. Именно с этого времени начинался отсчет урочных лет, и в случае, если бы имела место 10-летняя концессия, отобрать заводы можно было бы еще в 1646-м. Но произошло это на полтора года позже- на 12-м году эксплуатации предприятия.
При всей привлекательности для предпринимателей эксплуатации в России доменного и железоделательного завода, полагаем крайне сомнительным, что они ввязались бы в его строительство, если бы могли предположить, что созданный ими промышленный объект спустя какое-то время будет у них отобран, да еще и без возмещения понесенных затрат. Обратим внимание, что позднее будет действовать практика компенсации новым владельцем затрат владельца предшествующего. Государство в 1702 г. передаст Никите Демидову построенный казной Невьянский завод на Урале и заберет себе его Тульский завод. По каждому предприятию, хотя и не сразу, будет произведен полный расчет, причем не взаимозачетом: Демидов расплатится продукцией, казна в два приема заплатит деньгами. Полагаем, что в грамоте 1632 г. процедура принудительной смены собственника не была прописана только потому, что в момент ее составления подобная «загогулина» (отписка на государя, фактически - конфискация) и в голову никому не приходила.
Исключая наказания за серьезные вины, у правительства не было никаких законных оснований забирать заводы в собственность государства. Это представлялось настолько очевидным, что им в качестве оправдывающего отписку аргумента даже не был использован тот факт, что на этапе строительства казна оказывала заводчикам немалую финансовую помощь (из грамоты 1632 г.: «дать на задаток из нашие Большие казны три тысячи рублев, и вперед им в те урочные десять лет велели давать ежегодь по томуж по три тысячи рублев»44). Очевидно, ча десять лет эксплуатации денежные субсидии были полностью компаньонами возвращены (продукцией).
Отписка заводов - нетрадиционный выход из нетрадиционной ситуации. Глядя на него из XXI века, можно рефлексировать на тему об эволюции представлений о неприкосновенности частной собственности. Но участникам событий было не до рассуждений - их имущественным интересам был нанесен неожиданный и сильный удар.
Впрочем, такой ли неожиданный? Не имея надежных доказательств, рискнем все же предположить, что инициатором конфискации мог явиться сам Виниус. Он несомненно мечтал о реванше - вытеснении из дела захвативших его ловких дельцов, некогда допущенных в компанию по его недосмотру. При ограниченности денежных ресурсов вытеснить их экономически он не мог. Не исключаем, что в этой ситуации в его голове и зародился план перевода компании в госсобственность с последующей ее приватизацией - передачей одному Виниусу. Этот шаг был сопряжен со значительным риском - при первой смене собственника в потерпевших оказывался и он лично: его доля (1/6) вместе с имуществом прочих также переходила в казну. Но в 1647 гг. его авторитет и влияние казались ему, похоже, достаточными, чтобы надеяться на последующее возвращение утраченного сторицей.
Косвенное доказательство разработки данного плана именно Виниусом видим в том, что он не жаловался на конфискацию, тем самым выразив готовность нести с компаньонами наказание за «неправды», тогда как Марселис и Акема с обвинениями не согласились и боролись за свою реабилитацию очень настойчиво. Списать молчание Виниуса на недостаточные его (в сравнении с компаньонами) бойцовские качества убедительным не представляется - легко привести множество примеров исключительно настойчивого отстаивания им своих интересов в судах.
5. Итак, в казну перешла необычная для нее собственность, требовавшая определенных навыков управления ею. У приставленных к заводам государственных чиновников таковые отсутствовали. Неудивительно, что в правительстве с интересом отнеслись к последовавшим вскоре предложениям бывших компаньонов на определенных условиях вернуть им тулицкие домны. Импульсы исходили из двух источников: от Виниуса и от объединившихся Марселиса и Акемы. Последние представили свои предложения в Приказ Ствольного дела 19 апреля 1648 г., и уже 15 мая решено было их принять. Но тут со своей, содержавшей значителыгую уступку, заявкой выступил Виниус, и дело приостановилось45.
