1.5. Изменения в порядке службы после Смоленской войны
В 1636 г., как и годом ранее, на местах устраивалось по два полка, а в Туле их было и три. Большие воеводы возглавляли большие полки, «меньшие» воеводы — полки примерно в два раза меньшие по численности. Выбор из «городов» служил с большими воеводами, дворяне же и дети боярские «с меньших статей» — в полках «меньших» воевод. Так, например, каширяне «меньших статей» служили в Туле с воеводой И. А. Ржевским, в то время как выбор и остальная часть «города» служили в большом полку Ю. П. Буйносова-Ростовского. В полку Ржевского служили также костромичи и галичане «меньших статен». На Дедилове арзамасцы «менших статей» служили со вторым воеводой С. Языковым, такие же одоевцы служили на Крапивне с вторым воеводой Н. Уваровым. Таким же образом были отделены от службы всего «города» «меншие статьи» мецнян. Кроме того, из детей боярских «менших статей» формировались отряды по 100—300 чел. для отправки на рубежи новой засечной черты — в Ливны, Елец и Козлов2.
Формирование полков нового строя продолжалось и после Смоленской войны. Война показала основные недостатки организации военной службы, в том числе службы «городов». В мае 1638 г. состоялся царский указ о наборе в драгунскую и солдатскую службу по 4000 чел. При этом указывалось «...писати в солдаты детей боярских и старых солдат верстаных изо всяких вольных людей, за которыми поместий и вотчинных дач нет; а за которыми детьми боярскими и за старыми солдаты поместья или вотчины хотя малыя дачи есть, и тех не писати, а служить им с своих земель с городами». Этот «прибор» состоялся по инициативе самих «розных городов детей боярских малопоместных и беспоместных, которые преж сего были в солдатех для смоленской службы», они подали челобитную тульскому воеводе кн. И. Б. Черкасскому 3 мая3. Такой набор позволил освободить дворян и детей боярских многих украинных «городов» от осенней службы «до снегов». В Туле осенью 1638 г. оставались туляне все по списку, 618 чел., также драгуны полка А. Краферта 2095 чел., солдаты полка Краферта 3605 чел., кормовые солдаты из городов 450 чел. и «приборные» солдаты 200 чел. В Одоеве оставалось 225 чел. одоевцев и 1037 чел. драгун и солдат, на Крапивне 136 чел. соловлян и 522 чел. драгун и солдат, на Веневе оставались рязанцы, дворовые и городовые 4-х станов 951 чел., 303 чел. драгун и 1871 чел. солдат4. Охрана Тульской и Веневской засечной черты осуществлялась отныне уже по большей части силами полков нового строя. Драгуны и солдаты отпускались по домам с 1 ноября, при этом их ружья оставались в Туле и других городах черты под охраной особых «оружейных дозорщиков»5.
Стремление правительства охватить службой всех детей боярских приводило к оригинальным решениям, касающимся в том числе пополнения состава полков нового строя и создания новых. 6 марта 1639 г. была послана память в Приказ сбора ратных людей боярину И. П. Шереметеву о «приборе» в драгунскую и солдатскую службу детей боярских, иноземцев, новокрещенов и татар, которые не верстаны и не состоят на службе и за которыми нет прожиточных поместий и вотчин. «Прибирались» прежде всего те, кто ранее был в такой службе и не написаны «з городы», в том числе стрелецкие и казачьи дети. Об этом должны были «прокликать» биричи в городах, в том числе в Туле, Рязани, Веневе, Крапивне, Одоеве. Вновь набранным в драгуны и солдаты давалось жалованье по 3 руб. «на платье», а также поденный корм по 8 денег и вооружение. Драгун и солдат предписывалось набирать также в мещерских и «понизовых» городах6. Эти меры показались недостаточными или, видимо, не дали нужного результата, поскольку 8 апреля состоялся новый указ о наборе в полки нового строя уже детей боярских, которые были под Смоленском и в Можайске и в 1638 