4. Земледелие, Животноводство, Ремесла
Наиболее земледельческим поморским районом была территория Поморского берега от с. Нюхча до Онеги и Выгостров. В ряде местностей земледелие носило «приусадебный» характер: на Онежском, Летнем берегах2, в некоторых селениях Поморского и Карельского берегов (Сорока, Кемь, Шуя, Гридино), в Умбе на Терском берегу3. По существу серьезного хозяйственного значения оно не имело, так как, несмотря на колоссальные затраты труда и сравнительно высокие урожаи на небольших площадях, каждой поморской семье в земледельческих поморских районах едва хватало своего хлеба до рождества. Земледелие на Поморском берегу, естественно, не могло конкурировать с основной отраслью хозяйства этого района — мурманским тресковым промыслом, и те семьи, которые не имели «мурманщика», еле сводили концы с концами: «Поля не прокармливали, ели болтушку, кто ходил на Мурман — жили хорошо»; «Летом рыбу недосуг ловить было — бьешься, бьешься с хлебом да с сеном»4. Сокращение посевных площадей в земледельческих районах Поморья и перевод их в сенокосные угодья особенно усилились во второй половине XIX в. в связи с увеличением добычи мурманского промысла и высокими ценами на рыбу (в 80—90-е годы), так что населению было выгоднее купить хлеб, чем заниматься его выращиванием.
Из зерновых культур в Поморье в основном сеяли ячмень («жито»). Рожь сеяли только яровую и главным образом на небольших приусадебных участках — «полях», которые отделялись друг от друга изгородями с воротами — «заворнями». Семена высевали в начале—середине мая: «О Николе (9 мая по ст. ст.) — самый красный сев», хотя были случаи еще более ранних сроков посева5; в редких случаях посева озимой ржи ее высевали около ильина дня (20 июля по ст. ст.). Ячмень, а иногда и рожь обычно убирали раньше срока, т. е. около успенья (15 августа по ст. ст.), боясь ранних заморозков, и искусственно доводили до годности к посеву: развешивали в связках, колосьями вниз, на особо устроенных козлах или прямо на изгороди; через 2—3 недели хлеб дозревал6. Неплодородные поморские поля каждые 2 года требовали удобрения; осенью, до и даже во время заморозков жители вывозили на поля навоз, количество которого иногда доходило до 20 возов на ¼ десятины7. На Поморском берегу считалось необходимым вывезти на 100 сажен земли 7—8 сажен навоза, причем кучи клались на расстоянии, измерявшемом длиной лошади «от хвоста до головы»8. Помимо навоза, в качестве удобрения использовались торф и мелкая хвоя.
На огородах население Поморского и Онежского берегов иногда выращивало коноплю для сетевой пряжи; «конопляники» требовали хорошо удобренной земли и хлопот. Коноплю снимали в разные сроки, мужские стебли («посохли») собирали в сентябре до созревания вместе с женскими; из посохлей получалось необработанное волокно, шедшее на грубые части сетей (например, крылья невода), а женские стебли шли на производство обработанного волокна («тески»), из которого шили тонкие сети и важные части невода (матицу)9.
Обработка земли в Поморье для посева зерновых культур в конце XIX—XX в. производилась в основном сохами и бороной. Распространенное мнение, что Русский Север, в том числе и Поморье, до XIX в. не знал плуга, видимо, ошибочно. В одном документе XVI в. среди сельскохозяйственных орудий на Летнем берегу (Ненокса) встречается и описание плуга: «...да плуг с черцом и с лемехом, да соха с ральники, да плуг другой»10. Плуг наряду с сохой был известен и в поселениях низовья Сев. Двины: «Куды ходило плуго, и соха, и коса, и топор, и серп, и борона»11. Тем не менее в XIX в. наиболее распространенным видом пахотных орудий была деревянная соха, одноральная или двуральная. Одноральной сохой с широким резцом и неподвижным отвалом работали в низовых запашках (например, на Летнем берегу), двуральная соха употреблялась на холмистых и каменистых землях (Поморский, Карельский берега)12. В начале XX в. некоторые хозяйства имели деревянные плуги, которыми пахали вглубь на 18—19 см; повсеместно распространенным орудием была борона-суковатка. Крестьяне, которые высевали на маленьких полосках не больше 10—15 фунтов зерновых, возделывали землю мотыгой, киркой или лопатой13.
