Воеводы
Но сроки службы воевод и порядок их назначения менялись в XVIII веке не один раз, что иногда приводило в недоумение не только губернаторов, но и Сибирский приказ.1
Согласно указу от 23 апреля 203 (1695) года воеводам в Сибири было велено находиться по 4, но 5 и по 6 («по шти») лет.
23 марта 1730 г. Анна Иоанновна сократила этот срок до 2 лет, «и буде которой исправен — и после смены в год челобитчиков на него не будет, таких определять в воеводы ж по расмотрению» (Фонд 75, опись 2, арх. № 85).
Назначение воевод в Илимск помимо Сибирского приказа привело, в частности, к тому, что Сенат в 1731 году не имел никаких сведений об илимских воеводах.2 Указом 3 июля 1735 г. было установлено, «чтоб воеводам быть непременным, пока кто умрет или впадет в какое подозрение».
Вскоре, 26 июля 1737 г., Сенат разъяснил Сибирскому приказу, что в случае смерти воеводы или его товарища местные губернаторы должны, «не отписываясь, вместо оных до указу определять по своему рассмотрению, людей добрых и бесподозрительных».3
В целях борьбы с служебными злоупотреблениями воевод Анна Иоанновна указами, от 1 июля и 27 августа 1740 г. запретила воеводам и губернаторам приобретать и закладывать на месте службы имения, земли и людей, а также брать векселя.4
В 1744 году было велено воеводам служить в городах по 3 года. Указом 1755 года вновь устанавливалась бессрочная служба воевод.
Но уже указом Сената 26 октября 1760 г. эта практика признается неудовлетворительной; по мнению правительства, честные воеводы проживаются, теряя связь с своим хозяйством, а нечестные наживаются. Поэтому Елизавета повелела Сенату сменить всех воевод, которые прослужили на одним месте беспрерывно более 5 лет. «И впредь быть им по 5 лет». Если же помещики и граждане пожелают продлить срок службы воеводы, то они могут подавать в Сенат «желательные (т. е. заявления с пожеланием оставить воеводу) со удостоверением о их добропорядочных поступках челобитья» (Фонд 75, арх. № 2576, лл. 65-66; опись 2, арх. № 722, лл. 2, 4).
Елизавета также указала Сенату, что воеводы в Сибири назначаются местными властями «ис тамошних обывателей, а именно ис купечества и казаков... в том числе и не умеющия грамоте... також и бывшие у некоторых персон в холопстве, да и такие, которые бывали в розысках, наказаниях». Она указала Сенату на необходимость назначать воевод в Сибирь «из знатного шляхетства, добрых и пожиточных и совестных людей», и велела поручить Сибирскому приказу определять воевод, приводить к присяге и высылать их к местам службы. При этом устанавливалось правило, чтобы воеводы в Сибири служили по 3 года и сменялись 1 января (Фонд 75, арх. № 1226, лл. 125-128).5
Желая разобраться в путанице, которая неизбежно происходила вследствие частых перемен в порядке назначения воевод, Сенат 17 февраля 1763 г. обязал воеводские канцелярии сообщать ему дважды в год сведения о воеводах и их товарищах по особой форме. Благодаря этому распоряжению можно найти в делах илимской воеводской канцелярии ведомости о воеводах, содержащие главные биографические данные как о них самих, так и о их товарищах.
В сентябре 1772 года Сенат указал Иркутску «о неувольнении собою здешней губернской канцелярии воевод от должности» (Фонд 75, опись 2, арх. № 1296, л. 4).
Возврат к порядку назначения воевод из Сибирского приказа означал одновременно замену управителей, вышедших из канцеляристов, лицами, прошедшими длительную военную службу. Все воеводы, направленные с этого времени Сибирским приказом и Сенатом в Илимск, долгие годы до этого служили в армии, имели офицерский чин и являлись мелкопоместными дворянами.
