Российская внешняя торговля XIX - начала XX в. Организация и финансирование

В середине XIX в. английские фирмы с отделениями в Лондоне и в России были хорошо приспособлены для организации кредита в Лондоне в их собственных торговых интересах или для финансирования других торговых домов, участвовавших в торговых операциях с Россией. В 1840-х гг. фирма «Джеймс Гилл и сыновья» (James Hill & Sons) в Лондоне была связана с фирмами «Гилл и Вишау» (Hill & Whishaw) в Петербурге, «Бр. Гилл и Ко» (Hill Bros. & Co) в Риге и «Гилл и Ко» (Hill & Co) в Архангельске, что давало возможность выписывать векселя друг на друга. Другой известный в то время торговый дом в России, «Жиль Лодер и Ко» (Giles Loder & Co) в Петербурге, аналогичным образом выписывал векселя на свою лондонскую фирму⁴⁶⁷. Эта система эффективно действовала в благоприятных условиях. Тем не менее практика обмена векселями несла в себе определенный риск и могла породить затруднения для таких фирм в период ухудшения деловой или внешнеполитической конъюнктуры. Так случилось в конце 1840-х гг., когда под влиянием коммерческого кризиса обанкротилось несколько действовавших в России английский фирм, а также позднее, в период обострения внешнеполитических отношений в связи с Крымской войной. Практика эта создала проблемы для ряда солидных британских торговых домов в России и после объявления русско-турецкой войны, как о том доносил агент Бэрингов в Петербурге в 1877 г.: «Как вы знаете, гг. Томсон Бонар (Thomson Bonar) испытывали серьезные затруднения с трансфером их векселей на их лондонский дом, который был обязан договориться о кредите с гг. Робертс, Луббок и Ко (Roberts, Lubbock & Co), г. Жилем Лодером (Giles Loder), на чье имя сейчас выписана часть петербургских векселей, но лишь до недавнего времени гг. Губбард и Ко (Hubbard & Co), Петербург, были в состоянии продать их векселя в любом количестве и на самых благоприятных условиях. В настоящее время гг. Губбард и Ко испытывают аналогичные затруднения в реализации векселей их лондонскому другу. Это временная заминка держится в секрете в фирме, которая относится к числу весьма уважаемых и состоятельных, поскольку затруднение вызвано отчасти тем обстоятельством, что, в то время как петербургский дом всегда обильно выписывал векселя на Лондон, лондонский дом в последнее время выписал значительное их количество на Петербург, и это заставило немного беспокоиться, но опасения, я уверен, беспочвенны»⁴⁶⁸.

Учитывая общее недоверие кредитных учреждений к этой практике и сложность контроля за кредитоспособностью фирм в России, находившихся, по сути, на периферии системы международной торговли, затруднения эти становятся вполне понятны. Но они отражают те реальные препятствия, с которыми приходилось сталкиваться торговым фирмам, стремящимся заполучить кредит в Лондоне для развития внешнеторговых операций.

В то время как для международных торговых фирм различного происхождения имелось достаточно возможностей для деятельности в России в плане предоставления торговых кредитов и, разумеется, для операций в Лондоне в качестве агентов русских фирм, акцептное финансирование сосредоточилось в руках немногочисленных лондонских акцептных домов, развивающих этот важный бизнес кредитования российской внешней торговли. Поучительно в этом смысле проследить развитие «русского бизнеса» у некоторых наиболее видных в этой области фирм, таких как «А. Клейнворт и сыновья» (A. Kleinwort & Sons), «У. Брандта сыновья и Ко» (W. Brandt’s Sons & Co), «Фредерик Гут и Ко» (Fredk. Huth & Co) и фирмы Н. М. Ротшильда (N. M. Rothschild).