На полях хлеб собирали в небольшие «зароды», или суслоны, но, поскольку снимали раньше срока, когда привозили к дому, разбирали его для предварительной просушки (вызревания) на «ригоснях» — вертикальных решетках из 10—15 жердин, укрепленных между столбами. После этого его помещали в овины, обычно по 300—320 снопов в одну садку, и после окончательной просушки молотили цепами или кичигой14.
В незначительных размерах существовало в Поморье и огородничество. Основной культурой в XVI—XVII вв. была репа, а с конца XVIII в. — картофель15. Судя по письменным источникам, до XIX в. разведение в той или иной степени огородных растений было более распространенным явлением: в описаниях дворовых комплексов постоянно встречаются упоминания об огородах — «капусниках», «репниках», а также об овощехранилищах — «репных ямах», погребах и т. п. Свертывание огородничества во второй половине XIX в. произошло скорее всего тоже в связи с развитием морских промыслов и товарно-денежных отношений. В конце XIX—начале XX в. огороды фактически сошли на нет на Поморском и Зимнем берегах. По словам местных жителей, население «заленилось», т. е. перестало заводить огороды, получив возможность обеспечить себя всем необходимым, в том числе и овощами, покупкой в магазинах и на рынках. Своеобразными центрами овощеводства в Поморье в это время оставались Онежский берег и юго-восточная часть Поморского берега (главным образом с. Ворзогоры): они снабжали картофелем почти все Поморье, а д. Пурнема до сих пор славится своими урожаями картофеля16.
Приусадебные огороды занимали небольшие участки, которые в конце мая разделывались лопатой или мотыгой на грядки. Репу, морковь, редьку и свеклу сеяли везде «ложками»: одну ложку на три-четыре квадратных сажени; средний урожай репы обычно составлял 3—4 пуда с ложки. Картофель тоже высаживали на грядки, время от времени пололи, но до 20-х годов нашего века на Поморском, Карельском берегах не окучивали. Урожай картофеля, если он не «сгорал» на корню от дождей и заморозков, собирался в первой половине сентября; средняя его цифра по Поморью колебалась от сам-5—6 до сам-1517.
Статистические данные второй половины XIX в. и начала XX в. о наличии скота на разных поморских берегах примерно одни и те же и позволяют говорить об общей тенденции в развитии этой отрасли крестьянского хозяйства и о частных различиях.
Наиболее развитыми районами в разведении крупного рогатого скота, лошадей и овец являлись Онежский берег и Вачевская волость; их поголовье здесь превышало в 1.5—2 раза поголовье каждого из этих видов животных, разводимых в Поморье. Менее всего скота насчитывалось на Карельском (940 голов) и на Кандалакшском (700 голов) берегах18.
Рогатый скот в Поморье был мелкий, в основном низкорослой карельской породы, коровы-холмогорки встречались в местностях, расположенных ближе к Двине (на Летнем, в южной части Зимнего, на Онежском берегах). Содержание скота повсеместно требовало больших усилий, особенно при заготовке кормов на зиму, так как одного сена не хватало, да и было оно низкого качества. Поэтому коров повсюду подкармливали водорослями, береговым листом, ягелем и пойлом, приготавливаемым из сушеного ягеля и отвара рыбных (тресковых) голов, а лошадей из-за нехватки овса кормили печеным ржаным хлебом19. Стойловый период длился в Поморье 8 месяцев, а свободный выпас приходился на период с середины мая до середины сентября. Специальные выгоны, отведенные для выпаса скота, в Поморье были редкостью, обычно рогатый скот пасся в лесах, а после уборки сена — на полях, чтобы как можно дольше сохранить заготовленный корм. На Терском берегу, где население осенью уходило на морские и речные тони для семужьего промысла, скот забирали с собой на свободный выпас до заморозков; на Онежском берегу и в Вачевской вол. Поморского берега, где сенокосных угодий было больше, скот начинали подкармливать с середины августа.
Содержание пастуха стоило довольно дорого, поэтому население часто само устраивало очередь на пастьбу из односельчан или определяло в пастухи подростков; во многих местностях скот ходил без пастуха, с колокольчиками. На Кандалакшском берегу, в юго-западной части Терского берега, а также в некоторых селах на Поморском берегу (Сорока, Шуя) в пастухи нанимали карел.
