1.28. Нетство и нетчики в первой половине XVII в.
В начале царствования династии Романовых на нетчиков было обращено особое внимание как в связи с необходимостью укрепления обороноспособности, так и обеспечения поместьями уже служивших людей. В апреле 1614 г. в наказе воеводам кн. И. М. Катыреву-Ростовскому с товарищи говорилось: «...A по нетчиков посылать им от себя в городы высыльщиков ис прогонов иных городов детей боярских; а которых городов нетчики, и тех городов детей боярских по них не посылати для того, чтоб в таких посылках ездя, дети боярские по домом не жили и от службы не гуляли»2. Правительство стремилось добиться и беспристрастности в решении дел о нетчиках того или иного «города». «Непослушных» и укрывавшихся от службы необходимо было наказывать, бить батогами и сажать в тюрьму, а затем «за крепкими поруками» высылать в полки. Полные прогоны взимались с тех, кто владел достаточно большими поместьями и вотчинами, небольшими же владениями считались, судя по наказу, поместья и вотчины в 50—100 четвертей. Более жесткие меры против нетчиков предписывалось предпринимать посланному в сентябре того же года в северные уезды России воеводе Б. М. Лыкову. Тех, кто «служить не похочет, или учнет кто избегати и хоронитца или с теми изменники не учнут битца», воевода должен был указать бить «по торгом кнутом» и сажать в тюрьму, а также отписывать поместья и указывать крестьянам не слушать таких помещиков. Во время розыска беглецов их крестьян и людей должны были заключать в тюрьму, причем тех дворян и детей боярских, по которым не будет поруки, указывалось держать в тюрьме до объявления поручителей3. Подобная строгость наказания объяснялась, скорее всего, серьезностью нависшей над государством угрозы вследствие проникновения «воров»-казаков внутрь страны. Перечисленные наказания для уклонявшихся от службы просуществовали на протяжении всего XVII в., смягчаясь или ужесточаясь в зависимости от военной и политической обстановки.
Борьба с нетчиками усилилась, например, в 1625 г., когда татарские набеги приобрели большую интенсивность. Неявившимся на службу к Москве к сроку владимирцам угрожала конфискация поместий и вотчин. У сбежавших и укрывавшихся повелевалось «переимать людей их и крестьян» и посадить их в тюрьму «до тех мест, покаместа их самих сыщут». Разысканным нетчикам должны были «учинить наказанье» и вновь «тотчас» выслать на службу4. Каково было это наказанье? Сбежавших «до отпуску» белевцев воеводе предписывалось «бити батоги и сажать в тюрьму дня на два и на три»5. Неизвестно, ждало ли такое же наказание и владимирцев, но крайней мере, ничего о битье батогами и отправке в тюрьму в грамотах к ним и воеводе не сказано. В докладе о нетчиках 1625 г. по итогам смотра 11 июля в передовом полку в Дедилове и в сторожевом полку на Крапивне нетчиков (из «городов» Пошехонья, Кашина, Луха, Гороховца, Одоева, Дмитрова, Бежецкого Верха, Клина, Волока Дамского, Вологды, Углича и др.) оказалось 263 чел. при 1203 чел. в «естях», т. е. чуть более 10%. Большинство «нетчиков» были малопоместны и беспоместны (173 чел.) Про остальных сослуживцы сказали, что на службе им «быти мочно». В прибылом полку во Мценске по смотру на 1 июля оказались «в нетях» второй половины 86 чел., а в «естех» 816 чел. (белевцы, болховичи, карачевцы, мецняне, орляне новосильцы и др.). Про нетчиков (10,5%) на смотре было сказано, что «они бедны и безпоместны, а отъехали для конских кормов». В Переславле Рязанском в «естех» и «в отсылках» оказалось 728 чел. (из Рязани, Коломны, Алатыря, также татары и казаки), «в нетех» же 162 чел., (чуть более 22%), из них бедны, беспоместны и «бродят меж двор» 74 чел., 11 чел. «съехали для запасу, люди бедные». Несколько человек погорели, были больны, стояли «на правеже», а также находились на других службах. Собственно не явившихся на службу без причин было 10 чел. Про четверых было известно, что они «поместья запустошили воровством», «людей и крестьян разогнали и животы проиграли». На Михайлове по смотру 11 июля в «естех» было 357 чел. (рязанцы, касимовские и кадомские татары), «в нетех» 88 чел. (менее 25%), в основном татары, из рязанских детей боярских всего 1 чел. по неуважительной причине. В Пронске «в естех» 309 чел. (рязанцы, курмышане, казаки и татары), «в нетех» 12 чел. (менее 4%), из них рязанских детей боярских, которым по сказке на службе «быти мочно», 3 чел., курмышан 5 чел.
1 ноября 1625 г. появился указ об убавке окладов нетчиков, из поместного оклада по 100 четвертей, а из денежного, из четвертного и городового, по четверти. У сбежавших со службы оклад также убавлялся, но вполовину меньше, чем у неявившихся —- 50 четвертей поместного и 1/8 денежного. Кроме того, нетчикам грозило и понижение в чинах: перевод из выбора в дворовые, а из дворовых в городовые дети боярские6.