Всего с 1725 по 1784 год сменилось в Илимске 24 воеводы и один — в Киренске. Из них 13 человек было назначено из иркутской провинциальной, 3 — из губернской канцелярий и 9 — из Сибирского приказа или из Сената. Лица, назначенные Иркутском, обычно звались управителями, а присланные из Москвы — воеводами.
В 1 томе «Илимской пашни» приведен список илимских воевод, в который включено 29 лиц. В настоящем томе этот список продолжен.
Литвинцев Иван Степанович, «города Илимска дворянин», являлся илимским управителем еще в 1720-1722 годах, после чего подвергался аресту. Вторично был назначен илимским управителем указом иркутской провинциальной канцелярии в конце 1726 года и пробыл в этой должности с 13 марта 1727 г. по 26 января 1729 г.
Местный уроженец, имевший свое хозяйство в деревне Литвинцевой, на р. Илиме, он после смены уехал в Иркутск со всей своей семьей и там получил звание иркутского дворянине.
В Иркутске началась длительная и опасная борьба Литвинцева с вице-губернатором Жолобовым. Отголоски этой борьбы достигали и Илимска в виде указов Жолобова об описи имущества Литвинцева. Громадная переписка по этому вопросу имеется в делах Сената.6
Умер Ив. Литвинцев в 1747 году, будучи управителем Верхоленского дистрикта. До конца жизни он занимался доносами, которые иногда доходили до Сената.7
Бодоруев Константин Тимофеевич, иркутский сын боярский, находился согласно указу иркутской провинциальной канцелярии управителем г. Илимска с 26 января 1729 г. до 27 января 1730 г., когда был «взят по некоторому делу» в Иркутск (Фонд 75, арх. № 328, лл. 201 -286).
Петров Петр Федорович, иркутский «камерирский сын», сменивший Бодоруева, сам сдает вскоре, 31 декабря 1730 года, воеводские дела новому управителю. Против него возбуждается судебное дело о злоупотреблениях подрядами.
Завьялов Петр Кузмич, из илимских подьяческих детей, «вступил в команду» 31 декабря 1730 г. и находился в должности илимского управителя до 21 сентября 1731 г. В конце этого года его вызывают с отчетом в Иркутск, так как он «явился в подозрении в похищении подушного збору», всего 114 руб. 28 коп.'Двор и пожитки Завьялова были распроданы, а дом взят в казну.
Турчанинов Никифор, иркутский дворянин, дважды назначался управителем в Илимск. В первый раз он исполняет воеводскую должность с 12 марта по 30 сентября 1731 г., когда его сменяет Горяистов. Но 14 апреля следующего года он сам сменяет Горяистова и служит до 7 декабря 1733 г., пробыв воеводой в общей сложности несколько более 1 года 2 месяцев.
Но за это недолгое время он два раза подвергался штрафу и, наконец, против него по предложению Шпанберха возбуждается серьезное дело о злоупотреблениях при даче подрядов на постройку барок.
Спустя 39 лет со дня отъезда Турчанинова из Илимска, илимская воеводская канцелярия получила указ иркутской губернской канцелярии дать справки, как отработали за барки, недостроенные 42 года назад, те лица, которым Турчанинов якобы переплатил деньги (Фонд 75, арх. № 3391, лл. 28, 30, 33).
Горяистов Тимофей Кирьянович принял дела от Турчанинова 2 октября 1731 г. и вновь сдал их ему 13 апреля 1732 г. В указе иркутской провинциальной канцелярии о назначении Горяистова говорилось, что ему «велено в Ылимску... отправлять воеводскую должность» (Фонд 75, арх. № 399, л. 40).
Слабость контроля за деятельностью воевод и их полная независимость от населения породили странную меру — опрашивать бывших подчиненных воеводы — не имеется ли у них жалоб на смененного начальника.
Воевода Горяистов рассылает 9 октября 1731 г. по всем острогам и слободам Илимского уезда следующий указ: «...в Илимску городе чрез барабанной бой публиковать... указом и в пристойном месте выставить публичной лист... не было ль кому каких обид и раззорения... О том подавать в ылимскую воеводскую канцелярию прошени[я] сущею правдою, без ызлишества, безо всякого опасения». В особенности Петрову ставилось в вину, что он брал лишних рекрутов (Фонд 75, арх. № 342, лл. 59-62).