г. «на Украйне» в драгунской и солдатской службе и поместья которых «пусты», или в них крестьян и бобылей только 2—3 чел., так что на службе с «городом» им по бедности «быть не уметь». Одновременно указывалось набирать в новые службы и тех, кто не были в драгунской и солдатской службе, верстаны, но не имеют поместий, или в них только от одного до трех бобылей. Тех же, кто имел больше шести крестьян и бобылей, в полки нового строя повелевалось «не писать»7. Таким образом прежний указ о наборе в солдатскую службу только не имевших поместий был скорректирован так, чтобы служить могли и беднейшие. Правительство предполагало набрать в драгунскую и солдатскую службу по 4 тысячи человек8. В 1641 г. «кормовых» драгун было набрано уже более 5000 чел., солдат, в том числе даточных, более 3000. Однако набор продолжался, и условия его неоднократно менялись. В апреле 1641 г. окольничему С. М. Проестеву указывалось набрать летом «в салдацкую службу детей боярских, и иноземцев, и новокрещонов», которые ранее были в солдатской и драгунской службе. Жалованье им назначено было уже меньшее, по 2 руб. человеку «на платье» и по 7 денег поденного корма детям боярским, а неслужилым по 6 денег9. Таким образом, правительство предприняло меры для того, чтобы разрешить проблему «беспоместности» детей боярских и отсутствия в их имениях рабочих рук. Отныне эти дети боярские поступали на государственную военную службу в качестве наемников и были на государственном обеспечении. При этом в драгуны и солдаты призывались только дети боярские, понятно, что обеспеченных выборных дворян среди таких наемников быть не могло. Однако количество записавшихся все же было недостаточным (10—20% из «городов»), драгунская и солдатская служба не была престижной для городовых детей боярских. Это были лишь первые сдвиги и первые решения на пути реформирования службы «городов».
Правительство старалось отправлять грамоты о службе в города заранее, чтобы дворяне и дети боярские успели подготовиться к походу и не отговаривались неведением о сроках приезда. В 1638 г. грамоты были посланы в начале февраля, в них говорилось, что «наша служба ныне сказана вовремя, не испустя пор»10. В грамотах отмечался факт «ослушания» алаторцев, которые в прошлом году «против наряду на Веневе и на Туле» на службе не были, им указывалось служить все лето в Переславле Рязанском11. Из этой грамоты ясно, что можно было неповиновением заставить правительство отменить неудобный данному «городу» наряд.
Челобитные о бесчестии и «недружбе» могли стать поводом для перевода дворян и детей боярских в другие полки. Так, в мае 1627 г. лушанин Шемяка Головкин был переведен на службу в большой полк на Тулу из-за ссоры с воеводой А. Плещеевым: «...велено ему быть на государеве службе в болшом полку на Туле... потому что бил челом недружбою на Ондрея Плещеева»12. Такой человек отделялся по службе от «города», но продолжал числиться в его составе. Однако таких «отколовшихся» от «городов» были единицы. В сентябре 1636 г., например, с Тулы были отпущены служившие там в полку по отдельным челобитным 1 чел. пошехонец, 1 лушанин, 3 чел. суздальцев13. Такие переводы «по челобитьям» в другие полки и города фиксировались в смотренных списках, в случаях, когда о службе выдавались особые грамоты, наличие таких грамот также указывалось в списках. В смотренном списке 1641 г. в Переславле Рязанском находим в отдельной рубрике тех, кому «велено быть на государеве службе... по челобитью». Как правило, это были 1—2 чел. из «города». В указанном списке значатся 1 чел. дворовый из Вязьмы, 1 городовой из Смоленска, 1 выборный по Алексину, 1 выборный и 1 дворовый по Серпейску, 1 дворовый «козлитин», а также «по государевым грамотам» от 4 и 5 июня 1 дворовый по Костроме и 1 арзамасец14.