Наказание за неявку на службу или самовольный отъезд было различным. Так, 20 февраля 1627 г. алексинец А. Селиверстов за бесчестие Д. Воейкова и за самовольный отъезд со службы с Дедилова был послан в тюрьму «на неделю», однако освобожден уже 23 февраля7. В этом случае имел место, вероятно, отъезд, связанный с отказом выполнять ту или иную службу по причине ее позорности для исполнителя. Таковы же были мотивы отказа ездить «на вести по городом» и возить «воеводские прапоры» рязанцев братьев Колеминых в 1629 г. (см. выше). Наказание за подобное «местничество» на службе было сравнительно мягким и ограничивалось отправлением в тюрьму8. В июне 1629 г. дедиловские воеводы докладывали о побеге со службы двух суздальцев, С. Алалыкина и Д. Межовского. Последовала резолюция: «...сыскав, бить батоги и выслать на службу за поруками; а покаместа их сыщут, и до тех мест людей и крестьян лучших, человека по два или по три посадить тюрьму», о чем и была послана грамота в Суздаль9. Если у сбежавшего не было людей и крестьян, как, например, у сбежавшего мещенина А. Баранцева, посланного на службу вместо отца, то «бив батоги», посадили в тюрьму отца на три дня и вновь отправили его на службу10. Нетчиков иноземцев, поместных и кормовых, не приехавших на Тулу, также били батогами и высылали на службу вновь, «за поруками», а у кого не было поручиков, с приставами11. Со службы сбегали и дети боярские, посланные высылать нетчиков, «норовя им». Им также предписывалось «наказанье учинить, до чего доведетца»12. В августе 1629 г. суздальский воевода, пославший искать в уезде нетчиков, докладывал, что из 23 нетчиков, кого «доезжали» рассыльщики, только трое поехали на службу, в то время как большинство остальных не находились в своих домах, а скитались и «волочились меж двор» ввиду бедности, отсутствия или пустоты поместий13. Любопытно, что поручителями прибытия своих помещиков на службу могли являться крестьяне, в то время еще не ставшие крепостными. Так, за суздальца Романа Карпова сына Красенского в его прибытии «тотчас безсрочно» на службу в Дедилов поручился его крестьянин Гаврило Федотов14. Вместе с тем, были случаи уклонения от службы в течение 20 с лишним лет, которые, однако, заканчивались лишь наказанием (битьем батогами), но не лишением поместья. В 1636 г. записанный по Коломне Богдан Андреев сын Тверитинов подал челобитную о справке его имени в Разряде и позволении служить полковую службу вместо осадной, так как при разборе он был болен и разборщик боярин М. М. Годунов «по немощи» его от службы отставил. Тверитинов не значился в десятнях 130-го, 139-го и 142-го гг. Однако у него было поместье, грамота на которое утерялась. Если бы не донос стряпчего Сытного дворца Е. Ремизова, желавшего получить поместье, то Тверитинов (которому к тому времени было около 70 лет) так бы и продолжал владеть им и при этом не служить. Однако резолюция Разряда была не в пользу Ремизова: «...в список написать и поместья у него не имать, для того что московским чинам из украйных городов поместий не давати. А за то, что он, Богдан Тверитинов, с 114 по нынешний 145 год государевы службы не служил, бит в Розряде батоги»15. Тверитинову предписывалось впредь служить с «городом» Коломной по-прежнему.
Новый этап в борьбе с «нетством», так же, как и во всей службе дворянства, наступил с началом Смоленской войны. В сентябре 1632 г. нетчиков предписывалось бить кнутом и переписывать из выбора по дворовому, а из дворовых и городовые и впредь в выбор и в дворовые не писать16. При этом в учете приезда дворян и детей боярских на службу возникла неразбериха в связи с записью многих для обучения в полки рейтарского строя — из Иноземского в Разрядный приказ была послана память о том, чтобы дворян и детей боярских, записанных в рейтары, в нетах не числить17. Весной дворяне и дети боярские, следуя многолетней привычке, вновь возвращались на службу, о чем в Разряде докладывали очевидцы18. В сентябре 1633 г. меры борьбы с отбыванием от службы были ужесточены (в связи с тем, что «многие розбежались в городы по своим поместьям, а иные и ныне бегут, а иные дети боярские сбежали до королевского прихода, а иные дети боярские на государеву службу не бывали»): всех отсутствовавших на службе выборных и дворовых велено было написать с городом и впредь в выбор и в дворовые списки не писать, из поместий их отписать на государя по четвертой доле, а у тех, кто не был под Смоленском, вовсе отнять поместье, а из окладов убавить по 50 четв. и 5 руб., а у тех, кто получал жалованье из четверти — по четверти оклада19. В указе о конфискации поместий, однако, делалось различие между нетчиками и сбежавшими из городов, в которых «татарская война не бывала», и пострадавшими от татарских набегов. Последним указывалось «вина своя покрыта», ехать на службу под Смоленск. Если же они не явятся, у них также предписывалось отбирать поместья20. Вместе с тем такие меры, как конфискация поместий применялись только к тем «нетчикам», «в которых городех нынешняго лета татарская война не бывала», получать же конфискованные поместья должны были те, кто пострадал от «татарской войны». Раздавать поместья нетчиков указывалось не в Москве, а под Смоленском21. Отправляться на службу, прежде всего под Смоленск, должны были все те, кто получил денежное жалованье. 1 ноября 1633 г. по памяти из Разряда кн. Ю. Я. Сулешеву указывалось выслать из городов на службу губных старост, взявших у разбора жалованье с «городом», а вместо них избрать в губные старосты других (отставных) детей боярских22. Тогда же для ускорения исполнения предписаний о высылке дворян и детей боярских на ту или иную службу предпринимались и другие, более действенные меры: так, например, болховский воевода должен был выслать болховичей на службу в Калугу, а «кто учнет бегать и хорониться, имать людей их и крестьян и сажать в тюрьму»23. Отставные дети боярские, пушкари и россыльщики посылались из городов в уезды для высылки нетчиков, которые иногда отказывались давать по себе поручные записи и даже били посланных, на что жаловались, например, в Галиче. Сбор нетчиков шел медленно, и все же из Галича под Смоленск в конце 1633 г. выслано по росписи 46 чел., уклонявшихся от службы и сверх росписи еще 3 человека, остальные же нетчики, галицкие помещики, в Галич «не едут»24. Сборщик И. Вельяминов был наказан за медленный сбор укрывавшихся от службы, посажен на 3 дня в тюрьму в Галиче, затем ему предписывалось «идти к Москве», а нетчиков детей боярских «сыскав, бить кнутом и отсылать к Москве с приставом»25. Многие дворяне и дети боярские, опасаясь наказания, отказывались брать денежное жалованье, ссылаясь на то, что не могут служить из-за бедности и разорения. Об этом сообщали в Разряд, например, калужские воеводы, извещая об отказе мещенина И. Кошкарова и двух медынцев взять жалованье, так как их «литовские люди разорили... поместье пусто, подняться... не мочно». Воеводы писали, что «да и многие дворяне и дети боярские розных городов твое государево денежное жалованье за разорением не емлют, что де ныне они от татарские и от литовские войны разорились». Государь указал «сидети по сей отписке бояром», однако бояре на совещании не нашли нужным давать поблажку таким разоренным помещикам и приняли резолюцию, призывавшую провинциальное дворянство идти воевать: «...видя ныне свою братию под Смоленском от литовских людей во утеснении, и они б... памятуя Бога и истинную нашу христианскую веру и государево крестное целованье... шли под Смоленск», взяв государево жалованье, а иначе «...будут изменники... из списков будут выкинуты и во дворянех и в детях боярских им не быти». Если дворяне и дети боярские под Смоленск не пойдут и «своей братьи... помочи чинить не станут, и они за такие свои дела чужи будут нашея православныя христианские веры, и нам и всему Московскому государству будут изменники». Нетчикам угрожали уже отлучением от церкви.