Пока Горяистов собирал обвинительные материалы на Петрова, иркутская провинциальная канцелярия готовила дело против своего ставленника. Указом 31 марта 1732 г. на имя иркутского дворянина Никифора Турчанинова она велела сменить «управляющего воевоцкую должность» в Илимске — Тимофея Горяистова «за неисполнение во отправлении ведомостей и репортов и за самовольное дерзновение, что, оставя команду, ездил по своим прихотям по уезду». Во время его отлучки возвращались китайские послы из России на родину. Их в Илимске не встретили, не оказали им «никакова почтения по достоинству». За это «и за протчие ево продерзости... управителем... ему... не быть». Одновременно провинциальная канцелярия велела собирать на Горяистова челобитные от крестьян (Фонд 75, арх. № 457, лл. 1-2).
Всего удалось добыть 8 заявлений. Но и Горяистов не дремал. С многими челобитчиками он успел совершить мировую, очевидно, дав отступного. Обе стороны должны были быть довольны: Горяистов избавился от опасных обвинений, а доносчики наловили рыбки в мутной воде. Ведь иркутской провинциальной канцелярии было важно иметь челобитья. А правдивые они или клеветнические — это было ей совершенно безразлично.
Пока воевода у власти на него не жалуются, так как это в большинстве случаев грозит неприятностями самому жалобщику. После смены воеводы на него можно написать что угодно, ставя его в опасное положение без риска для себя. Начальство, беспомощное в отношении контроля воеводы, пока он находится у власти, начинает поощрять всех челобитчиков, в том числе и тех, которые из личных, может быть и корыстных, побуждений пожелали бы воспользоваться благоприятной возможностью, создаваемой сменой воеводы. Чаще всего к этому прибегали служилые люди. Таково было одно из следствий порочной системы управления.
Через 12 лет после смены Горяистова иркутская провинциальная канцелярия сообщала в Сенат, что «при щетных выписках оказалось сверх приходу в расходе в лишке казны» 1670 руб. 95 коп. Ревизоры того времени так и не установили происхождение оказавшихся избыточных денег. Горяистов тем временем получил повышение, так как из Тобольска уехал в Москву по именному указу.8
Чемесов Иван, иркутский дворянин, начал свою деятельность в Илимске в качестве управителя с ареста своего предшественника Турчанинова, от которого он принял дела 7 декабря 1733 г. Но не прошло и трех месяцев, как его убирают из Илимска и вскоре направляют приказчиком Илгинского острога. Согласно данному ему указу он и там арестовал своего предшественника. Как за полгода до этого Чемесов отправил воеводу «за караулом» в Иркутск, так теперь то же самое он сделал в отношении приказчика (Фонд 75, опись 2, арх. № 170).
Игумнову Константин, иркутский дворянин, сменил 1 марта 1734 г. Ивана Чемесова.
Сдал дела 20 июня 1736 г. Матвею Бейтону и был потом комиссаром в Китайском караване, учет по которому затянулся до смерти Игумнова в 1744 году.
Бейтон Матвей Яковлевич, иркутский сын боярский, 20 июня (по другим документам — 3 июня) 1736 г. принял от Игумнова город, «снаряд», «альтилерию», городовые ключи, серебряную печать, денежную, товарную и ясачную казну, провиант и все дела (Фонд 75, арх. № 522, л. 14).
Все эти вещи и ценности он сдал 22 января 1738 г. Кондратьеву, новому илимскому управителю. А в марте этого же года «отбыл в Иркутск» вместе со своим помощником Толстоуховым «по указу — к следствию». Бейтон обвинялся «во взятках лихоимственно с разного чина людей от рекруцкого набору». Общая сумма претензий к нему и соуправителю Толстоухову достигала 1319 руб. 50 коп. деньгами и 176 руб. 30 коп. товарами.
Следствие по этому делу излагается в отдельном разделе настоящего тома.