Терский и Зимний берега (в основном Понойская и Койденская волости, расположенные в тундровой зоне) отличались от других большим количеством оленей — соответственно 6550 и 12000 голов, что вместе составляло 9/10 общего поголовья оленей в Поморье (11 270)20. На Летнем и Онежском берегах оленей не держали совсем.
Олени на Терском, Кандалакшском и Зимнем берегах использовались в качестве упряжных животных (зимний вид транспорта), на промысле и для различных хозяйственных работ — перевозки дров, сена, рыболовных снастей и небольших судов, продуктов питания. Для этих нужд поморы разводили «своеродных» оленей, привычных к жизни около жилья21. Для жителей Понойской и Койденской волостей понятие безлошадности заменялось понятием «безоленности». Сокращение числа оленей заметно отражалось на состоянии поморского хозяйства — крестьянину приходилось чуть ли не самому впрягаться в сани. Поморы Зимнего берега нанимали в пастухи ненцев, которые часто присоединяли поморских оленей к ненецким стадам на круглогодичный выпас. На Терском берегу существовала «вольная» система выпаса поморских и саамских оленьих стад; территориальные и имущественные отношения русских и саамов тесно переплетались, но почти не возникало конфликтных ситуаций, даже в случаях совместной пастьбы тех и других оленей. Поморы заимствовали у саамов формы оленеводческого хозяйства и его терминологию (названия оленей, частей упряжи, мест выпаса и т. д.). С весны поморские олени выпускались на острога, в «огороды» (территория недалеко от селения, обнесенная забором) для свободной пастьбы или хозяева нанимали в пастухи «фильманов» — саамов Финмаркена, слывших отличными пастухами22. Поморы Поморского (от Сороки до Кеми) и Карельского берегов покупали оленей у саамов, подвозя их осенью на судах; больших стад здесь не держали, а единичных оленей использовали исключительно для езды, запрягая в дровни, как лошадей23. Переселившиеся во второй половине XIX в. на Кольский п-ов ижемцы оказали заметное влияние на отдельные черты оленеводческого хозяйства поморов и саамов: они переняли принятую у ижемцев ненецкую оленную упряжь, способы изготовления саней, хозяйственного оленеводческого инвентаря, выделки оленьих шкур, стали носить ненецкую одежду, хотя общая система вольного выпаса, без территориального разграничения пастбищных угодий, оставалась саамской до конца 20-х годов нашего века24.
Культивирование сенокосных угодий играло в Поморье большую роль, чем земледелие, так как заготовка кормов для скота имела огромное значение во всех поморских хозяйствах.
Во второй половине XIX в. количество сенокосных угодий и их надел на одну (мужскую) душу населения, по официальным данным, распределялись в Поморье следующим образом по берегам. На Онежском берегу сенокосные угодья составляли 3450 десятин, а надел на одну душу — в среднем 3—4 десятины (в д. Тамица надел достигал даже 7.8 десятин — самой высокой цифры во всем Поморье). Поморский берег имел 1411 десятин, причем и селах от Нюхчи до Кеми на душу приходилось 2.5—4 десятины, а от Нюхчи до Онеги — 1.2—1.8 десятин. Столько же составлял надел сенокосной земли на каждого жителя Карельского берега; исключением была д. Черная Река, где надел равнялся в среднем 4 десятинам. Жители Кандалакшского, Летнего и Зимнего берегов находились примерно в равном положении: на каждого из них приходилось 0.1—0.6 десятины, но в северо-восточной (тундровой) части Зимнего берега (села Ручьи, Койда) цифра надела резко понижалась до 0.01 десятины. В особых условиях находилось население Терского берега, где количество сенокосной земли в целом было ничтожно мало (3 десятины) и душевой надел исчислялся саженями от 1 (Кузрека) до 8 (Пялица) сажен25.
Основу общественных сенокосов в Поморье составляли повсюду «морские пожни», тянувшиеся вдоль берега; в некоторых районах они являлись и единственным видом общественного сенокоса — например, в Кандалакше (Кандалакшский берег), Гридине, Поньгоме, Калгалакше, Летней реке (Карельский берег). В остальных районах к морским пожням добавлялись озерные и болотные пожни (Терский, Зимний берега). В лучших условиях находились жители селений, у которых в общественном владении были еще и «полевые сенокосы» в лугах (Поморский, Онежский, Летний берега).