Относительно ссылок на старость и увечность боярским приговор был так же суров: «...когда они были у разбору в 139 году, и они в те поры старости и увечья не сказывали и наше денежное жалованье имали... а после разбору не во многия лета состариться им было неколи»26. Калужские воеводы в то время жаловались и на пьянство служилых людей, которые пропивают денежное жалованье в кабаках27. Собирать нетчиков (среди них были не только сбежавшие со службы, но и излечившиеся отран, и посланные с «языками» и прочими поручениями) велено было также в Дмитровском, Кашинском и Бежецком у., причем уклоняющихся повелевалось бить «по торгом кнутом», а в Костроме сбежавших со службы даже «перевешать», хотя, вероятно, это была только угроза28. Об общем количестве сбежавших со службы из-под Смоленска можно судить по разрядным записям сентября 1633 г., когда уточнялось общее количество ратных людей в сборных пунктах в Можайске, Ржеве Володимерове, Калуге с воеводами Д. М. Черкасским, Д. М. Пожарским, Н. И. Одоевским, И. Шаховским и Ф. С. Куракиным. С воеводой В. П. Ахамашуковым Черкасским нетчиков, которые сбежали из полков М. Б. Шейна, значилось 57 чел. владимирцев, 57 чел. смольнян, 32 чел. суздальцев, 33 чел. юрьевцев, 21 чел. муромцев, 456 чел. рязанцев, 139 чел. тулян, 81 чел. каширян, 56 чел. нижегородцев, 153 чел. арзамасцев, 9 чел. дорогобужан, 34 чел. вязмичей, 3 чел. лушан, всего 1145 чел. дворян и детей боярских29. Исходя из общей численности дворян и детей боярских по первоначальному «наряду» 1632 г. (4886 чел.), эта цифра составляла не более 25% всего состава «городов», учитывая также, что сюда входили посланные с отписками и в челобитчиках. Больше всего покинувших службу было в украинных «городах», таких, как Рязань, Тула, Кашира, также Арзамас, что объяснялось не только бедностью, но и опасностью, которая угрожала их поместьям ввиду татарского нападения 1633 г. В войске Д. М. Пожарского нетчиков было несколько меньше по количеству, но пропорция и соотношение оставались такими же. Здесь сбежали со службы или уехали по уважительным причинам (по ранению, с поручением и пр.) 86 чел. галичан, 110 чел. мещерян, 52 чел. вологжан, 12 чел. звенигородцев, 1 гороховлянин, 14 чел. соловлян, 50 чел. алатарцев, 19 чел. курмышан, 255 чел. ряшан, 7 чел. бордаковских новокрешенов, всею 692 чел.30 Количество уехавших со службы членов украинных корпораций (ряшане) вновь преобладает. Количество нетчиков из «понизовых городов» установить довольно сложно, так как общий подсчет велся, учитывая «вновь наряженных» вместе с нетчиками — всего их было 3405 чел., в некоторых городах количество нетчиков указано отдельно — 11 чел. в Казани, 10 чел. в Свияжске, 13 чел. в Ядрине31. В некоторых «городах» Поволжья количество сбежавших не превышало 10%, в некоторых составляло половину «города», например, в Ядрине. Во Ржеве с воеводой Н. И. Одоевским нетчиков было: новгородцев всех пятин 268 чел., новгородских новокрещенов 42 чел., ржевич 231 чел., зубчан 63 чел., ярославцев 356 чел., белян 131 чел., костромич 636 чел., кашинцев 126 чел., Бежецкого Верху 60 чел., тверич 91 чел., новоторжцев 57 чел., дмитровцев 20 чел., ярославских новокрещенов 50 чел., романовских татар 129 чел. Кроме того, нетчики собрались к воеводе И. Шаховскому — 94 чел. угличан, 18 чел. клинян, 105 чел. пошехонцев, 75 чел. переславцев, 9 чел. новокрещенов, 97 чел. ростовцев, 35 чел. старичан, 194 чел. костромич, 19 чел. волочан, 56 чел. ружан, всего 702 чел., а также 24 чел. раненых и посланных с поручениями. Всего во Ржеве нетчиков собралось 2962 чел. По сравнению с первоначальным «нарядом» 1632 г. (3836 чел.) количество сбежавших составило более 80%. В некоторые «городах» это количество было несколько меньше, в некоторых больше, но нигде не было менее 50%. Это можно объяснить как сравнительной бедностью этих «городов», особенно северных, так и отсутствием прямого участия в военных действиях под Смоленском. В Калуге вновь было собрано нетчиков: 114 чел. коломнич, 84 чел. калужан, 16 чел. воротынцев, 29 чел. мещан, 36 чел. серпьян, 46 чел. козлич, 42 чел. белевцев, 42 чел. лихвинцев, 39 чел. борович, 42 чел. медынцев, 25 чел. из Ярославца Малого, 12 чел. вереич, 24 чел. серпховичей, 47 чел. алексинцев, 43 чел. тарушан, 125 чел. мецнян, всего 766 чел., из них ранены и посланы с поручениями были 66 чел. Количество нетчиков составило здесь также около 25% первоначального «наряда», в ряде «городов» разброс был велик от 30 до 100% состава. Нетчики, собранные осенью 1633 г., получили жалованье и вновь были посланы на службу. Получившим жалованье было объявлено, что «которые возьмут ныне государево денежное жалованье, а на государеву службу не пойдут или с государевы службы до отпуска збежат, и у них велят поместья и вотчины отняти и в роздачю отдати тут же в полкех тем, которые будут на государеве службе без съезду»32. Однако такое большое количество сбежавших (в некоторых случаях до 100%) говорило как о бедности подавляющего большинства провинциальных