В наказах воеводам подчеркивалась необходимость соблюдать иерархию чинов при назначениях на службы, позволяших получать соответствующие придачи и новые чины: «А во всякие посылки и в станицы и в подъезды посылать дворян выборных и детей боярских лутчих, чтоб дворяне выборные и дети боярские лутчие во всякие посылки ездили и даром на службе не жили, а меншие б статьи дети боярские больших статей дворян выборных и детей боярских лутчих не ослуживали, чтоб детем боярским молотчим на службе посылок лишних однолично не было»15. Служба должна была соответствовать чину, окладу и положению, что позволяло беспрепятственно проходить по лестнице чинов, соблюдая относительную «социальную справедливость». Однако само упоминание о возможности «ослужения» «больших» дворян позволяет сделать вывод о присутствии этого явления в служилом «городе» и в государстве в целом. В 1636 г. новый порядок службы всем «городом» вызвал недовольство замосковных «городов» передового полка, подавших челобитную, обнаруженную и изложенную А. А. Новосельским: «Велено нам, холопям твоим, быть на твоей царской службе на береговой, в передовом полку на Дедилове с воеводою с князь Иваном Петровичем Засекиным перед украинскими городами перед нашею братьею во все лети всем бес перемены. А до Смоленские, государь, службы по твоему государеву указу мы ж, замосковные городы, были расписаны пополам по лету». Челобитчики жаловались на разорение после Смоленской войны и на отдаленность их поместий, которые лежат в 400, а иногда и в 800 верстах от места службы, просили расписать их «пополам по переменам по лету против украинских городов», также о том, чтобы московские чины служили с ними «в ряд», а отпуск со службы происходил до праздника Покрова16. В этом полку служили следующие замосковные «города»: беляне, дорогобужане, суздальцы, арзамасцы, муромцы, юрьевчане17. В 1636 г. изменился и старый порядок сбора войск и расположения «городов»: войска выдвигались южнее, к Новосилю, где, как и во Мценске, устраивался «прибылый полк». Протест замосковных «городов» был принят во внимание: в январе 1637 г. указывалось дворян и детей боярских замосковных «городов» снова «росписать пополам» и быть им на службе по половинам «без вестей», а «по вестям» быть всему составу «городов». Запасы на службу нужно было везти в города расположения «по зимнему пути», на месте службы необходимо было быть к 9 мая, на Николин день вешний18. В марте 1637 г. указ был подтвержден: украинные «города» «без вестей» служили двумя половинами каждый год, замосковные же «города» служили по половинам «во все лето до отпуска», «а другим половинам быть на государеве службе аж даст Бог вперед в 146 году, во все ж лето до отпуску»19. Военная служба «города» постепенно усложнялась и дифференцировалась, в зависимости от степени вооруженности и боеготовности служилого человека, что, как отмечали уже исследователи, подготавливало военную реформу и появление полков нового строя, куда включались и целые «города». Порядок службы, несмотря на сохранение традиций, постоянно менялся в деталях от года к году, приспосабливаясь к общей политической и военной обстановке. Десятни «городов» в 1636 г. отправлялись «во дворец» для «сыскных дел» и затем возвратились обратно в Разряд, где составлялись именные списки по «городам», которые вместе с грамотами о службе посылались уже непосредственно на места20. В 1636—1637 гг. количество выборных дворян по всем «городам» начали выписывать отдельно, подсчитывалось их общее количество в местах сбора войск; это означало, что служба выборных отделялась от службы остального «города»21. В Новосили, новом «прибылом полку», должны были служить дети боярские украинных «городов» первых половин, главным образом новосильцы и черняне, а также дворяне и дети боярские первых половин замосковных «городов», которые до Смоленской войны служили на западной границе: Ярославля, Ростова, Переславля Залесского, Романова. В 1636 г. «города» из Новосили были отпущены 22 сентября22. В 1637 г. выборных среди них было 38 чел., дворовых и городовых: ярославцев 211 чел., ростовцев 39 чел., переславцев 37 чел., романовцев 45 чел., кроме того, конечно, служили мурзы и татары из Романова, а также казаки (всего 489 чел.)23. Изменился в 1637 