Свои условия Виниус перечисляет и в челобитной, поданной им 17 июля 1648 г. Она любопытна еще и тем, что в ней он усиленно (впрочем, вполне обоснованно) выпячивал свою роль в постановке в России доменного дела: отмечал и уникальность созданных его усилиями заводов, и пользу их для государства и государя, и собственное беззаветное служение делу46. В приложенной к челобитью записке «о заслугах» автор иллюстрировал свою благонамеренность примерами и убеждал в желании и в дальнейшем верно служить престолу («и впредь государю верою и правдою рад служить, и прибыли искать хочю»), «И для того, - то есть с этой именно целью, резюмирует автор, - я государю в вечное подданство дался»47. Тот факт, что отец, добровольно «оставя отчизну свою, и дом, и родителей», отдался российскому монарху «в подданство вечно», его сын полвека спустя упомянет в числе важнейших событий истории российской ветви своей фамилии48.
Эти слова - констатация принципиально важного этапа натурализации Виниуса. Последняя была длительным процессом, содержанием которого являлось, с одной стороны, укрепление его ориентации на Россию (следовательно, осознанное сближение к ней - с ее людьми, их ментальностью, мировоззрением и т.д.), с другой, ослабление связи с родной средой, немалую роль в размежевании с которой сыграл перманентно развивавшийся конфликте компаньонами.
Подписанная А.Д.Виниусом челобитная о принятии его в русское подданство сохранилась. Верхнюю ее дату дает имеющаяся на ней помета о пожаловании просимого- оно состоялось 9 марта 1648 г. Формулировка просьбы: «вели, государь, мне быть под твоею царскою высокою державою в вечном подданстве и защите»49.
«И по се время тебе, великому государю, во всем радею верою и правдою», - такими словами итожил Виниус текущую свою деятельность в очередной челобитной, поданной в начале следующего 1649 года. Он желал переделать определявшие его статус и условия хозяйственной деятельности документы таким образом, чтобы в них смена подданства нашла адекватное ее значению отражение: просил дать ему «государеву московскую гостиную грамоту в подданство на свое царское имя», причем о дополнительных льготах не упоминал. «Февраля в 3 день государь пожаловал: велел грамоту досм[отре]ть» и, если окажется, что Виниус написан в ней «галанским гостем», повелевал «ему дать новую грамоту на свое государево имя»50. Впрочем, такую грамоту он, кажется, так и не получил, поскольку вскоре подал несколько челобитных, изменявших содержание просьбы.
Смену Виниусом подданства именно в 1648 г., как бы долго она не вызревала и подготавливалась, нельзя рассматривать вне контекста истории, связанной с заводами. Более чем вероятно, что Виниус рассматривал этот шаг в качестве козыря в борьбе с Марселисом и Акемой за представлявшееся вероятным возвращение «взятого на государя» предприятия.
Сменой подданства натурализация не завершилась. «Давшись» в вечное подданство российскому государю, Виниус и его семья продолжали оставаться протестантами51, что в православной стране, разумеется, существенно отделяло их от ее населения. И все же это был важный этап врастания их в Россию. Виниус принял принципиальное для себя и потомков решение, сопряженное с сознательным отказом от многих свобод и норм социального общежития своей родины, отказом от права на защиту со стороны его правительства. Что он надеялся получить взамен? Только ли материальную выгоду?
Материальный выигрыш, кстати, вышел довольно скромный. То, чего так вожделел АД.Виниус, добиться ему не удалось. Расписывая перед правительством свои заслуги в июле 1648 г., он, несомненно, знал о годичной давности послании Генеральных Штатов, взявших под защиту дискредитированных им конкурентов. Чего он, возможно, не знал - того, что письмо к Алексею Михайловичу в их поддержку 30 октября 1647 г. отправил и датский король Христианус52. Но если позиция Дании была, в общем, объяснима - Марселис являлся комиссаром ее короля, то активность в этом вопросе Нидерландов (родных не одному Акеме - и Виниусу тоже) вызывала удивление и обиду. Между тем, 3 января и 29 апреля 1648 г. Штаты снова писали на этот предмет русскому царю. Заступиться за несправедливо обиженных было поручено послу Альберту Бургу. В пути он умер, но заменивший его в качестве посла сын Конрад Бург в 1648 г. поручение исполнил. Позиция, им представленная, была вполне однозначной. Виниус обвиняет Марселиса и Акему несправедливо, желая устранить их из дела. Заслуги их велики - без их участия Виниус довести до завершения свой мануфактурный проект не смог бы53.