дворян, так и об их неспособности нести службу в новых круглогодичных условиях. Лишенные поместий и вотчин били челом о передаче им земельных владений нетчиков. В сентябре 1634 г. из Разряда в Поместный приказ была послана память об отписании поместий у нетчиков и передаче их бедным дворянам и детям боярским, которые были на службе под Смоленском «до отходу». Нетчикам должны были также убавлять поместные оклады, а у нетчиков рейтар отнимать поместья33, при этом Поместному приказу предписывалось следить за тем, чтобы такие поместья не были отданы людям московских чинов «мимо городов»34. Уже в 1635 г. меры наказания по отношению к потерявшим поместья нетчикам были смягчены, им указывалось добиваться поместий «службою», в 1637 г. они получили право наследовать выморочные родственные поместья, а также поместья утаенные и «порозжие земли»35. Правительство было заинтересовано в их возвращении на службу. 5 марта 1637 г. были посланы грамоты в города Владимр, Суздаль и Арзамас относительно детей боярских, которые не служат «воровством», поскольку в 1636 г. «в полкех про них окладчики и всеми городы сказали... что они государевы службы не служат воровством; поместья за ними есть и служить мочно»36. Один из таких нетчиков, владимирец Федор Борисов сын Кучин, был выслан в Москву и 1 апреля в Разряде «бит батоги»37.
Вместе в наказах воеводам 1637/38 г. меры, которые следовало принять по отношению к нетчикам, были сравнительно мягкими. Их уже не наказывалось бить батогами, а только сажать в тюрьму на время и затем отдавать на поруки38. Можно предположить, что подобное смягчение мер могло быть вызвано большим количеством коллективных дворянских челобитных, подававшихся правительству в 1636—1637 гг.
По данным смотренных списков 1641 г. видно, что основную массу нетчиков составляли городовые дети боярские, среди выборных их не было вовсе, а среди дворовых нетчики составляли очень незначительную часть. Так, в Окологородном стане Рязани во время смотра дворовые все оказались налицо, 115 чел. городовых были в «естях» и 10 чел. в «нетях». Причиной «нетства» в основном явилась «бедность» (поместье было «худо» или пусто у 4 чел.), 1 чел. был болен, 1 чел. «поехал к Москве за своими делами», 1 чел. недавно «вышел из полону, живет на Москве», и лишь причину отсутствия 2-х чел. окладчики и дворяне не знали39. Среди дворян и детей боярских Старорязанского стана (21 чел. дворовых и 35 городовых в «естех») нетчиками были только 5 чел. городовых, один из них «пропал безвестно», 1 чел. служил солдатскую службу на Туле, 1 чел. «за бедностью» «бродил меж двор» и еще 1 чел. был не только беден, но и погорел: «поместье только 10 чети, людей и крестьян нет, дворишка згорел без остатку»40. В Перевицком стане количество нетчиков было гораздо больше: при 17 чел. дворовых в «естех», в «нетех» было 2 чел., у городовых это соотношение составляло 61 и 25 чел. (чуть менее 30% от общего числа). Большинство также не служило из-за бедности (пустое или худое поместье, или отсутствие поместья вовсе) — 12 чел., 4 чел. были на службе, но съехали тоже по бедности, 1 чел. был в солдатской службе, 1 чел. в тюрьме, 1 чел. постригся, 1 чел. был в Москве «в язычной молке», причину отсутствия 4-х человек, которые могли быть на службе, окладчики и дворяне не знали41. В Пониском стане дворовых нетчиков не было, 29 городовых были в «естех», и 4 чел. в «нетях» (все «за бедностью»), а также 2 новика, поместья которых были пусты, один из них, кн. С. П. Кропоткин, служил в солдатах42. Среди выборных Коломны нетчиков не было, 28 чел. дворовых были на службе, отсутствовал лишь один, «за болезнью», городовых было 37 чел., отсутствовало 9 чел., трое из них не имели поместий, у четверых поместья были «пусты», 1 чел. «погорел»43. В Мещоре выбор присутствовал полностью (9 чел.), из дворовых (22 чел.) лишь один не явился, поскольку давно служил в солдатах, на службе были также 61 чел. городовых и 32 чел. (более 30% от общего числа) отсутствовали: «за бедностью» 9 чел., из-за пустого или худого поместья 7 чел., из-за отсутствия поместья 3 чел., в тюрьме находились 2 чел., 1 чел. был «взят к Москве», 5 чел. служили в солдатах, 1 чел. «разорен от разбойников», 1 чел. служил по Козлову, 1 чел. был под следствием, и про двоих мещеряне «не ведали», «зачем не бывают» на службе. На службу приехали также 17 чел. новиков, не приехали 11 чел., из них 7 «за бедностью»44. Таким образом, существовал большой разброс процента неявившихся на службу в различных станах Рязанского уезда и других украинных и мещерских «городах» — от менее чем 10 до более чем 30%. Это можно объяснить различной степенью разоренности тех или иных уездов и станов от татарских набегов, и в частности, набегов 1633 г. В своих челобитных рязанцы постоянно повторяли, что они «разорены от татарской войны». На сентябрьском смотре (вторых половин «городов») картина почти не изменилась и соотношение нетчиков и явившихся осталось примерно таким же. «Выбор» по Рязани прибыл на смотр в полном составе (31 чел.), среди