Дела фирмы Клейнвортов в России достигли существенных масштабов после того, как в мае 1860 г. Александер Клейнворт посетил перспективных клиентов фирмы в Петербурге и Москве. В течение нескольких лет фирма зарабатывала до 2 тыс. ф. ст. комиссионных на делах с русскими клиентами, к 1867 г. эта сумма выросла до 5 тыс. ф. ст., но к 1869 г. упала до нуля. Новый подъем наступил в 1870-х гг., и с этого времени русские доходы составляли 4—5% комиссионной прибыли фирмы Клейнвортов вплоть до конца XIX в. Объем сделок уменьшился после революции 1905 г. и затем снова возрос накануне Первой мировой войны, когда русские акцепты достигли 650 тыс. ф. ст.⁴⁶⁹ Лондонская фирма тогда предоставляла кредит самым важным торговым и промышленным компаниям Российской империи.

Напротив, фирма Брандтов, официально зарегистрированная в Лондоне в 1805 г., с самого начала была тесно связана с Россией и до 1875 г. занималась исключительно торговыми операциями на русском рынке, позднее установив контакт с Аргентиной. До этого сумма акцептов Брандтов составляла 103193 ф. ст. в 1871 г., 145395 ф. ст. в 1872 г., 194188 ф. ст. в 1873 г. и 110781 ф. ст. в 1874 г. Все эти сделки, вероятнее всего, заключались в обслуживании российской внешней торговли. Накануне Первой мировой войны доля России составляла менее 10% акцептованных фирмой обязательств, хотя в абсолютных цифрах (860 тыс. ф. ст.) объем операций намного превысил уровень начала 1870-х гг.⁴⁷⁰ Очевидно также, что к 1914 г. фирма Брандтов вела дела в России с узким кругом первоклассных компаний (см. Приложение 3, таблицу 3), в противоположность своей предпринимательской стратегии на протяжении всего XIX в.

Имеются свидетельства, что наиболее динамичные акцептные дома Лондона, включая и те, у которых не было традиции деловых отношений с Россией, в начале XX в. придерживались той же тактики. Торговые банкиры «Фредерик Гут и Ко», интересы которых на протяжении всего существования фирмы мало затрагивали Россию, накануне революции 1917 г. имели целую сеть русских клиентов (см. Приложение 3, таблицу 4). Среди русских клиентов названной фирмы наиболее видное место занимали российские чаеторговые фирмы, которые являлись также важным структурным звеном русских акцептов Н. М. Ротшильда. В 1900 г. «Молчанов, Печатное и Ко» и «Токмаков, Молотков и Ко», две самые крупные русские компании по торговле китайским чаем, значились на первом месте среди русских клиентов банка Ротшильда. Этот факт служит наглядной иллюстрацией того, как недостаток развития внутренней кредитной системы, резко критикуемой Е. Агадом, компенсировался за счет кредитов лондонского Сити. До начала 1860-х гг. Ротшильды вели дела с русскими торговыми фирмами исключительно через петербургский банкирский дом «Капгерр и Ко» (Kapherr & Co), ликвидированный в 1866 г. В 1863 г. часть этих дел поручили другой российской фирме, владельцы которой были немцами по происхождению, — «Винекен и Ко», являющейся, по свидетельству барона Штиглица, его компанией-преемницей⁴⁷¹.

Разумеется, Ротшильды расширили свой масштабный бизнес в Западной Европе не для того, чтобы играть главную роль в финансировании российской торговли. Бухгалтерские книги их банка на протяжении первой половины XIX в. свидетельствуют, что их активность в этой области была невысока. В 1816 г., например, в книгах значились только три фирмы, занятых в российской внешней торговле: «Мейер и Брюкснер» (Meyer and Bruxner), на счете которых по дебету и кредиту состояло 2795 ф. ст. для импорта кошенили; «Амбургер и сын» (Amburger & Son), Петербург, с дебетом в 12104 тыс. ф. ст. и кредитом в 2975 ф. ст. по импорту сахара и индиго, и «Г. и М. Д. Вейль» (Н. & M.D. Veil), Петербург, с дебетом и кредитом в 1933 и 2066 ф. ст. соответственно⁴⁷². Как видно из данных таблицы 20, бизнес Ротшильдов в России к середине XIX в. существенно не расширился.

