3.3. Поставка основных экспортных товаров
Тем не менее русская хлеботорговля до Первой мировой войны обнаружила некоторые отличия от общей схемы и заметно преобразилась. Не стремясь исследовать природу внутренней хлеботорговли на протяжении длительного периода, мы отметим изменения, повлиявшие на экспорт российского зерна. Внутренняя хлеботорговля в середине XIX в. характеризовалась медленным товарооборотом и отсутствием современной кредитной системы. Это позволяло небольшому числу фирм с солидным капиталом доминировать в этой сфере, не опасаясь серьезной конкуренции. Их капитал сформировался главным образом в 1860-х гг. за счет легко достижимых тогда высоких прибылей334.
В 1870-х гг., с развитием железнодорожного транспорта и внутренней кредитной системы, были подорваны основы квазимонополии этих фирм. Железные дороги обеспечили быструю доставку зерна в порты и, как следствие, ускорили оборот капитала. Снизился объем необходимого для торговых операций капитала, который, кроме того, стал легко доступен, и это расширение сети кредитных институтов повлекло за собой рост числа агентов, действующих в зернопроизводящих регионах России. В 1860-х гг. крупная хлеботорговая фирма должна была иметь не менее 1 млн. руб., чтобы считаться достаточно обеспеченной, в конце же столетия для этого оказывалось достаточно и 200 тыс. руб.335
Согласно данным Л. Юровского, скупщики, приобретавшие зерно у крестьян для последующей перепродажи оптовым торговцам или комиссионерам, располагали обычно всего 200—400 руб.336 Для них был также свойственен иной подход к торговле. Их целью было не получение высокой прибыли от одной единственной сделки, но быстрый оборот капитала. И в то время, когда относительно крупные фирмы под влиянием падения мировых цен на зерно в 1880—1890-х гг. покинули эту область торговли, мелкие коммерсанты отнюдь не были вытеснены оттуда. Многие сумели пережить неблагоприятный период благодаря сомнительным коммерческим операциям, таким как фальсификация качества зерна или обман при взвешивании, что негативно сказалось на репутации российского зерна на международном рынке337. Советские историки утверждали, что этот феномен «демократизации» торговли был более кажущимся, чем реальным, поскольку источники финансирования находились в руках мощных кредитных институтов, и во всяком случае фрагментация внутренней хлеботорговли была явлением временным. С появлением более совершенных средств обслуживания коммерции (элеваторов, хлебных бирж и банков) тенденция кардинально изменилась, и торговля начала сосредотачиваться в руках монополистических фирм и банков. «Это был замедленный процесс, — отмечает Т. М. Китанина, — и он только начал набирать силу накануне Первой мировой войны»338.
Китанина далее утверждает, что фрагментация внутренней хлеботорговли улучшила ситуацию для экспортных фирм. Некоторые из них нашли выгодным посылать собственный персонал в зернопроизводящие регионы, чтобы закупать зерно непосредственно у производителей или местных мелких торговцев. При этом учитывались особенности регионов. Старая система маркетинга впервые была нарушена в конце 1870-х гг. в Центральном районе и на Юге России, где была построена сеть железных дорог, а банки проявили интерес к кредитованию хлеботорговли. В Поволжье это произошло на 10—20 лет позже. По утверждению Юровского, в Прикамье этот процесс начался в 1890-х гг. с проведением железнодорожной линии Царицын—Донская, облегчившей доставку зерна к портам на Азовском море. В 1895 г. представитель экспортной фирмы Вальяно (Vagliano) в Ростове-на-Дону начал закупки зерна в Чистополе, откуда грузы по железной дороге направлялись к станции Донская и затем баржами по р. Дон до Ростова. Через два года фирма Дрейфуса (Dreyfus) последовала этому примеру, как и другие конкуренты. Они предпочитали покупать зерно у мелких скупщиков, а не крупных фирм, и в итоге ведущие внутренние хлеботорговцы утратили свою монополию, хотя и не исчезли339.
«Старые формы торговли дольше всего сохранялись в регионах, обслуживаемых такими балтийскими портами, как Петербург, Ревель и Виндава, и в начале XX в. они еще играли важную роль». Один из современников, специалист в данной области, замечал: «...петербургский экспортер весьма отличается от своего южнорусского коллеги. Он являет собой скорее образ недавнего прошлого, чем настоящего времени. Человек с капиталом и тесными налаженными торговыми связями, он способен более точно рассчитать перспективу сделки и меньше нуждается в спекулятивных формах. Он не покупает зерно в Петербурге: он приобретает его или у более или менее крупных торговцев в Поволжье, на Каме и Вятке, или непосредственно у производителей через своих торговых приказчиков. Петербургский экспортер не торопится передавать банкиру свои векселя, как это делает торговец на Юге России. Он посылает ему поручение на инкассо в иностранном банке и ждет выгодного курса обмена рублей в иностранную валюту»340.
С падением мировых цен на зерно в 1880-х гг. некоторые экспортеры отказались от операций на российском внутреннем рынке. Ростовские экспортеры посылали своих агентов во внутренние области только в период неурожая, когда их капиталы не находили полного помещения в данном регионе. Тем не менее Вальяно ежегодно выделял 4 млн. руб. в качестве кредита мелким торговцам в Области войска Донского. Но и при этом к концу XIX в. его фирма также закупала зерно через комиссионеров в портах. Однако эта стратегия, возможно, стала следствием принятого в 1890 г. решения предоставить кредиты греческим судовладельцам, чтобы облегчить их положение341.