Качество всех видов сенокосных угодий, их свойства и размер укоса на них определялись опытом и традицией, а потому были известны каждому жителю данного поморского селения. Каждая пожня — сенокосная единица — оценивалась «возом» или «закольем» (гораздо реже — пудом). Население имело свои представления о необходимом количестве возов на хозяйство при заготовке сена на зиму. На Поморском берегу, например, на каждую душу в семье, состоявшей не менее чем из 6 человек, полагалось накосить 7—8 возов, воз равнялся 4 закольям — сенным скирдам примерно в 100—150 пудов, так как одна лошадь (на зиму и весну) требовала 12 возов сена, корова — 8 возов, овца — 1 воз26. Усадебные сенокосы всегда удобрялись: осенью и зимой каждая семья вывозила на свое поле навоз и отходы, получавшиеся при вытопке сала морских зверей («шелега», «барда»). Общественные сенокосы и расчистки удобрялись редко; для морских пожен естественным удобрением служили морские водоросли, остальные же виды угодий часто находились очень далеко, да и в глазах населения не имели ценности личной собственности: не знали, какая пожня будет захвачена или достанется при жеребьевке.
Сенокос начинался с иванова или петрова дня и затягивался в некоторых поморских районах до успенья или даже до конца августа. Это объяснялось в первую очередь дальностью расстояний до пожен, разбросанностью участков, сложностью работы на них и медленностью косьбы косой-горбушей внаклонку. В то же время особенности рельефа многих поморских сенокосных угодий и их небольшие размеры позволяли употреблять именно горбушу, которой можно было на каждом шагу окашивать камни, кустики, лощинки, бугорки, а не косу-стойку, которая так и не привилась в Поморье до XX в.27
На месте покоса сено складывалось в «заколья» прямоугольной формы, подпертые кольями; около дома заколья укладывались в «зароды» — такой же формы сооружения, только больших размеров. С морских пожен или с дальних озерных и полевых пожен сено вывозили по воде (морю, реке), используя карбасы, покрытые бревнами или досками в виде плотов. В с. Койда, например, те, у кого не было лошади, на сенокос и обратно ходили «бечевой»; шли по берегу реки, перекинув лямки через плечи и таща за собой карбасы28. Плыть с сеном по морю было еще тяжелее и опаснее: небольшие суда с огромными стогами нередко переворачивались, особенно при малейшем волнении на море.
Косьба на всех видах угодий производилась главным образом силами семьи, но зажиточные семьи во второй половине XIX в. использовали наемный труд женщин и девушек из своих или соседних селений. В северо-западной части Поморского берега, а также на Карельском и Кандалакшском берегах нанимали приходящих карел29. Существовали два вида найма — на все лето и поденно. По официальным данным 1875 г., самая высокая заработная плата косцов была на Онежском, в земледельческой части Поморского и на Кандалакшском берегу — от 25 до 50 руб. мужчинам, от 10 до 30 руб. женщинам (за все лето), или 45—80 коп. мужчинам и 20—40 коп. женщинам (поденно). Самая низкая оплата сенокосного труда была на Терском и Зимнем берегах (15 руб. мужчинам и 2 руб. женщинам)30. Эти данные отражают действительное положение: высокая оплата существовала либо в районах с высоким душевым наделом и большим количеством скота у населения (Онежский, Поморский берега), либо там, где скота было хоть и немного, но косьба требовала большой затраты энергии и сенокосы находились далеко от селения (Кандалакшский берег). На Терском и Зимнем берегах, где скота (кроме оленей) и сенокосных угодий было мало, труд косцов оплачивался по самым низким расценкам.