дворовых Окологородного (24 чел.) стана также не было нетчиков, на смотре были 107 чел. городовых того же стана и 16 чел. отсутствовали; в Пониском стане нетчиками были 7 городовых (при 28 в «естех»); по Коломне отсутствовало 13 чел. городовых (37 чел. городовых в «естех»); по Мещере 4 чел. дворовых (при 19 чел. в «естех») и 35 чел. городовых (при 52 чел. в «естех», т. е. более 40% от общего числа); в Старорязанском стане на службе не были 6 чел. городовых (в «естех» 34 чел., т. е. 15% от общего числа); в Перевицком стане количество нетчиков по сравнению с первой половиной возросло и они составили 2 чел. дворовых (в «естех» 17 чел.) и 48 чел. городовых (в «естех» 39 чел., т. е. более 50% от общего числа); по Алатарю количество городовых нетчиков превысило 60% — явился на службу 21 чел., и не приехало 3945. Примерно таким же было количество нетчиков и среди новиков и недорослей «с отцовских поместий». Подсчет количества нетчиков в обеих половинах «городов» позволяет сделать вывод, что это количество было неслучайным и зависело прежде всего от экономического положения помещиков — детей боярских указанных уездов и станов. Среди «выбора» нетчиков не было, за исключением отсутствия по уважительным причинам, таким как отправка «ведать» какой-либо город или с другим поручением, среди дворовых их процент был минимальным. В смотренном списке 18 июня 1641 г. полка воеводы И. Бутурлина в Туле находим данные о приезде на службу первой половины дворян и детей боярских Костромы. На смотре присутствовало 24 чел. выборных, среди них нетчиков не было, 24 чел. дворовых, 4 чел. дворовых были в «нетех», 147 чел. городовых, и «сверх списка» 13 чел., 31 чел. городовых в «нетех», 64 чел. новиков, 8 чел. в «нетех», 33 чел. неверстаных из недорослей, 12 чел. в «нетех». После смотра приехали в полк 70 чел., из них 9 новиков. О причинах отсутствия костромичей на службе были допрошены окладчики и «город». Из дворовых двое были бедны, и лишь про одного дворового Н. И. Воронова сказано, что «поместье за ним добро, на срок на службу быть мочно, а зачем не бывал, того не ведают»46. У 9 городовых поместья были «худы» или пусты, однако трем из них, по мнению сослуживцев, на службе «быть мочно», у 6 чел. поместий не было, еще 6 чел. были признаны бедными, 1 чел. был на службе в прошлом году, 4 чел. окладчики не знали, и 5 чел., по их мнению, на службе «быть мочно». Из новиков и недорослей по неизвестной причине отсутствовали на службе 4 чел., 8 чел. были бедны, 3 чел. окладчики не знали, 1 был без ноги, 1 чел. написан в другой половине и 3 чел., по мнению окладчиков, могли служить47. Количество нетчиков среди дворовых составляло чуть более 12%, среди городовых с учетом вновь приехавших менее 10%. Основной причиной «нетства» было плохое состояние поместий или отсутствие их, а также бедность. В таком многочисленном «городе», как Кострома, находившимся к тому же вдали от зоны татарских набегов, это явление носило значительно меньшие масштабы, чем в Рязани и других украинных «городах».
В 1648 г. в наказе яблоновским воеводам А. И. Буйносову-Ростовскому и С. М. Вельяминову предписывалось посылать списки нетчиков в Москву и в города, посылать за ними «высыльщиков» и посылать нетчиков в тюрьму «на время», а затем, взяв на поруки, отправлять на службу, взыскав с них издержки за прогоны, причем с тех, кто имеет поместья и вотчины, указывалось взыскивать «целые прогоны». Нетчиков же замосковных «городов» Разряд должен был разыскивать сам через «сборщиков» и высылать в Яблонов к воеводам48.
Наказаниям за побег ратных людей со службы были посвящены несколько статей главы VII Соборного Уложения. Эти наказания были достаточно суровыми по сравнению с практиковавшимися прежде: за первый побег полагалось наказание кнутом, за второй, помимо кнута, убавка поместного оклада на 50 четвертей и денежного со ста четвертей по рублю, за третий — конфискация поместий (ст. 8). Отдельная статья предусматривала наказание за побег «с бою» — убавку половины оклада и «отписание» половины поместья, а также наказание кнутом (ст. 19). За отпуск людей со службы без достаточных причин сотенные головы наказывались битьем батогами (ст. 16).
Можно с уверенностью сказать, что для большинства провинциальных дворян и детей боярских преобладающим было стремление служить и отличиться на службе, нежели уклониться от нее. Одной из причин такого стремления было желание сохранить поместное владение. Примером такой тенденции может служить челобитная арзамасца М. С. Захарьина, поданная в феврале 1652 г., в которой он писал, что при разборе 1649 г. окладчики «сказали про меня, будто с твою государеву службу не станет, по недружбе, а меня с твою государеву службу будет». Захарьин просил «велеть служить с городом, чтоб поместьица не отбыть»49. Таким образом, провинциальный дворянин понимал, что неявка на службу влечет для него потерю поместья, а его товарищи по городовой корпорации могли рассчитывать на получение такого поместья в случае сообщения об этом властям.