Таблица 20

Русские счета Н. М. Ротшильда, 1850 г. (ф. ст.)



Источник: Rothschild Archives, Uncatalogued Ledgers.

Из-за неприятия российской политики антисемитизма лондонские Ротшильды не сыграли той существенной роли в эмиссии российских железнодорожных займов, которую от них, возможно, ожидали. Следует также отметить, что всесильный банкир России барон Александр Штиглиц (1814—1884) в 1846 г. попытался предотвратить сближение с Ротшильдами на том основании, что евреи не должны играть ведущую роль в Петербурге. Но, учитывая вероисповедание самого Штиглица, такое объяснение осторожной и колеблющейся тактики, которой придерживались Ротшильды применительно к делам в России, представляется сомнительным⁴⁷³.

Российские фирмы, ведущие операции в международном масштабе, могли пользоваться кредитом в нескольких торговых банках, хотя в 1841 г. фирма Ван Сассена (Van Sassen) вынуждена была согласиться с условием братьев Бэрингов, что «никакие другие кредиты от других банков не должны быть получаемы». Шесть лет спустя, тем не менее, она информировала Бэрингов, что в дополнение к полученному от них кредиту в 5 тыс. ф. ст. фирма Жиля Лодера открыла ей текущий счет на 12 тыс. ф. ст. К середине XIX в. в практике российских торговых фирм обычным явлением были кредитные отношения со множеством иностранных торговых банков. Так, в 1865 г., когда приостановила платежи одесская фирма «Г. Кельнер и Ко» (G. Kellner & Co), ее кредиторами значились банкиры в различных финансовых центрах: «Томсон, Бонар и Ко» (Thomson, Bonar & Co) в Петербурге на сумму 5,3 тыс. ф. ст; «Комейль, Давид и Ко» (Corneille, David & Co) в Лондоне на 9,3 тыс. ф. ст.; «Бунге и Ко» (Bunge & Co) в Антверпене на 100 тыс. франков; «Цейльвейер и Ко» (Zeilweyer & Co) в Париже, на 90 тыс. франков; «Гомберг и Ко» (Homberg & Co) в Париже на 90 тыс. франков⁴⁷⁴. Эти сведения отражают разнообразие источников кредита.

Торговый дом «Л. Кноп» поддерживал тесные кредитные отношения с рядом лондонских торговых банкиров, включая Ротшильдов, Клейнворта, Брандта и братьев Бэринг. У последних Кноп в 1879 г. открыл счет на 100 тыс. ф. ст. через Петербургский Международный банк в пользу фирмы Кнопа в Манчестере «Де Джерси и Ко» (De Jersey & Co). В этом случае «Л. Кноп» предоставил в залог петербургскому банку обязательства государственного казначейства России на сумму 4 млн. руб.⁴⁷⁵ Альтернативной формой залога в банке для действующих в России компаний могли служить векселя и другие долговые обязательства их русских клиентов. Фирма «Ахенбах и Колли» заключила подобное соглашение с Петербургским Частным банком для залогового обеспечения кредита, открываемого ей фирмой «Братья Бэринг» в Лондоне⁴⁷⁶.

Фирма Брандта в начале XX в. подобным же образом снабжала кредитом своих русских клиентов. Следующие примеры демонстрируют, каким образом лондонское Сити обеспечивало внешнеторговое финансирование и даже предоставляло оборотный капитал для фирм, занятых в международном торговом обмене.

В декабре 1913 г. фирма «У. Брандт и сыновья» в Лондоне открыла суконной мануфактуре Торнтонов в Петербурге текущий счет на сумму 40 тыс. ф. ст. в пользу Херберта Торнтона, Бредфорд (Herbert Thornton, Bradford). Этот кредит предоставлялся из соображений безопасности под разные виды ценных бумаг, частью переданных Брандту в Лондон (на 3,5 тыс. ф. ст. 4,5%-ных закладных листов Харьковского земельного банка, на 5 тыс. ф. ст. таких же бумаг Бессарабско-Таврического банка) и частью отданных в залог Петербургскому Частному банку. За первые четыре месяца 1914 г. мануфактура Торнтонов заплатила по своему счету с Брандтом 80 тыс. ф. ст. на покрытие закупок сырья, импортированного для нее фирмой Херберта Торнтона⁴⁷⁷.