Кустарные ремесла в Поморье в целом были развиты слабо по сравнению с земледельческими районами Севера: насыщенный промысловый год исключал какое-либо постоянное ремесленное производство. В Поморье, например, почти совершенно отсутствовали такие категории ремесленников, как столяры, портные, печники, маляры, ювелиры и т. д. Кроме того,
большинство поморских жителей имело возможность и предпочитало все необходимое покупать на поморских ярмарках, у приезжих торговцев, в Архангельске и за границей — в Норвегии. Естественно, что почти каждый мужчина в Поморье мог сам построить дом (часто и судно), связать сети, изготовить необходимые в хозяйстве и быту орудия и предметы утвари, а женщина — прясть, ткать, вязать и т. п., так что народное художественное творчество имело в Поморье свою историю, локальные центры и традиции31. Отдельные морские местности имели своих специалистов-ремесленников, обслуживавших специфические отрасли промыслового хозяйства: в Сороцкой вол. на Поморском берегу насчитывалось 95 коптилен (во всем Поморье их было немногим более 100), сосредоточивших наибольшее число коптильщиков сельди32; в Керетской вол. на Карельском берегу и в Ковдской вол. на Кандалакшском берегу соответственно 95 и 182 человека занимались изготовлением деревянной посуды, главным образом «сельдянок» — небольших бочонков для засолки местной сельди33. Но более всего было в Поморье вязальщиков сетей (свыше 2000), которые в 1875 г. составляли около трети вязальщиков Архангельской губ. в целом, где насчитывалось их 7609. По Поморью их количество распределялось следующим образом: 750 на Поморском берегу, около 500 на Терском, около 400 на Карельском, столько же на Онежском, около 300 на Летнем, около 100 на Зимнем и на Кандалакшском берегах в отдельности34.
Промысловая система хозяйства в Поморье во второй половине XIX—начале XX в. представлена в таблице (см. ниже).
Как видно из таблицы, морские рыбные и зверобойные промыслы стали ко второй половине XIX в. на всех поморских берегах ведущими отраслями промыслового хозяйства. В них была занята большая часть поморского населения — от 75 до 80%, так как они обеспечивали населению хлеб и основной продукт питания после хлеба — рыбу. Значительная часть средств, вырученная от продажи добычи, шла на уплату государственных податей, налогов, различного рода пошлин и на удовлетворение хозяйственных нужд.
Но промысловое хозяйство на всех этапах его формирования не ограничивалось только морскими промыслами: повсюду в Поморье они сочетались с речным и озерным рыболовством, а также и с другими видами хозяйственной деятельности.
Общая специфика хозяйства как промыслового сохраняется в Поморье и в первой четверти XX в., хотя с конца XIX в. на Поморском, Карельском и Кандалакшском берегах с морскими промыслами весьма успешно конкурирует лесная промышленность, даже оттесняя в некоторых районах их на второй план. Так, например, по данным 1924—1925 гг., из 7714 дворов архангельского Поморья, т. е. Зимнего, Летнего, Онежского и части Поморского (от Онеги до Нюхчи) берегов, 4972 двора занимались исключительно рыбным и зверобойным промыслами. «Чистый» доход, получаемый от этих промыслов, составлял 22% общего дохода от всех неземледельческих промыслов Архангельской губ., уступая только лесорубочному, составлявшему 51 % дохода35.
Морские промыслы, а также речное и озерное рыболовство, явившись изначально основой хозяйственной деятельности жителей, заселивших беломорское побережье, сыграли большую роль в формировании общих черт социально-экономической структуры, культуру и быта поморов, выделяющих их в общей массе северно-русского населения. В то же время особенности этнической истории, разная степень интенсивности тех или иных промыслов, их своеобразное сочетание друг с другом, а также с речным, озерным ловом и другими видами хозяйственной деятельности обусловили некоторую специфику общественно-хозяйственного и культурно-бытового уклада поморов разных берегов.
Терский берег
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Морской тюлений промысел («торосовый») от Кузреки до Поноя
Речной и озерный лов белой рыбы (от Порьей Губы до Умбы)
Судостроение (Оленица, Умба, Варзуга)
Оленеводство
Ремесла — вязание сетей (повсеместно), санное и тележное производство
Меновая торговля с Норвегией (Понойская вол.)
Кандалакшский берег
Морской сельдяной лов — повсеместно
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Морской тресковый лов в заливе — повсеместно
Торосовый лов (Кандалакша)
Лесной промысел (Ковда, Умба)
Ремесла — производство «сельдянок», вязание сетей — повсеместно
Судостроение (Ковда)
Карельский берег
Мурманский лов (от Гридина до Поньгомы)
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Морской тюлений и белушнй промыслы (Гридино, Летняя Река, Калгалакша)
Речной сиговый лов (Калгалакша, Черная Река)
Лесной промысел (Кереть)
Поморский берег
Мурманский лов — повсеместно
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Морской сельдяной лов (от Кеми до Колежмы)
Морской и речной наважий лов — повсеместно
Лесной промысел (Кемь, Сорока)
Судостроение — повсеместно
Вязание сетей, копчение рыбы
Меновая торговля с Норвегией
Онежский берег
Морской и речной сельдяной лов — повсеместно
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Морской и речной наважий лов — повсеместно
Морской белуший лов (Лямцы, Пушлахта)
Лесной промысел (Онега)
Вязание сетей, ткачество, суконпое ремесло — повсеместно
Морской и речной семужий лов — повсеместно
Летний берег
Морской и речной семужий лов - повсеместно
Морской белуший промысел (от Красной Горы до Летней Золотицы)
Морской и речной наважий лов (от Солзы до Уны)
Морской сельдяной лов в устье Сев. Двины (Сюзьма, Ненокса)
Морской лов корюха, камбалы (от Солзы до Уны)
Солеварение (посады Ненокса, Уна, Луда)
Вязание сетей
Зимний берег
Морской тюлений промысел
Морской и речной семужий лов
Морской и речной наважий лов
Морской сельдяной лов в устье Сев. Двины (Мудьюга)
Лесной промысел (Мезень)
Вязание сетей
Меновая торговля с Норвегией (Патракеевская, Золотицкая вол.)