Подпись воеводы Игумнова.
Кондратьев Никифор, дьяк, управлял Илимском после смены Бейтона до 20 июня 1743 г., т. е. в течение 5 с лишним лет.
Кондратьев умер в Илимске 3 июля 1743 г. Пользуясь благоприятным случаем, дворовый человек Кондратьева подделал «воровски» отпускную себе, жене и детям. Чем кончилось следствие, установить нельзя, так как возбужденное дело было утеряно илимской воеводской канцелярией (Фонд 75, а px. № 1225, лл. 30-31).
Сохранилось несколько заявлений крестьян, обвинявших Кондратьева во взяточничестве и вымогательствах.
Семен и Иван Воиновы, отец и сын, управляли Илимском 20 июня 1743 г. по 13 августа 1745 г.
Семен Воинов был сослан за какое-то преступление в Илимск, но в марте 1726 года, как грамотный человек, назначается подьячим (Фонд 75, арх. № 194, лл. 48-51). Затем его по старости освободили от дел, он уехал в Иркутск, как вдруг иркутская провинциальная канцелярия встретилась с затруднением, — кого послать управителем в Илимск. Она назначила туда Воинова с сыном и велела Семену принять воеводские дела.
Но вскоре, именно 20 февраля 1745 г. «илимской управитель Семен Осипов сын Воинов, будучи при смерти своей, а в совершенном разуме, приказал: вместо себя быть в ылимской канцелярии и управлять... дела до присланного из иркутской правинциальной канцелярии... указу, сыну своему Ивану Воинову» (Фонд 75, опись 2, арх. № 398, л. 211).
Иван Воинов передал должность илимского управителя иркутскому дворянину Федору Иванову сыну Литвинцеву 13 августа 1745 г. (Фонд 75, арх. № 1228, л. 1).
Дела же он сдал воеводе Своитинову 1 января 1746 г. по подробным описям и уехал служить в иркутскую провинциальную канцелярию (Фонд 75, арх. № 1341, лл. 1-157).
Несмотря на то, что Иван был только казаком и соглашался управлять Илимском лишь в силу затруднительных для провинциальной канцелярии обстоятельств, Иркутск после смены Ивана Воинова преследовал его долгие годы, предъявляя ему надуманные обвинения и заставляя отвечать за умершего отца.
Главное обвинение, падавшее на Ивана Воинова, заключалось в том, что по его распоряжению было куплено 90 пудов хмеля по 2 руб. 80 коп. за пуд, в то время как по оценке посадских пуд хмеля стоил якобы 2 руб. 40 коп.
25 января 1767 г., т. е. через 24 года после вступления его отца в управление Илимском, Иван Воинов еще проверял в Иркутске с одним из подканцеляристов «книги бытности отца своего... илимским управителем» (Фонд 75, арх. № 1120, лл. 104-110).
И Семен и Иван Воиновы не были титулованными чиновниками, один — ссыльный, а потом подьячий, другой — рядовой казак. И во время их правления жалоб от населения ни на того ни на другого не поступало. Может быть, это и казалось странным иркутским властям, которые и постарались заполнить пробел, преследуя сына, в то время как его отец уже четверть века лежал в могиле.
Литвинцев Федор Иванович, иркутский сын боярский, происходил из илимских служилых людей. Он занимал ряд важных должностей, но особенно выдвинулся во время преследования илимского управителя Матвея Бейтона. После смены Ивана Воинова он временно, около пяти месяцев, т. е. до приезда воеводы Своитинова, управлял Илимским уездом.
Своитинов Степан Федорович, асессор и воевода. После длительного перерыва это был первый илимский воевода, к тому же утвержденный Сенатом (15 декабря 1744 г.). Сообщение о его назначении было послано из Иркутска только 15 мая 1745 г. (Фонд 75, арх. № 1226, лл. 125-128). Но Своитинов еще долго не появлялся в Илимске и вступил в управление городом и уездом только 1 января 1746 г.