В тот же период в целях финансирования импорта Кнопом хлопка в Россию компания «Де Джерси и Ко», Лондон, уплатила по своему счету с Брандтом около 68 тыс. ф. ст., которые предназначались на погашение долга поставщикам хлопка — американским фирмам, входившим в систему международной хлопко-торговли «Л. Кнопа», Е. Борнеманна (Е. Bornemann), Новый Орлеан, и «Фрерихс и Ко» (Frerichs & Co), Мемфис.

Отношения Брандта с канатным предприятием Дж. Хота (J. Hoth) в начале 1914 г. свидетельствуют о том, что последний получил около 58 тыс. ф. ст. краткосрочного торгового кредита от лондонских торговых банков Шредера (13 тыс. ф. ст.), Клейнворта (10 тыс. ф. ст.), Бэрингов (1 тыс. ф. ст.) и, очевидно, от самого Брандта (остальная сумма). По поручению петербургской бумагопрядильни Джеймса Бека (Beck) Брандт предоставлял кредит ряду фирм по экспорту хлопка в Александрии и ливерпульской фирме Фредерика Зареды (Zareda) на сумму свыше 11 тыс. ф. ст. для поставок хлопка-сырца на петербургскую фабрику Бека⁴⁷⁸.

Обычным условием предоставления торгового кредита со стороны лондонских торговых банков являлась отправка им накладных на груз и страховых полисов. Такая практика была общепринятой в том случае, когда операция страхования груза совершалась лондонскими страховыми компаниями. Банки также взимали комиссию по акцепту, которая в 1830-х гг. чаще всего превышала на 0,5% обычную учетную ставку. Подобное соотношение сохранилось в 1900-х гг.⁴⁷⁹ На протяжении всего XIX в. разница в уровне учетного процента между Великобританией и Россией делал акцептное кредитование весьма выгодным видом бизнеса.

---

⁴⁶⁷ Diaper S. Op. cit. P. 152, 169—172; Chapman S.D. Merchant Enterprise in Britain. From the Industrial Revolution to World War I. P. 121.
⁴⁶⁸ См. подр. главу 7, раздел 7.2. Данные об акцептах Брандта см.: Misc. Ledger of William Brandt’s Sons & C°. London School of Economics Library WC2.
⁴⁶⁹ Rothschild’s Archives London Account for 1900, Entries for Volga Kama Bank and Russian State Bank; BBGH. HC. 10.28.10. Part III, 1863; Agahd E. Grossbanken and Weltmarkt. Berlin, 1914. S. 112 (здесь: Crisp O. Studies in the Russian Economy before 1914. London, 1976. P. 141).
⁴⁷⁰ Rothschild’s Archives. Uncatalogued Ledgers.
⁴⁷¹ Menke C.F. Die Wirtschaftlichen und Politischen Beziehungen der Hansestaedte zu Russland im 18 und Fruehen 19. Jahrhundert. Unpublished. Ph.D. Phil. Goettingen, 1959. S. 348.
⁴⁷² BBGH. HC. 10.11.2. 26/11/1841.
⁴⁷³ Ibid. 10.11.7. P. 1. 1847.
⁴⁷⁴ Ibid. 10.28.3. 18/1/1865.
⁴⁷⁵ Ibid. 10.28. VIII, 8/1/1879.
⁴⁷⁶ Ibid. 10.28.3. 11/7/1865.
⁴⁷⁷ Brandts Records. University of Nottingham. St. Petersburg Letterbook, Jan.—June 1914.
⁴⁷⁸ Ibid.
⁴⁷⁹ BBGH. НС. 10.1.2. Stieglitz to Baring, 28/6/1830; BBBG. London credit Registers. Vol. 2. P. 52.

<< Назад   Вперёд>>