Усилия, предпринятые в защиту Марселиса и Акемы со стороны двух европейских держав (от Штатов позднее пришло и третье послание на ту же тему54), оказались достаточными, чтобы нейтрализовать обвинения, выдвинутые их соперником.
В первый день нового 157 г. (1 сентября 1648-го) Городищенские заводы были на двадцать лет возвращены в частное безоброчное и беспошлинное владение, но отданы не их основателю, а Марселису и Акеме55. Связь Виниуса с металлургией после этого если и сохранялась, то недолго, и этих заводов уже не касаясь. У него, по некоторым данным, имелся еще участок на заводе, который в 1647 г. Марселис и Акема стали строить на р. Ваге (приток Северной Двины)56. То, что на этот раз Виниуса компаньоны не оттолкнули, вполне правдоподобно: слишком неустойчивым было их положение на рубеже 1647 и 1648гг., слишком серьезны обвинения, выдвинутые их соперником, - едва ли разумно было столь демонстративно нарушать взятые на себя обязательства.
Но если не считать Важского завода, о котором известно немногое, после 1648 г. с металлургией, или, точнее, металлургами, А.Д.Виниуса надежно связывало, похоже, только одно: тяжебное дело с Марселисом и Акемой. В 1651 г. в Посольском приказе находились в производстве дела по трем искам бывших компаньонов. Два встречных были денежными (в 400 и 200 рублях). Дела имущественные, как нередко бывало в таких случаях, сопровождали обвинения «в бесчестье»57.
Какие-то из этих и подобных дел Виниус, может быть, и выиграл. Но от главного своего детища отец российской доменной металлургии пребывал в полной и окончательной «отставке».
1РГАДА. Ф. 50 Сношения России с Голландией. Oп. 1. 1651. Д. 2.Л. 95, 96.
2И.Х.Гамель, между прочим, упоминает и о первой поставке металла в казну, относя ее к тому же 1636 г. (но без точной даты) (Гамель И.Х. Описание Тульского оружейного завода в историческом и техническом отношении. М., 1826. С. 15). Источник своих сведений он не сообщает, но по тому, что в другой связи он упоминает об архивном деле, содержащем документы, связанные с приездом в Москву нидерландского посланника А.Гольста (Там же. Прибавления. С. 1. Разд. паг.), а именно в него входит упомянутая нами память, можно предположить, где указанный факт мог быть им замечен.
3Наиболее позднее упоминание см.: РГАДА. Ф. 233. Печатный приказ. Кн. 30. Л. 95.
4Гамель И.Х. Указ. соч. С. 42.
5Цветаев Д. В. Протестантство и протестанты в России до эпохи преобразований. М., 1890. С. 396; Гомель ИХ. Указ. соч. С. 43.
6РГАДА. Ф. 50. 1651. Д. 2. Л. 96.
7Гамель ИХ. Указ. соч. С. 12.
8Veluweпkamp J.W. Archaпgel: Пederlaпdse oпderпemers iп Ruslaпd 1550-1785. Amsterdam; Maastriht; Leuveп, 2000. P. 203, 295.
9Козловский И.П. Первые почты и первые почтмейстеры в Московском государстве: опыт исследования некоторых вопросов из истории русской культуры во 2-й половине XVII века. Варшава, 1913. Т. 1: Текст исследования. С. 171.
10Содержание его предложений на этот счет см.: Дополнения к актам историческим. СПб., 1848. Т. 3. № 13. С. 64-65.
11Цветаев Д. В. Указ. соч. С. 397.
12Письма одного шведа из Москвы в 1647 году писанныя // Северный архив. СПб., 1822. № 2. С. 152.