В течение длительного времени он отказывался подписывать росписные списки с Федором Литвинцевым, так как последний все не мог составить таких же документов с своим предшественником Иваном Воиновым. И лишь в мае 1749 года, т. е. через 3 года, незадолго до своей смерти, Своитинов принял по описи город Илимск и расписался в приеме дел у Литвинцева.9
Своитинов умер в Илимске 6 апреля 1750 г.
Сибирский приказ долго проверял отчеты за время службы Своитинова в Илимске, наконец «при ревизии щетов» илимской таможни за 1746 год он обнаружил какие-то упущения. Следствием этого был указ от 13 марта 1751 г. — оштрафовать воеводу Своитинова и с приписью на 10 рублей (Фонд 75, опись 2, арх. № 580, лл. 79-83).10
Оштрафование мертвого Своитинова еще не было последним актом, напомнившим Илимску об усопшем воеводе. Отчет о деятельности Своитинова пересоставлялся в 1766 году, через 16 лет после его смерти.
Попов Иван Григорьевич, асессор и воевода, назначенный Сибирским приказом в декабре 1749 года в Илимск, должен был принять дела и счесть воеводу Своитинова (Фонд 75, арх. № 1714, лл. 10-11).11
Попов начал свою службу с 1722 года в возрасте 21 года солдатом Воронежского батальона. Он участвовал «на баталиях и на ахциях и штурмах при полку безотлучно по 733 год» в качестве сержанта. В 1734 году он был в Польше, в 1735 году участвовал в Крымском походе «и по взятье Перекопа и протчих городов», пожалован в 1736 году прапорщиком в Белозерский полк. В 1737 году его направляют с командой под Очаков, где немедленно по прибытии его бросают «в самую атаку с минерами», затем прикомандировывают «в фетмаршельской редут на караул». За военные отличия его в 1738 году производят в подпоручики. В 1741 г. он участвует в боях «под Мыню Мызу», после чего производится в поручики. В 1747 году он — капитан и командируется с князем Репниным «в Цесарию и в Ругу». Через два года, после 25-летней службы в армии, его переводят на гражданскую службу, присваивают чин асессора и передают в распоряжение Сибирского приказа. Последний назначает его воеводой в Илимск. «А с пожалования в ассесоры жалованья не получает». Иван Попов имел 5 крепостных душ в Тульской губернии (Фонд 75, арх. № 2048, лл. 243-244).
Попов был энергичным человеком, он перестроил почти нацело Илимский острог.
Несмотря на исполнительность, приобретенную за долголетнюю военную службу, не избег штрафа и Попов. Иркутская провинциальная канцелярия отыскала какие-то неисправности и оштрафовала его, «с приписью» и приказных служителей на 20 рублей (Фонд 75, опись 2, арх. № 631, л. 10).
Андреев Григорий, асессор и воевода, назначен Сибирским приказом и утвержден Сенатом, о чем Сибирский приказ 5 мая 1754 г. извещал илимскую воеводскую канцелярию.
Андреев сменил Попова 4 января 1755 г.
Летом 1756 года Андреев заболел. Последний раз он был «в присутствии», т. е. в воеводской канцелярии, 19 августа. 9 сентября в журнале была сделана следующая запись: «А сего сентября 9 дня пополуночи, например в 10 часу, оной воевода Андреев по воли божеской скоропостижною смертию помре». Печать илимской воеводской канцелярии взял с приписью Смирнов. В Иркутск поехал нарочный казак (Фонд 75, арх. № 2205, лл. 60-61, 73).
Дьяконов Кузьма Семенович, поручик, исполнял после смерти Андреева воеводскую должность.
До его приезда в Илимск журнал илимской воеводской канцелярии вел «с приписью» Смирнов, а 7 декабря 1756 г., в субботу, «порутчик, правящей воевоцкую должность Дьяконов в присудствие прибыл пополуночи в 7-м часу». С этого времени и до сдачи 24 марта 1758 г. дел новому воеводе Дьяконов без всяких инцидентов исполнял порученное ему дело.
Павлуцкий Федот, поручик и воевода.