Серьезной угрозой не явившимся на службу было и исключение их из сословия, понижение социального статуса. В 1653 г., в период подготовки войны с Польшей, не приехавшим в Москву на службу новикам указывалось объявить, что их «впредь в службу ни в какие чины имать не велено, и прожиточные их поместья и вотчины отдавать челобитчиком»50. В ходе военных действий, год от года, меры наказания, которыми угрожали нетчикам, становились все более жесткими. Если в 1654 г. неявившимся на службу из замосковных «городов» угрожала «великая опала» и конфискация поместий, а нетчикам из южных уездов — тюрьма и взыскание денег, взятых во время разбора 1649 г., с поручиков и окладчиков, то в 1655 г. отсутствующим на смотре указывалось в Москве и в городах «чинить наказанье, бить кнутом без пощады и выслать на государеву службу с приставы и за поруками»51. Вместе с тем условия службы и похода с каждым годом становились все тяжелее для провинциальных дворян, хотя экономическое их положение по сравнению с периодом Смоленской войны было гораздо лучше. В 1655 г. смотр проходил уже не в Москве, а в Смоленске 18 мая, а поход оттуда был назначен на 21 мая, то есть дворянам и детям боярским предстоял гораздо более ранний выезд и длинный путь. В июле 1655 г. последовал указ о поощрении исправно служащих и наказании тех, кто писался «после указного срока». Наряду с тем, что за «чистое и доброе обещание» провинившиеся получали прощение, вслед за ним звучало грозное предупреждение: «А будет кто... побежит со службы... или болен прикинется... а челобитчики станут на них извещать, и ему быть казнену безо всякой пощады, а поместья и вотчины отдать в роздачу челобитчикам»52. Подобные угрозы призваны были скорее устрашить служилых людей, нежели свидетельствовали о неотвратимости реального наказания и тем более казни. В этом же указе царь пытался уговорить дворян нести тяготы службы добровольно «безо всякого ворчанья и переговоров», а бедных обращаться за помощью к государству, обещая немалое вознаграждение исправно служившим: «Кто и скуден, и тому милости просити у государя, а не ворчать и не бежать со службы; а кто будет с радостью с ним, государем, служить до отпуску, сами узрите, какая его государсткая милость будет к вам». Продолжалась практика, введенная во время Смоленской войны, отправки в города и уезды специальных дворян «высыльщиков». Однако, главным образом сборщиков нетчиков указывалось выбирать на местах из отставных дворян и детей боярских. Во Ржеве, например, летом 1655 г. выбранные 3 чел. сборщиков уклонявшихся от службы не нашли, подав сказку, «что служилых всяких чинов людей нет ни одного человека, все на вашей государеве службе по местом»53. Во время осады Риги в 1656 г. специально отслеживали по дорогам «служилых пеших людей», едущих из-под Риги, и отсылали их обратно и полки54, сбежавших же детей же боярских приписывали к «пешим людям», к 10 чел. но человеку55. Таких беглецов в Борисоглебске в 1656 г. было «человек с 16», а в Вильне с «посольской службы», но данным Н. И. Одоевского сбежало 47 чел. детей боярских «розных городов», 4 чел. рейтар и почти все драгуны, осталось драгун только 6 чел.56
По данным смотренного списка полка Ю. А. Долгорукого, в декабре 1658 г. число нетчиков в «городах» продолжало сохраняться на уровне 10—15%, при этом ввиду оттока малоимущих членов корпораций в полки нового строя в некоторых «городах» выбор стал численно преобладать над городовыми. Нетчиками оставались прежде всего городовые дети боярские. В Боровске нетчиков было 10 чел. городовых с достаточно низкими окладами (от 350 четвертей и ниже) и 5 чел. новиков, служивших с отцовских поместий, при этом 5 чел. приехали сверх списка. В Брянске нетчиков городовых было 7 чел., тогда как численность всего «города» составляла 55 чел., а также в нетех было 4 чел. новиков, в то время как общее число приехавших новиков составляло 36 чел. (не считая приехавших сверх списка)57.
После оттока из «городов» беднейшей части в полки нового строя количество нетчиков среди дворян и оставшихся в «городах» детей боярских значительно уменьшилось. Так, в полку И. А. Хованского, стоявшем в Полоцке, в 1660 г. нетчиков среди дворян и детей боярских вообще не было. Для дворян и детей боярских «городов» побег со службы считался бесчестным поступком, поэтому по отношению к ним источники употребляют чаще всего термин «отъезд» ввиду невозможности нести службу дальше58. Служившие в полках нового строя отмечались не только как нетчики, но и как со службы «сбежавшие». Из рейтарских полков того же полка Хованского в том же году сбежало несколько десятков или чуть более сотни человек (из полка Д. Фанвисина 34 чел., из полка Томаса Бойта 122 чел., из полка Мартина Реца 3 чел.), а количество сбежавших в драгунских и солдатских полках составляло несколько сотен, а иногда большую часть полка (в полку А. Форота сбежало 208 чел. драгун, осталось 11 чел.; в солдатском полку И. Гулыда сбежали 232 чел., осталось 49 чел., в полку И. Водова сбежало 233 чел., на смотре объявилось 128 чел., из полка Е. Росформа сбежало 332 чел., на смотре было 169 чел.)59. Костромичи и галичане, уехавшие без отпуска из полка Г. Козловского, были наказаны понижением чинов (выборные написаны по дворовому, а дворовые с городом), убавкой окладов на 50 четвертей и 2 руб., но в октябре 1660 г. посланы вновь на службу в тот же полк с выплатой жалованья по 30 руб.60 Тогда же были учреждены «заставы крепкие» во Ржеве, Белой, Калуге, Брянске и других городах для задержания бежавших со службы, которые отсылались обратно в полки или заключались в тюрьму61. За бегство с поля боя рейтары в полку Ю. А. Долгорукого (55 чел.) подверглись битью кнутом на козле, а 2 чел. из свияжских татар, за подговор к побегу были повешены62. Сбежавшие со службы из полка Долгорукого дети боярские, рейтары, драгуны и солдаты задерживались на дороге в Москву и обыскивались, те, кто взял денежное жалованье и имел у себя от 2 до 6 и больше рублей, получив наказание, возвращались в Можайск, где должны были дожидаться прихода всего полка63. Р. М. Селиванов, получивший такое поручение, задержал на Можайской дороге 8 чел. детей боярских рейтар и 2 чел. солдат.