г. и порядок службы рязанских детей боярских. Они должны были служить, «переменяясь по 2 месяца», в Переславле Рязанском, Михайлове, Пронске и на Ельце «по третем... опричь проезду»24. Одна треть, таким образом, должна была находиться на Ельце, а две другие на прежнем месте расположения, причем одна из них освобождалась от службы. Этот сложный порядок объяснялся, видимо, еще и большой численностью Рязани как «города». В 1637 г. возникла и чрезвычайная ситуация, предусмотренная в наказах — в июле татары подошли к Ливнам, ожидали «татарсково приходу к Оке реке к берегу вскоре», поэтому 4 августа во все города были посланы грамоты о вызове всех дворян московских чинов и городовых дворян и детей боярских на службу под угрозой отписания на государя и раздачи поместий и вотчин25. Начиная с 1638 г., сбора войск в Новосили не было, ратные люди находились как на прежних, так и на новых местах службы, а именно на Туле, Крапивне, Одоеве, Мценске, также в Переяславле Рязанском и на Веневе. С 1639 г. комплектование и организация службы на местах сбора происходила с разделением на полки, каждый из которых возглавлял отдельный воевода. На Туле в полку кн. Д. М. Черкасского служили 1206 чел. дворян и детей боярских из украинных «городов» (Тула, Кашира, Козельск, Таруса) и 262 чел. дворян и детей боярских из «городов» замосковных (половины Владимира, Смоленска). В полку Б. М. Салтыкова служили дворяне и дети боярские Серпухова (42 чел.) и половины замосковных «городов» Галича, Твери, Торжка, Старицы, Можайска (366 чел.). С окольничим кн. А. Ф. Литвиновым Масальским в полку служили ружане «обеих половин» (49 чел.) и половина костромичей (434 чел.). Кроме того, в Туле находились 3000 чел. драгун и солдат полков А. Краферта, а количество русских «урядников», выбранных из кормовых детей боярских, достигло уже 157 чел.26 На Крапивне с окольничим и воеводой М. М. Салтыковым служили лихвинцы (52 чел.), соловляне (129 чел.), а также нижегородцы, угличане, пошехонцы, вологжане, ростовцы, переславцы, дмитровцы, кашинцы, Бежецкий Верх, Романов, ярославские и романовские мурзы и татары (половины, всего 720 чел.). В полку П. Загряжского служили Боровск, Верея, Лух, Гороховец, Звенигород, Клин, Белоозеро (половины, 142 чел.), а также новокрещены и татары (290 чел.). В Одоеве в полку Ф. Телятевского служили Ярославль, Дорогобуж, Суздаль, Арзамас (половины, всего 664 чел.), в полку И. Траханиотова — Муром (53 чел.), Юрьев Польской (55 чел.), арзамасские мурзы и татары (212 чел.). В Переяславле Рязанском в полку воеводы П. А. Репнина служили выборные рязанцы (76 чел.), рязанцы дети боярские дворовые и городовые Окологородного и Пониского стана (449 чел.), коломничи (128 чел.), половина мещерян (183 чел.), также половина темниковских мурз и татар (302 чел.). В полку воеводы В. Пушкина служили рязанцы дети боярские Старорязанского и Перевицкого станов (407 чел.), белозерцы (27 чел.), половина алаторцев (129 чел.), также новокрещены (всего 649 чел.). На Веневе в полку кн. В. Г. Ромодановского служили рязанцы дети боярские Кобыльского, Заосетринского, Пехлецкого и две трети Каменского станов (744 чел.), алаторсикие и касимовские мурзы и татары, половина (482 чел.). В полку Н. Наумова служила треть рязанцев Каменского стана (209 чел.), курмышане (48 чел.) и кадомские мурзы и татары (150 чел.). Во Мценске с воеводой В. Шереметевым служили мецняне (662 чел.) и брянчане (119 чел.), с воеводой С. Стрешневым также мецняне (440 чел.) и карачевцы27. Во всех полках также служили дворяне и дети боярские «по челобитьям», не со своими «городами». Кроме того, во всех пунктах сбора находились полки и роты драгунского и солдатского строя, общая численность которых достигала уже 10 000 чел. (вместе с командным составом)28. Количество же дворян и детей боярских на Тульской и Рязанской засеках было примерно таким же, из них 3000 чел. замосковных «городов» (не считая служивших по челобитьям и татар) и около 5000 украинных. Если учитывать, что каждый год служила половина замосковных «городов», то их общая численность к 1639 г. составляла примерно 6000 чел. Постепенно уже к концу 1630-х гг. полки нового строя по численности начали приближаться к поместной коннице и превосходить ее «замосковную» часть.