Новый воевода прибыл в Илимск почти через год после назначения и принял 24 марта 1758 г. от Дьяконова воеводские дела.
Павлуцкий передал дела вновь назначенному воеводе Шарыгину 4 января 1761 г.
Шарыгин Андрей Федорович, «секунд-маэор», направляется по решению Сибирского приказа от 12 нюня 1760 г. воеводой в Илимск (Фонд 75, арх. № 2558, л. 1).
В 1764 году указом Сената служба его в Илимске была продлена (Фонд 75, арх. № 2838, лл. 184-187). Сам он в 1767 и 1768 годах, запутавшись во взятках, просил иркутского губернатора Бриля уволить его по болезни от воеводской должности. Но лишь через 2 года, 19 января 1769 г., Шарыгин сдал дела, прослужив в Илимске 8 лет, и только тогда получил жалование за свою службу. В должность воеводы вступил Федоров (Фонд 75, опись 2, арх. № 1178).
Шарыгин был истый чиновник своего времени: гуляка, крючкотвор, и обирала. В настоящем томе не раз приводятся тому примеры.
В черновой книге казначея монастыря за 1762 год наряду с обычными записями по приходу и расходу денег отражено и посещение воеводы Шарыгина, который производил опись имущества монастыря по указу иркутской провинциальной канцелярии.
В книге, в частности, записано: «по приказу настоятелей иеромонахов Иоасафа и Мефодия снесено ему (Шарыгину) в покой денег 10 рублев да одна кожа юфтяная, черная. Да настоятели иеромонахи Иоасаф и Мефодий несли от себя (!) казенных (!!) денег рублевой монет». С Шарыгиным были подьячие И. Корелин и П. Хлебников, которым по приказу настоятелей казначей выдал 20 рублей и 2 кожи. Шести казакам в том же порядке дали 5 рублей, кожу юфтяную, «да всем, на свиту их, дубленая кожа одна».
Из подвала Шарыгин и его люди забрали вина па 6 рублей. При отъезде из монастыря воевода взял себе коня «виноходца», другого коня забрали по примеру начальника и подьячие.
Убыль лошадей пришлось записать по шнуровой «скотной книге» без расписок (Фонд 482, арх. № 28).
Федоров Иван, коллежский асессор, принял дела от Шарыгина 19 января 1769 г. Он умирает 7 мая 1770 г. Его пожитки были описаны, оценены в 41 руб. 36 коп., а затем проданы на торгах за 82 руб. 91 коп. В опись вошло 84 вещи, в том числе: 5 икон, 2 пистолета, шпага, кафтан, перчатки, галстух, салфетки, костыль, 3 чернильницы, воинский артикул, 3 книги «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» з a 1759 г. (оценка 9 копеек; купил купец за 35 копеек), печатный манифест о войне с Турцией, табель о рангах.
Купили: прапорщик Хабаров 17 вещей, сержант — 11, канцелярист — 30, купцы — 17, прочие люди — 9 вещей.
Не поступили в продажу 4 патента на чипы (Фонд 75, арх. № 3320).
После смерти Федорова остался его слуга с женой. Они утверждали, что в опись имущества Федорова вошла часть их собственных вещей. Остатки нераспроданного имущества Федорова были в 1771 году возвращены жене его слуги.
Суровцев Иван, коллежский асессор, был назначен илимским воеводой Сенатом, приехал на место новой службы около 12 апреля 1770 г. В это время его предшественник Федоров был еще жив, но тяжело болел.
Суровцев прослужил в Илимске еще меньше, чем Федоров. Официально он вступил в должность воеводы 18 апреля, а умер 19 июня 1770 г.
Имущество, оцененное в 95 руб. 61¼ коп., продали с торгов канцеляристам, прапорщику Хабарову и купцу за 97 руб. 70 коп. В числе этих вещей были: шпага — стоила 65 копеек, другая шпага — 1 руб. 60 коп., серебряные часы — 11 рублей, кафтан — 4 рубля и «Книга печатная — Домашней лечебник» — 80 копеек (Фонд 75, опись 2, арх. № 1221, лл. 117-140).