13Гомель И.Х. Указ. соч. С. 13. В оригинальном архивном «Деле по челобитьям голландского гостя Андрея Виниуса с иноземцами Пегром Марселисом с товарищи в ссоре, брани их между собою» эта челобитная датирована 151-м (1642/43-м) г. (РГАДА. Ф. 50. 1646. Д. 5. Л. 14).
14Впервые напечатанная б «Собрании государственных грамот и договоров» (М., 1822. Ч. 3. № 118. С. 408-410), она перепечатана в приложении к книге: Стоскова Н.Н. Первые металлургические заводы России. М.: Изд-во АН СССР, 1962. С. 98-100.
15РГАДА- Ф. 50. 1646. Д. 5. Л. 14
16Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 397. Данная запись нами не обнаружена, но в качестве образца такого рода документов укажем на запись А.А.Виниуса, посадского человека Я.Г.Галкина и торговых иноземцев К.Ф.Нордермана и Ф.П.Меллера, 9 мая 1675 г. письменно зафиксировавших права и взаимные обяганности в связи с намерением развернуть совместные поиски руд и строительство металлургического завода (РГАДА. Ф. 159. Приказные дела новой разборки. Oп. 2. Ед. хр. 1361. Л. 1-4).
17Там же. Ф. 50. 1646. Д. 5. Л. 15.
18Там же. Л. 14, 15.
19Там же; Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 401-402.
20Там же. С. 397.
21Козловский И.П. Указ. соч. С. 77; Андреев И.Л. Алексей Михайлович. М., 2003. С. 53.
22Великая «кручина», охватившая царя в связи с неудачей этой попытки, называлась современниками в качестве одной из причин повлекших скоропостижную смерть первого венценосного Романова. Ту же причину указывали, объясняя смерть царицы (Андреев И.Л. Указ. соч. С. 7, 64; Козляков В.Н. Михаил Федорович. М, 2004. С. 307).
23Андреев И.Л. Указ. соч. С. 7, 64.
24Кошелева О.Е. Приговор князю Ивану Никитичу Хованскому // Архив русской истории. М., 1994. Вып. 5. С. 141.
25Андреев И.Л. Указ. соч. С. 53, 54.
26Орленко С.П. Выходцы из Западной Европы в России XVII века: правовой статус и реальное положение. М., 2004. С. 137. С.М.Соловьев посчитал возможным указать в этой связи на А.ДВиниуса, как на «первый пример иностранца, получившего влияние на государственные дела» (Соловьев СМ. Сочинения: в 18 кн. М., 1990. Кн. 5. С. 441). Но разве влияние П.Г.Марселиса в конце царствования Михаила Федоровича не было в некоторых вопросах по меньшей мере столь же значительным? Вполне солидаризируемся с мнением С.П.Орленко, который по поводу цитированного выше упоминания Виниуса в письме Фербера, отмечая уникальность этого сообщения, выражал сожаление о скупости имеющейся информации - о том, что в нем «не определена степень влияния Виниуса на «московские дела», не очерчен круг вопросов, по которым власти могли обращаться к голландцу за советом» (Орленко С.П. Указ. соч. С. 138).
27Гамель И.Х. Указ. соч. Прибавления. С. 3. Разд. паг.
28Андреев И.Л. Указ. соч. С. 91, 92.
29РГАДА. Ф. 50. 1646. Д. 5. Л. 12-14.
30Там же. Л. 17-21.
31Цветаев Д.В. Указ. соч. С. 400.
32Там же. С. 401-402.
33РГАДА- Ф. 50. 1648. Д. 2. Л. 11-12; Гомель ИХ. Указ. соч. С. 14-15.
34Возможно, Виниуса, как проверенного торгового агента казны, помимо прочего, обязали выяснить цены на указанные товары. Во всяком случае, в поданной им сказке он подробно на их характеристике останавливается (РГАДА. Ф. 41. Сношения России с Венецией. Oп. 1. 1647. Д. 2. Л. 7-8).
35Непонятно, впрочем, почему в таком случае он называет ее «дипломатическим путешествием».
36Лебедев Д.М. География в России XVII века (допетровской эпохи): очерки по истории геогр. знаний. М.; Л., 1949. С. 121.