По данным смотренных списков начала 1660-х гг., количество нетчиков рейтар в «городах» примерно соответствовало количеству нетчиков полковой службы и составляло относительно небольшую цифру — от 5 до 10%. В Белгородском полку в мае 1660 г. происходил смотр прибывших рейтар по полкам и ротам. В роте подполковника И. Г. Чернышева в полку Ф. С. Вормзера прибывших на службу рейтар было 120 чел., нетчиков было 15 чел., в том числе мецнян 4 чел., болхович 1, чернянин 1, белгородцев 2, романовец 1, 1 из Крамивны, михайловцев 2, из Нового Оскола 1, козловцев 2; в роте майора С. Ю. Дурова присутствовало 91 чел. нетчиков мецнян было 5 чел., в роте майора Т. С. Шедона было 70 чел, нетчиков было 30 чел., в роте Я. Д. Стромичевского это соотношение составило 78 и 10 чел., в роте Г. И. Койсарова 81 чел., бежавших 12 чел., в роте С. Г. Пальчикова 79 чел., бежавших 17 чел., в роте Л. О. Арсеньева 76 чел., нетчиков 5 чел., в роте И. П. Дурова 75 чел., нетчиков 7 чел., в роте К. И. Данилова 88 чел., нетчиков нет64. В полку М. Гонта, где служили также «польские» города, в 9 ротах было в наличии 885, нетчиков 95 чел., то есть чуть больше 10%65. В полку Ф. Ю. фон Буденброка в роте полковника 29 мая «объявилось» 121 чел., нетчиков было 5 чел., в роте подполковника 95 чел., нетчиком был 1 чел., в роте майора Я. Бернета «объявилось рейтар» 135 чел., нетчиков 2 чел., в роте Хр. фон Буденброка рейтар было 106 чел., нетчиков 10 чел.
25 июня 1661 г. последовал указ о высылке на службу нетчиков дворян и детей боярских из городов, куда были посланы грамоты и отправлены высыльщики с предписанием сажать в тюрьму людей и крестьян тех, кто станет укрываться от службы, пока они не объявятся. Объявившихся указывалось наказывать, «бить батоги» и немедленно высылать на службу. За укрывательство беглецов полагалась смертная казнь66. Вместе с тем И. А. Хованский жаловался, например, что сбежавших со службы из Новгорода и Пскова обратно в полки не высылают, а узнав об этом, до сих пор бывшие на службе «побрели розно, ведая, что из городов нет высылки беглецом»67. В июне 1664 г. новгородский воевода кн. И. Б. Репнин получил распоряжение выслать всех новгородцев нетчиков в полк И. А. Хованского, причем найденных нетчиков расспрашивать, и если со службы сбежали «пожиточные», то выбрав из них «пущих воров беглецов», повесить в городе по человеку, а в некоторых городах и по 2 чел. Остальных следовало наказать кнутом и выслать на службу за поруками68. Каширский воевода кн. Я. К. Шаховской в марте 1664 г. получил грамоту с предписанием о высылке беглых рейтар, где говорилось, что по итогам смотра в полку Я. К. Черкасского «рейтары коширеня многие на... службу не бывали», отсутствовали также и конные даточные. Пойманных рейтар указывалось «бить кнутьем на козле нещадно», а затем отправить скованных «за приставы» на их подводах в Москву69. Осенью 1664 г. в Разряде обвиняли путивльского воеводу с высыльщиком в игнорировании указа о высылке нетчиков в полк П. В. Шереметева: «а если бы им от них высылка и сыск был прямой, и они б (с) службы не бегали; а которые на службу наряжены, и те б ехали сами, а наймитов не посылали; а то они делали и ныне делают, видя к себе в службе ослабы, и оттого службе чинитца поруха, неведомо для чево»70. В ноябре того же года П. В. Шереметев докладывал в Разряд из Севска, что беглые рейтары, ефремовцы и ельчане, задержанные в Новосильском уезде, «учинили бунт, начальных людей били и поворотили в домы свои»71. Вместе с тем к нетчикам дворянам и детям боярским в 1660-е гг. применялась прежде всего угроза конфискации поместий и вотчин, а также для их розыска задержание и тюремное заключение их людей и крестьян72.
О большом количестве копейщиков, рейтар и солдат, сбежавших из Белгородского и Севского полков зимой 1664/1665 гг., докладывал в Разряд воевода П. В. Шереметев. Для их поимки и высылки на службу в города вновь были отправлены «высыльщики». Однако о битье кнутом — наказании, которое предусматривалось Соборным Уложением для сбежавших со службы, в грамотах речи не шло.
27 февраля Шереметев писал в Разряд, что рейтары в Туле указу «чинятца ослушны, в Белгород не едут». Из Разряда на это последовало указание об объявлении им всех последствий такого ослушания: отписание поместий и вотчин, написание в нижние чины и «наказание» (возможно, имелось в виду битье батогами). Более того, в отписках воеводы появляется сообщение о нецелесообразности применения жестких мер к рейтарам. Шереметев упоминал, что «крапивенский воевода Федор Карпов Левонтья Муханова сажал в тюрьму и батоги бил, и рейтары, которых они на Кропивне сыскали, с Кропивны поворотились в домы свои»73. В Разряде распорядились об этом факте наказания «выписать особо». Вероятно, здесь, как и во многих других случаях во время царствования Алексея Михайловича, практика расходилась с нормами законодательства и оказывалась значительно мягче. Устрашающие на бумаге меры на деле сводились просто к выговору или к некоторому уменьшению денежного жалованья. Правительство не хотело допускать новых массовых волнений, особенно среди ратных людей; не хотело оно и терять воинов и привлекать дополнительные силы для их розыска.
Однако в 1665 г. для высылки дворян и детей боярских в полки были предприняты и некоторые чрезвычайные меры. Весной во все города Новгородского разряда были посланы «высыльщики» московских чинов, и до высылки в полки всех до одного человека им запрещалось уезжать в Москву74. Особое внимание уделялось также отправке в Канев бежавших путивльцов и черниговцев, причем речь шла о наказании «высыльщика» Сергея Яцына, который был признан «избегающим» службы; его поместья и вотчины указывалось отписать на государя. Воеводе Ф. Протасьеву выговаривали, что «он так богатых людей с службы для высылок и для своих дел отпускал». Предписывалось наказывать и иных уклоняющихся от службы «высыльщиков» не только конфискацией земельных владений, но и дворов и «заводов» у тех, кто земель не имеет75.