1 Никольский В. В. Указ. соч., с. 53-54; АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, с. 66, 70 (Поморский берег).-Ср. средний размер урожая ржи в северных районах: 45 пудов с десятины; в центральных и южных - до 135 пудов. Русские. Атлас, с. 24.
2 АИЭ, к-1, оп. 2, № 874, л. 4 (Онежский берег).
3 Ушаков И. Ф. Кольская земля, с. 203.
4 АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, л. 64, 65 (Нименга).
5 Там же, л. 66 (Поморский берег).
6 Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношениях. Т. 1, кн. II. СПб., 1845, с. 53.
7 Там же, с. 50.
8 АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, л. 70.
9 Русские. Историко-этнографический атлас. М., 1967, с. 30; АИЭ, к-1, оп. 2, № 871, л. 51 (Зимний берег).
10 СГКЭ, т. 1, № 181, с. 185 (1570 г.).
11 Там же, № 248, с. 239, 240 (1581 г.).
12 АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, л. 70 (Поморский берег).
13 АГО, р. 1, оп. 1, № 91, л. 47 (Карельский, Поморский, Кандалакшский берега).
14 Никольский В. В. Указ. соч., с. 54.
15 Поморы Терского берега считают, что «репное семя» культивировал в Поморье Соловецкий монастырь (АИЭ, к-1, оп. 2, № 942, л. 9, 10, «Соловецкая репа»).
16 АИЭ, к-1, оп. 2, № 942, л. 9, 10; АИЭ, к-1, оп. 2, № 874, л. 5.
17 Никольский В. В. Указ. соч., с. 51.
18 Статистическое описание, с. 55—58; АГО, р. 1, оп. 1, д. 91, л. 2—19, 21-36.
19 АГО, р. 1, оп. 1, № 91, л. 47; АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, л. 65.
20 Статистическое описание, с. 55—58.
21 См.: Из области оленеводства. — ИАОИРС, № 7, 1909, с. 39, 40.
22 Россиев П. Северная Русь (очерки и картинки). М., 1903, с. 127.
23 Капица Л. Материалы к изучению оседлого оленеводства Карелии и западного побережья Белого моря. — Изв. О-ва изучения Карелии, Петрозаводск, 1922, № 2, с. 10.
24 Чарнолуский В. В. Материалы по быту лопарей. Опыт определения кочевого состояния лопарей восточной части Кольского полуострова. Л., 1930, с. 14, 27, 31, 36.
25 Статистическое описание, с. 55—58.
26 АИЭ, к-1, п. 2, № 876, л. 65 и др. (Нименга, Малошуйка). — При этом надо учесть, что на том же Поморском берегу, по свидетельству местных жителей, маломощная семья (в 7—8 чел.) имела 1 лошадь, 1 корову и 5 овец (там же, № 880, л. 31, 38).
27 АИЭ, к-1, оп. 2, № 876, л. 68 (Поморский берег) и др.
28 Там же, № 871, л. 7 (Зимний берег).
29 Никольский В. В. Указ. соч., с. 63.
30 Статистическое описание, с. 196—198.
31 В данной работе мы не касаемся проблемы народного искусства, которая во всех своих аспектах является специальной областью исследования.
32 Статистическое описание, с. 71.
33 Там же, с. 44—46.
34 Там же.
35 Ерофейчев И. Промыслы Архангельской губернии, с. 6—7, 33.
<< Назад Вперёд>>