Шатилов, поручик, исправлял воеводскую должность временно.
Шатилов правил недолго. 18 мая 1771 г. в Илимске был уже новый воевода Ходыревский и «слушал» указ иркутской губернской канцелярии «о бытии в городе Илимску воеводою секунд-майору Прохору Ходыревскому» (Фонд 75, арх. № 3237, л. 69).
Ходыревский Прохор Егорович, секунд-майор, до назначения в Илимск прошел в армии обычную, только чрезмерно затянувшуюся службу мелкопоместного дворянина. Он происходил из Курской губернии, где его мать имела 25 душ крепостных крестьян.
12-летним мальчиком Ходыревский был зачислен в армию, а первый офицерский чин он получил через 17 лет военной службы.
После почти 30-летней армейской службы его переводят в распоряжение Сибирского приказа с чином секунд-майора.
Столь долгая служба в армии, к тому же начатая в отроческом возрасте, отгородила Ходыревского от гражданской жизни, порядков которой он не понимал, и, без сомнения, внушила ему презрительное отношение к канцелярскому труду. В управлении он считал верным только один метод — команду. Его, вероятно, поражала неисполнительность подьячих, которым одно и то же нужно было приказывать по нескольку раз.
Немудрено, что назначенный комендантом селенгинской комендантской канцелярии он быстро возбудил к себе неприязнь ее служителей. На него немедленно стали поступать заявления, как только он появился среди приказных людей в качестве их начальника. Он был неопытен в этих делах и не. умел ни предотвращать, ни отражать подьяческих атак. Среди заявлений были и пустяковые жалобы и доносы «по секрету», т. е. пахнувшие государевым словом и делом.
Иркутская губернская канцелярия разбирала заявления, поступившие из Селенгинска «о непорядочных ево, Ходыревского, поступках, яко то: в заседании в присудствии за зерцалом в шабке, в курении трубки и в держании при себе в судейской каморе охотничей собаки и в ругании приказных служителей скверною матерною бранью».
Ходыревский при допросе и не думал этого отрицать, полагая, что с неисполнительными кропателями бумаг иначе и разговаривать нельзя. Он просто заявил, что «то им чинено было от неведения, чтоб сие противно было законам».
Иркутская губернская канцелярия объявила Ходыревскому «крепкой выговор» и держала его под арестом 3 дня. Но так как «казенного упущения и других непорядков, кроме времянного шумства, не оказалось», то было решено отправить Ходыревского в Илимск и обязать подпиской держать себя в известных границах.
Итак, секунд-майор Ходыревский направляется в Илимск, прибывает туда 17 мая и на следующий день вступает в управление. Он явился в илимскую воеводскую канцелярию с приговором иркутской губернской канцелярии по его делу и с проектом странного обязательства. Он должен был на месте, в Илимске, дать подписку «в том, что будучи ему в Ылимску шумственных и других непорядочных поступок, таковых, как в бытность ево чинил он в Селенгинске, не чинить» (Фонд 75, опись 2, арх. № 1257, лл. 14-16).
Илимская воеводская канцелярия, получив эту подписку от Ходыревского, отправила ее в Иркутск 10 июня того же года, что, вероятно, несколько успокоило илимских подьячих, недоверчиво встречавших беспокойного секунд-майора, своего нового начальника.
Вскоре начался прием острога, бумаг и ценностей от Шатилова и закончился 23 июля.
Но приказные люди илимской воеводской канцелярии успокоились ненадолго.
Через месяц после того, как был закончен прием всех дел, 20 августа 1771 г., он отдает следующий приказ по илимской воеводской канцелярии:
Так как запущены многие дела, требующие срочного исполнения, то определить «за экзекутора одного бес[с]менно и безотлучно капрала», которому дать инструкцию о наблюдении за работой приказных служителей. Дела «сочинять с крайним успехом и радением, порядочно, по законам и [с] тшанием... во ожидании добраго воздаяния, а за неисполнение... неупустительного, сверх телесного штрафа, из жалованья вычета опасаться неотложно». Так, из подьячих Ходыревский образовал нечто вроде отряда писцов под командой капрала, для канцеляристов совсем необычного начальника.