37Эту дату получаем из указанных в сказке даты отъезда (4 марта) и общей продолжительности поездки (4 месяца 17 дней) (РГАДА. Ф. 41. Oп. 1. 1647. Д. 2. Л. 1,8).
38Гамель И.Х. Указ. соч. С. 16.
39Составленная при этом переписная книга Ю.Телепнева в начальной ее части утрачена. В сохранившемся тексте несколько раз мелькает рубежная дата - 1 декабря, но не в полном виде, без года. Впрочем, год 155 (1646/47) упомянут в источнике как «прошлый» (Крепостная мануфактура в России. Л., 1930. Ч. 1: Тульские и Каширские заводы. С. 15). А в других (более поздних) документах, например, в памяти из приказа Большого дворца в Посольский от 22 сентября 1672 г., передача заводов в казну совершенно определенно датируется 156 (1647/48) годом (Там же. С. 248).
40Там же.
41РГАДА. Ф. 50. 1648. Д. 2. Л. 13.
42Гамель ИХ. Указ. соч. Прибавления. С. 3. Разд. паг.
43Струмилин С.Г. История черной металлургии в СССР. М., 1954. Т. 1: Феодальный период (1500-1860 гг.). С, 103.
44Гомель ИХ. Указ соч. Прибавления. С. 3. Разд. паг.
45Там же. [Текст исследования]. С. 16.
46Там же. Прибавления. С. 4-6. Разд. паг.
47Там же. С. 9. Разд. паг.
48РГАДА. Ф. 210 Разрядный приказ. Московский стол. Столбцы. Ед. хр. 955. Столпик 3. Л. 1.
49Орленко С.П. Указ. соч. С. 287.
50РГАДА. Ф. 141. Оп. 2. 1648. Ед. хр. 85. Л. 26, 26об.
51И.П.Козловский пишет, что А.Д.Виниус принял православие в 1646 г., ссылаясь в этой связи на Д.В.Цветаева и И.Х.Гамеля (Козловский И.П. Андрей Виниус, сотрудник Петра Великого (1641-1717 г.). СПб., 1911. С. 6, 7). Между тем, Гамель в этой связи ограничивается цитатой из сохранившего слова Виниуса документа 1646 г., в котором говорится о том, что он лишь «хочет христиться по-руски», а не о том, что уже крестился. Опубликованные В.Н.Сторожевым челобитные А.А.Виниуса 1690 г. (Сторожев В Н. Дело дьяка Ан.Ан.Виниуса (7 сентября 1690-27 июня 1693 г.). Тверь, 1896. С. 2) однозначно относят крещение к периоду после возвращения А.ДВиниуса из поездки в Голландию, то есть ко времени не ранее августа 1654 г.
52Английский врач С.Коллинс со ссылкой на слова А.Л.Ордина-Нащокина сообщает, что датский король среди прочих европейских монархов наиболее часто обращается к русскому царю с просьбами, касающимися частных лиц. Выражавший по этому поводу недоумение и недовольство русский вельможа замечал, что они у него, «как слышно, дешевы» (Коллинс С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне //Утверждение династии. М., 1997. С. 221)
53Гамель И.Х. Указ. соч. С. 16.
54РГАДА. Ф; 50. 1648. Д. 2. Л. 13.
55Гамель И.Х. Указ. соч. С. 16; Крепостная мануфактура ... Ч. 1. С. 248. И.П.Козловский в качестве даты перехода «монополии железного промысла» к Марселису и Акеме называет 1 марта 1648 г. Эту дату опровергают и сведения Гамеля, и многочисленные упоминания сентябрьской даты в более поздних документах.
56Завод отливал преимущественно ядра, действовать он начал 6 октября 1648 г. (Гамель И.Х. Указ. соч. С. 15). В переписной книге по Тульским заводам 1647 г. упомянут ученик, который «ядерного дела не работает», т. к. мастер, у которого он учился, «ныне на Ваге, а без него делать он не умеет» (Крепостная мануфактура ... Ч. 1. С. 14).
57Там же. С. 209,210.
<< Назад Вперёд>>