В 1639 г. по челобитью служилых людей дальних замосковных «городов» решался вопрос об отсрочке их явки на службу. Под Смоленском они «обедняли и одолжали великими долги» и теперь служат береговую службу «по вся годы беспрестанно», а срок явки на службу им учинен мая с 1 числа, «с ближними городы на один срок». Поместья же их находились в дальних городах: на Белоозере, в Вологде, Галиче, Пошехонье и Костроме, откуда в половодье им приходится добираться по «распутью», лошади их и запасы тонут в воде, «перевозов нет». По челобитью в Разряде была сделана выписка, из которой узнаем о порядке прохождения ими службы: «...белозерцов испомещено на Белеозере 13 чел., да на Белеозере ж испомещено: смольнян 78 чел., белян 5 чел.; можаич 20 чел., всего 116 чел., а живут на государеве службе смольняне и можаичи на Туле, а беляне в Одоеве, а белозерцы на Крапивне, от Белоозера до Москвы 700 верст, а от Москвы до Тулы 180 верст, обоего от Тулы до Белоозера 920 верст, а до Крапивны то ж. Вологжан по списку 126 чел., на Вологде ж испомещены: смольняне 112 чел., дорогобужан 8 чел., белян 21 чел., всего и с вологжаны 290 чел.; а живут на государеве службе смольняне на Туле, а дорогобужане и беляне в Одоеве, а вологжане на Крапивне. От Вологды до Москвы 500 верст... до Тулы 680 верст; а от Одоева и до Крапивны от Москвы по 220 верст, а от Вологды 720 верст. Галичан по списку 541 чел., в Галиче испомещено: смольнян 1 чел., белян 54 чел., всего и с галичаны 596 чел., а живут на государеве службе галичане и смольняне на Туле, а беляне в Одоеве. От Галича до Москвы 500 верст, а до Тулы от Галича 680 верст, до Одоева 720 верст. В Пошехонье испомещено смольнян 4 чел., белян 74 чел., обоего 77 чел.; а живут на государеве службе смольняне на Туле, а беляне в Одоеве. От Пошехонья до Москвы 400 верст... Костромич по списку 841 чел., а живут на службе костромичи на Туле, а от Костромы до Тулы 580 верст...». 20 февраля 1639 г. был записан «государев указ» по этому челобитью: помещикам белозерцам разрешалось прибыть на службу «после мая 1-го числа три недели», вологжанам, галичанам, Нижнему Новгороду, Арзамасу с Курмышом, Ядрину «десять ден» после 1-го мая, алатарцам «против белозерцов»29. Из этого дела, как и из разрядных книг, видно, что все «города» имели в Разряде собственное место дислокации на береговой службе, где центром сосредоточения войск была Тула. На Туле несли службу наиболее крупные и многочисленные «города», замосковные же «города» с меньшим количеством служилых людей стояли в Одоеве и Крапивне. Вероятно, здесь также проявлялось своеобразное местничество «городов». Количество служилых людей в таких «городах», как Галич, Кострома было весьма значительным, переваливая за 500 и даже приближаясь к тысяче. Такой «город» мог составить самостоятельную войсковую единицу. С 1637 г. полки стояли уже не в Михайлове и Пронске, а на Веневе, где украинные «города» оставлялись на службе на осень, замосковные же отпускались в сентябре по домам. Осенью украинные «города» служили, как и раньше, в 4 перемены, по 2 недели. До и после Смоленской войны правительство предприняло большие усилия для закупку самого современного оружия за границей и также сделало первые шаги по налаживанию собственного производства оружия. Из десятен начала 1630-х и 1649 гг. видно, что большинство провинциальных дворян и детей боярских имело возможность приобретать такое оружие на полученное жалованье. Прежние пищали и саадаки к началу 1640-х гг. сменились пистолетами и карабинами (вооружением западноевропейского образца). В 1637 