Инструкция капралу, назначенному надсмотрщиком над канцеляристами, говорила о том, что:
при смене Шатилова оказалось нерешенным 161 дело. Это произошло «ни от чего инаго, как только от лености, нерадения, от нетшания к лутчему порятку, от ненаблюдения канцелярскими служителями своих должностей».
Служителям велено «сочинять с крайним успехом».
До тех пор, пока «повытчики... с копеистами и пищиками дел не окончат, таковых в канцелярии содержать без выпуску, кроме табельных воскресных, праздничных дней. И то только — чтобы для слушания божественного пения в божию церковь, да обедать и ужинать. Всего на 3 часа в сутки».
«За продерзости» капрал должен был штрафовать подьячих по законам «неупустительно», примерно так, как наказывают солдат в воинских командах, а именно, за несвоевременный приход и уход, за пьянство, за отлучки, «за неопрятность... за празднословие и за гуляние (зачеркнуто: «без дела»)... кто необычайно кричать или ссоры, а в случае и драки производить отважитца». Все эти продерзости записывать в особую книгу. А пьющих неоднократно — «в железа заковать».
В канцелярии, как в казарме, должен назначаться из служителей дневальный. Ему канцеляристы при уходе должны сдавать под расписку книги, указы, инструкции и все дела (Фонд 75, опись 2, арх. № 1259, лл. 127-131).
Превратив таким образом илимскую воеводскую канцелярию в штрафную роту, Ходыревский добился того, что она работала круглые сутки, день и ночь.
Сенат, получив сообщение иркутской губернской канцелярии о переводе Ходыревского из Селенгинска в Илимск, не одобрил этого и издал указ «об отрешении за непорядочные поступки... воеводы Ходыревского от дел» и велел произвести следствие, на каком основании Ходыревский заседал в шапке, курил и держал собаку в суде (Фонд 75, опись 2, арх. № 1299, лл. 49-51).
После смещения Ходыревского поступили жалобы илгинских и тутурских крестьян о его взяточничестве.
Черемисинов Иларион Михайлович, капитан и воевода, управлял Илимском с 14 августа 1772 года до ликвидации илимской воеводской канцелярии и, таким образом, оказался последним илимским воеводой. После переезда воеводской канцелярии в Киренск, возглавил новую усть-киренскую воеводскую канцелярию. Был сменен 13 мая 1779 г.
Ввиду того, что деятельность воеводы Черемисинова представляет особый интерес, она освещена в отдельной главе настоящего тома.
Ланской, коллежский асессор, после смены своего предшественника управлял Киренским уездом в качестве воеводы до ликвидации в 1784 году воеводской системы управления.
1 См., например, фонд Сената № 248, опись 20, арх. № 25/1368, л. 461 об.
2 Фонд Сената № 248, опись 4, арх. № 8/160, л. 44.
3 Фонд Сибирского приказа № 214, опись 15, арх. № 76, л. 1.
4 Фонд Сената № 248, опись 20, арх. № 1369, лл. 1489, 1580.
5 См. также фонд Сената № 248, опись 20, арх. № 25/1368, лл. 443-488
6 Фонд Сената № 248, опись 4, арх. № 7/159, лл. 2-334, 335-1413.
7 Например, донос на воеводу Кондратьева. Вице-губернатор Лоренц-Ланг и бригадир Якобий доказали Сенату ложность доноса Литвинцева (Фонд Сената № 248, опись 4, арх. № 35/187, лл. 57-90).
8 Фонд Сената, № 248, опись 4, арх. № 28/180, лл. 907-909.
9 Сибирский приказ, фонд 214, опись 15, арх. № 897, лл. II-III.
10 См. также, фонд Сибирского приказа № 214, опись 15, арх. № 851, л. 46.
11 Там же, лл. 2-43.
<< Назад Вперёд>>