Поэтому утверждение, что в хлеботорговле доминировали крупные фирмы, включая российские коммерческие банки и железнодорожные компании, не вполне соответствует действительности. Хотя крупные фирмы, вполне возможно, сосредотачивали в своих руках все большую долю российского экспорта хлеба на стадии его транспортировки от порта вывоза до пункта назначения, их удельный вес на внутреннем рынке, на этапе от покупки зерна у производителя до доставки его в морской порт, снижался. Кроме того, часть экспортируемого зерна, оформленного на имя того или иного акционерного коммерческого банка, на самом деле вывозилась мелкими торговцами. Например, в 1912 г. 48% зерна, вывозимого через Николаев, регистрировалось от имени Петербургского Международного банка, но фактически это было зерно мелких торговых фирм, финансируемых банком342.
Эти перемены в системе хлеботорговли на отрезке «производитель—экспортный порт» несомненно препятствовали расширению российского экспортного потенциала. Международная хлеботорговля в последней четверти XIX в. в растущем масштабе интегрировалась с мировыми лидерами зерноторговли, ведущими фирмами на рынке потребительских товаров, осуществляющими свои закупки по всему свету. В странах — конкурентах России отмечена была явная тенденция к росту инвестиций в торговую инфраструктуру, т. е. в систему транспортировки грузов и оборудование портов, а также в строительство зернохранилищ и других сооружений для хранения и обработки зерна. Благодаря этому происходил громадный рост объема операций, позволяющий ускорить оборот капитала и повысить уровень прибыли343. Фрагментация поставщиков зерна, способствуя растущему разнобою качества продукции, вместе с упомянутыми изменениями во внутренней хлеботорговле страны приводила к снижению конкурентоспособности России на мировом рынке, где было необходимо соблюдать жесткие стандарты торговли.
Экспорт скоропортящихся сельскохозяйственных продуктов требовал усовершенствованной транспортной и складской системы, но методы закупки товаров на внутреннем рынке были аналогичны применяемым в зерноторговле. Фирмам наподобие лондонского торгового дома братьев Барсельман (Barselman Bros.), который в начале XX в. начал экспортировать из России яйца, домашнюю птицу и дичь, или Компании холодильных установок (Union Cold Storage Company), занимавшейся тем же бизнесом, пришлось соорудить сеть рефрижераторов в главных торговых пунктах внутри страны и морских портах. Они объединили усилия по введению вагонов-холодильников на железных дорогах и судов-рефрижераторов на экспортных маршрутах, открыв перспективу благополучной доставки груза потребителям русских продуктов за границей344. В условиях преобладания в то время трудоемких методов производства в мировом маслоделии и выращивании домашней птицы относительно легкий доступ российской продукции на потребительские рынки Западной Европы позволял России контролировать существенную долю мирового рынка.
332 P.R.O. ВТ/12. Evidence Presented to the Council for Trade and Foreign Plantations by Consul Shairp, 19/12/1800; BBGH. Baring Bros. HC. 10.5.1. Yeames to Baring Bros., 24/12/1834; Whishaw J. A History of the Whishaw Family / Leigh M.S. (ed.). London, 1935. P. 171.
333 См. раздел 3.5.
334 Jurowsky L. Op. cit. S. 51, 87.
335 Ibid. S. 63
336 Ibid. S. 58.
337 Ложное взвешивание и фальсификация зерна были частыми поводами для сетований в специальной литературе того времени (см.: Jurowsky L. Op. cit. S. 58, 79; Промышленность и торговля. 1913. 1 мая). Министерство торговли и промышленности в 1911 г. подтвердило, что эта практика была довольно широко распространена (РГИА. Ф. 23. Оп. 9. Д 235. Л. 50; Д. 152. Л. 10-16).
338 Китанина Т.М. Хлебная торговля России в 1875—1914 гг.: Очерки правительственной политики. Л., 1978. С. 60—61.
339 Jurowsky L. Op. cit. S. 51—53, 63.
340 Цит. no: Ibid. S. 88.
341 Catsiyannis T. (Timotheos, Rt. Rev. Bishop of Militoupolis). History of the Greek Community in London. Athens, 2000. P. 226—228; Федоров М.П. Хлебная торговля в главнейших русских портах и Кенигсберге. М., 1888. С. 18; Jurowsky L. Op. cit. S. 75.
342 Бензин В.М. Наш хлеб и хлебный экспорт // Труды Императорского Вольного экономического общества. 1913. № 4—6. Июль—дек. С. 31-54.
343 Chapman S.D. Op. cit. P. 414—415.
344 Торгово-промышленная газета. 1913. 6 (19) апреля. № 80; Калюжный А. Деревенская кооперация. М., 1913. С. 104—116; Крюков Н.А. Яйцо и яичное дело. Пг., 1915. С. 65—69; Бахтиаров А. Яичная и масляная биржа в Петербурге // Сельское хозяйство и лесоводство. 1906. № 5.
<< Назад Вперёд>>