г. дворяне и дети боярские получили предписание приобретать к пистолетам также и карабины, или пищали, «чтоб с одним пистолем никакое человек в полку не был»30. В 1641 г. в грамоте в города о службе также специально оговаривался характер вооружения дворян: помимо пистолетов необходимо было иметь и карабины или «пищали мерные», «а с одним бы пистолем никакое человек однолично не был». К саадакам также предписывалось иметь по пистолету или по карабину. У «людей» в полках, если они не владеют лучной стрельбой, должны быть пищали долгие или «карабины добрые». В обозе люди также должны иметь «пищали долгие», а если «за скудостью» их не будет, то рогатины и топоры31. М. М. Денисова подчеркивала, что правительство стремилось к унификации вооружения поместной конницы, ссылаясь на указ 1643 г. о необходимости держать к пистолетам карабины или «пищали мерные», а также выезжать на службу в доспехах: латах, бахтерцах, пансырях и шеломах, а также шапках мисюрках32. Между тем, если обратиться к данным смотренного списка полка И. В. Бутурлина в Туле в 1641 г., то оказывается, что многие дворяне и дети боярские такого «города», как Кострома, карабинов в это время не имели. Из 24 чел. выбора большинство выезжало на службу на коне с пистолетом (пистолетами) и саблей, лишь 5 чел. имели карабины, 2 чел. воевали с пищалями и 1 чел. в саадаке без пистолета и карабина. При этом большинство выборных костромичей привело на службу людей с простыми конями (их не имели лишь 5 чел.), большая часть этих людей была вооружена пищалями, а иногда и саадаками, и лишь в двух случаях холопы имели карабины, как это предписывалось грамотой из Разряда33. Среди дворовых и городовых костромичей большинство также были вооружены пистолетом и саблей. Из дворовых (51 чел. в полку) на коне с пистолетом и саблей на смотре были 20 чел., на мерине с пистолетом и саблей 9 чел., на коне с карабином и саблей 4 чел., на коне с карабином, пистолетом и саблей 8 чел., на мерине с карабином и саблей 3 чел., на коне с карабином пищалью и саблей 1 чел., на коне с двумя пистолетами и саблей 1 чел., на коне с пищалью и саблей 1 чел., на мерине с саблей 2 чел., на мерине с пищалью и саблей 1 чел., на мерине в саадаке и с саблей 1 чел. Среди дворовых лишь 10 чел. привели с собой людей с простыми конями, большинство из них было на меринах (6 чел.), 2 чел. на конях, 1 чел. был вооружен саадаком и 1 чел. саблей34. Карабины имели 16 чел. (около 30%). Только один дворовый костромитин, Прохор Путилов сын Павлов, был на смотре в сбруе, «шишаке и наручах». Большая часть городовых костромичей (всего в этом полку 147 чел.) также выехало на смотр на коне с пистолетом и саблей (37 чел.), только 1 чел. имел пару пистолетов и саблю; на мерине с пистолетом и саблей на смотре были 17 чел. городовых, на меринке с пистолетом и саблей 19 чел. На коне с карабином, пистолетом и саблей смог появиться только 1 чел., на коне с карабином и саблей были 7 чел., на мерине с карабином и саблей 5 чел., на меринке с карабином и саблей 3 чел., на мерине с карабином 1 чел. На конях и меринах с пищалями и саблями выехали 5 чел., в саадаке и с саблей 1 чел. Многие городовые костромичи воевали только с саблями (на коне с саблей 1 чел., на мерине с саблей 5 чел., на меринке с саблей большинство — 40 чел.) Лишь трое городовых костромичей могли привести собой людей с простыми конями35. Карабины имели только 17 чел. (чуть более 10%). Вместе с тем следует отметить, что в полку И. В. Бутурлина, как третьего воеводы, служили не самые обеспеченные члены городовой корпорации.