Во время смотра на Луках Великих в декабре 1666 г. для отпуска по домам находим всего одну запись о нетчиках торопчанах, их было только 3 чел., и двое топропчан со службы сбежали, в то время как весь «город» насчитывал 114 чел., кроме того 54 чел. торопчан были в гусарской службе и 106 чел. в рейтарской76, то есть количество нетчиков составляло около 1%.
При составлении разборного списка Рязани 1676 г. окладчики отмечали, что большинство служивших по этому «городу» не приезжает к указному сроку, но до отпуска «доживают». Причинами позднего приезда или отсутствия на службе назвались в основном бедность, «скудость», «безлошадство». Лишь об одном из неверстанных Окологородного стана, Тимофее Степанове сыне Челееве, окладчики сказали, что «на государеве службе не бывает он за ленью»77.
1 Сторожев В. Н. Состав нижегородского дворянства... С. 400.
2 Разрядная книга 1598—1638 г. М., 1974. С. 279—280.
3 Книги разрядные. Т. 1. СПб., 1853. С. 10—11.
4 АМГ. Т. 1 .№ 181,182. С. 197.
5 Там же. № 179. С. 195.
6 Законодательные акты Русского государства второй половины XVI — первой половины XVII века. Тексты. Л., 1986. № 147. С. 126.
7 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 9. С. 458.
8 АМГ. Т. 1. № 255. С. 268—269. Братьям Колеминым «наказанье учинено на Москве», а кроме того, указывалось не посылать их впредь на службы, которые они «и в их версту наперед сего» не несли.
9 АМГ. Т. 1 .№ 233. С. 255.
10 Там же. № 235. С. 256.
11 Там же. № 247. С. 264.
12 Там же. № 252. С. 267.
13 Там же. № 256. С. 270—271. 1 чел. отправился по обещанию в Соловецкий монастырь, 1 чел. был болен и 1 чел. «учинился силен», сказав, что его пожаловали в сытники.
14 Там же. С. 271.
15 АМГ. Т. 2. № 83. С. 45—46.
16 АМГ. Т. 1 .№ 413. С. 395.
17 Там же. № 398. С. 389.
18 Расспросные речи К. Краковского в апреле 1633: «...А нетчиков детей боярских розных городов встречал дорогою, идут под Смоленеск многие». Там же. №521. С. 497.
19 Там же. № 556. С. 528.
20 Законодательные акты Русского государства... Тексты. № 206. С. 159.
21 АМГ. Т. 1. № 560. С. 532.
22 Там же. № 581. С. 543.
23 Там же. № 588. С. 546.
24 Там же. № 593. С. 551.
25 Там же. № 596. С. 554—555.
26 Там же. № 597—598. С. 555—556.
27 Там же. № 599. С. 557.
28 Там же. № 604. С. 566—567. № 611. С. 570.
29 Книги разрядные. Т. 2. С. 550.
30 Там же. С. 551.
31 Там же. С. 552.
32 Там же. С. 576.
33 АМГ. Т. 1.№697. С. 637.
34 Там же. С. 638.
35 Законодательные акты Русского государства... № 225. С. 166; № 241. С. 178;
№253. С. 182.
36 Записные книги Московского стола... // РИБ. Т. 10. С. 68.
37 Там же. С. 81.
38 Разрядная книга 1637—38 года. М., 1983. С. 39, 51, 74.
39 РГАДА. Ф. 210. Смотренные списки. № 1. Л. 11об., 56—58.
40 Там же. Л. 90-90об.
41 Там же. Л. 91.
42 Там же. Л. 25, 26, 58об.—59об.
43 Там же. Л. 29об.—36об., 60—61.
44 Там же. Л. 40—51, 62об.—68.
45 Там же. Л. 99—146.
46 Там же. № 2. Л. 93об.
47 Там же. Л. 93об.—97.
48 АМГ. Т. 2. № 328. С. 207.
49 Там же. № 460. С. 285.
50 Там же. № 564. С. 352.
51 Там же. № 587. С. 368; № 591. С. 369—37; № 655. С. 405.
52 Там же. № 692. С. 423.
53 Там же. №715. С. 435.
54 Там же. № 927. С. 552.
55 Там же. № 932. С. 554.
56 Там же. № 933. С. 554.
57 РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 5. Смотренные списки. № 25. Л. 20—25, 28—37, 84—88.
58 В 1622 г. тверские окладчики сказали про дворового И. Л. Щербининцева, что он был на службе в Бронницах, под Великим Новгородом, с воеводой кн. Д. Т. Трубецким, «и он де со службы сбежал, а прежде сего с службы не бегивал». Сам же Щербининцев сообщил, что у него «по сыску» взяли лошадь, служить было не на чем, поэтому он со службы «по бедности збрел» (Сторожев В. Н. Тверское дворянство XVII века. Вып. 2. С. 37).
59 АМГ. Т.З. № 126. С. 118
60 Там же. № 177. С. 156.
61 Там же. № 180. С. 158.
62 Там же. № 186. С. 171.
63 Там же. № 299. С. 295.
64 РГАДА. Ф. 210. Оп. 5. Смотренные списки. № 28. Л. 17—58.
65 Там же. Л. 59—80а.
66 АМГ. Т. 3. № 452. С. 397—398.
67 Там же. № 558. С. 476. Однако, судя по отписке в Разряд Т. Щербатова, в том же месяце, высылка ратных людей, укрывавшихся от службы, в Псков все же происходила (Там же. № 560. С. 477).
68 Там же. № 687. С. 568.
69 Каширские акты. Тула, 1899. С. 14—15.
70 Записная книга Московского стола 1664—1665 // РИБ. Т. 11. С. 11.
71 Там же. С. 88.
72 Там же. С. 223, 246.
73 Там же. С. 172.
74 Там же. С. 282, 288, 297.
75 Там же. С. 247, 258.
76 РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 4. № 282. Л. 137—138, 219—220.
77 Там же. Оп. 66. Книги Владимирского стола. № 14. Л. 341.
<< Назад Вперёд>>