Для сохранения служилых городовых корпораций правительство предпринимало и законодательные усилия. В 1638 г. был издан указ о запрещении принимать в холопы верстанных детей боярских и о возвращении на службу похолопленных. Тех, кто «утая свое верстанье, не хотя государевы службы служити», били челом «во дворы», указывалось бить батогами36. Этот указ в 1641 г. был подтвержден уже по челобитью городовых корпораций, при этом дети боярские неверстанные и не имевшие поместий могли оставаться в холопах37.
В конце 1640 г. последовал также указ о верстании новиков, детей боярских всех «городов», при этом особое внимание вновь уделялось сохранению наследственной службы родов внутри городовых корпораций. Судя по тексту указа, такие верстания новиков происходили каждый год38.
Порядок службы иногда менялся в зависимости от «вестей». Так, в 1641 г. «по вестем» на службу на Тулу к 15 мая указывалось прибыть обеим половинам «городов», а также ржевичам и зубчанам к тому же сроку, а новгородцам, торопчанам, псковичам, лучанам, пусторжевцам, невлянам к 10 июня39.
1 Там же. С. 756—762.
2 Там же. С. 833—849.
3 АМГ. Т. 1. № 98. С. 54; Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Тексты. Л., 1986. № 251. С. 182.
4 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 113—114.
5 Там же. С. 123.
6 Там же. С. 161—165.
7 Там же. С. 176—178; Законодательные акты Русского государства... № 264. С. 187.
8 Там же. С. 180—181.
9 Там же. С. 270-271.
10 Там же. С. 152.
11 Там же. С. 155—156.
12 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 9. С. 493.
13 Там же. Т. 10. С. 24.
14 РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Смотренные списки. № 1. Л. 116об.—117.
15 Книги разрядные. Т. 2. С. 859.
16 Новосельский А. А. Город как военно-служилая и как сословная организация провинциального дворянства в XVII в. // Новосельский А. А. Исследования по истории эпохи феодализма. М., 1994. С. 187—188.
17 Книги разрядные. Т. 2. С. 840.
18 РИБ. Т. 15. С. 62.
19 Записные книги Московского стола // РИБ. Т. 10. С. 72.
20 Там же. С. 61—62, 67.
21 Там же. С. 70.
22 Там же. С. 25.
23 Там же. С. 76.
24 Там же. С. 77—78.
25 Там же. С. 101—102.
26 Там же. С. 190—193.
27 Там же. С. 194—200.
28 Там же. С. 193, 194, 196, 199.
29 АМГ. Т. 2. № 164. С. 106—107.
30 Яковлев А. И. Засечная черта Московского государства... С. 46; Курбатов О. А. «Оружность» русской конницы 1630-х — начала 1650-х гг. // Цейхгауз. Российский военно-исторический журнал. № 23 (2006). С. 2. По данным О. В. Курбатова, к 1638 г. большинство новгородцев (60%) уже имели карабины, однако он же утверждает, что к 1650 г. карабинами обладали лишь четверть дворян и детей боярских замосковных «городов». Там же. С. 4.
31 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 244—245.
32 Денисова М. М. Поместная конница... С. 43. Бахтерец — кольчуга с металлическими пластинами. Однако все большее распространение огнестрельного оружия и дороговизна доспехов привели к середине XVII в. к практическому отказу от них в среде провинциального дворянства.
33 РГАДА. Ф. 210. Оп. 5. Смотренные списки. № 2. Л. 39—43об.
34 Там же. Л. 44—50.
35 Там же. Л. 51—77.
36 Законодательные акты Русского государства... № 256. С. 183—184.
37 Там же. №287. С. 198.
38 Там же. № 283. С. 193—194.
39 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 266, 276—277.
<< Назад Вперёд>>
