Ямская и междворная гоньба
В Илимском уезде встречалось два вида гоньбы — одна осуществлялась на главных дорогах и велась ямщиками-подрядчиками по найму крестьян (ямская гоньба), вторая велась самими крестьянами на своих подводах по второстепенным дорогам (междворная гоньба).
Крепостническое государство главную тяжесть несения подворной гоньбы перекладывало на крестьян. Оплата подвод с 1725 года производилась по 1 копейке с лошади и версты летом и по ½ копейки зимой. Разница между действительными расходами по организации подводной (и междворной) гоньбы и указанной оплатой падала на крестьян.
Ямщики, которые гоняли подводы по главным дорогам, ежегодно нанимались представителями всех волостей. Но так как одни волости лежали на оживленных путях, где проходило много подвод, а другие отстояли от этих путей на сотни верст, то неизбежно возникали очень сложные расчеты между крестьянами разных волостей. Невозможно было уравнять волости в оплате подводной гоньбы и потому, что в каждой из них было разное число дворов и разная величина запашки.
Представители волостей, съезжавшиеся в Илимск для найма ямщиков и для уравнивания расчетов между волостями, производили сложнейшие выкладки. Но быстро обнаруживалось, что жизнь вносит существенные поправки в подобные выкладки, и приходилось вновь пересчитывать все сначала.
За основу расчетов между волостями долгое, время принималась тяглая десятина. Лишь в конце века отмерла эта давно ставшая архаической тяглая десятина как измеритель повинности крестьян перед государством.
Развитие буржуазных отношений сломало в конце концов средневековую постановку гоньбы, дешевую и ненадежную для государства, дорогую и отяготительную для крестьян.
С 30-х годов XVIII столетия государство начинает создавать, сперва на главных дорогах, почтовые станции, вводит регулярное движение почты и переходит к найму ямщиков по добровольным соглашениям.
Ямщики с этого времени получают не только деньги, но и пашни и сенокосы в бесплатное пользование. Богатым многолошадным крестьянам становится выгодным соединять земледельческие занятия с гоньбой. Так из феодальной повинности возникает промысел.
Переходим к истории гоньбы в Илимском уезде.
Созыв крестьянских уполномоченных производила воеводская канцелярия. Например, в 1727 году она рассылает распоряжение по волостям о высылке в Илимск «за выбором... по человеку, людей добрых, для обстоятельной ямской гоньбы... понеже без общего согласия всего Илимского ведомства крестьян подводной гоньбы... установить невозможно» (фонд 75, арх. № 213, л. 117).
Тутурские крестьяне в декабре 1742 года по всей форме выбирали уполномоченного по найму ямщика. Выбор пал на крестьянина Ивана Лемзякова. «А ехать ему ис Тутурской слободы, — говорилось в выборе, — в Ылимск и обратно... на своем коште. А живучи в городе Илимску всякие держи держать наши, народские, и пить и есть ему, также и лошаде ево в городе Илимску наше же, народское. И что издержано будет, то нам на нем, выборном, ничего того не спрашивать и ево в том во всем очищать народом». Лемзякову поручалось нанять в Илимске ямщика, который гонял бы подводы за Тутурскую слободу. «И в той подводной гоньбе ему, Лемзякову, верим... В том ему, Лемзякову, сей и выбор дали» (Фонд 75, арх. № 338, л. 15).
На съездах крестьянские уполномоченные от имени волостей договаривались между собою о распределении по волостям всего объема подводной гоньбы на предстоящий год. Нередко при этом предусматривалась доплата одних волостей другим. После съезда уполномоченный каждой волости заключал соглашение с ямщиками об оплате, исходя из числа тяглых десятин, утвержденных для данной волости съездом.
Воеводская канцелярия осуществляла общее наблюдение за расчетами между волостями.
Соглашение с ямщиком записывалось в крепостные книги илимской воеводской канцелярии и таким образом приобретало необходимую доказательную силу. Например, 12 декабря 1733 года был составлен и подписан следующий договор:
«Писана крепость Криволуцкой слободы выборному крестьянину Ивану Москвитинову от илимского хлебного обротчика Дмитрия Кокшарова в том, что подрядился он, Кокшаров, у него, Москвитинова, за всех криволуцких крестьян гонять всякия подводы в Ылимску в будущем 734-м году генваря с 1-го числа на одни год, за 8 десятин с четвертью. А за ту подводную гоньбу рядил взять у них, криволуцких крестьян, денег по 12 рублев з десятины. А прогонные деньги, что будут давать за те подводы, брать им, ямщикам, себе» (Фонд 75, опись 2, арх. №139, л. 25).
Тот же Кокшаров и некоторые другие ямщики заключили однородные соглашения с крестьянами других 5 волостей, которые обязались платить с 52 ½ тяглой десятины по 10-11 рублей в год. Лишь в Яндинском остроге крестьяне сторговались с ямщиками-подрядчиками несколько иначе, обязавшись платить с тяглой десятины по 6 рублей деньгами и по 6 пудов хлебом.
Представитель Илгинского острога вместе с представителем Орленской слободы подрядили илимского жителя Вдовина гонять подводы за 2 волости в течение года. Разгон происходил от Илимска на 4 стороны: «за Ангарской волок до Мамырской деревни, на низ до Вологжанской деревни, вверх по Илиму до Шестаковской деревни, за Ленской волок до Усть-Куты. А которые подводы пойдут на низ по Лене реке, то возить буду, — говорится в «порушной» Вдовина, — до Якуримской деревни». Вдовин обязуется считаться с другими ямщиками, если придется возить грузы совместно с ними, но не более 80 подвод «на свяске». Сверх же 80 подвод «на свяске» должны «подымать выборные с пашенными крестьянами, собою, по счёту.»
Подобное же соглашение заключили в 1749 году усть-кутские и криволуцкие крестьяне с подрядчиком, пашенным крестьянином Таюрским. Он должен был гонять подводы «по прежнему обыкновению, которые гоняли сыстари». С крестьян Усть-Кутской волости Таюрский взял за 15 десятин по 10 рублей, т. е. всего 150 рублей, а с крестьян Криволуцкой слободы за 20 десятин по 11 руб. 75 коп., т. е. всего 305 руб. 50 коп. (Фонд 75, опись 2, арх. № 516, лл. 8-9).
Но разные обстоятельства, в том числе и вмешательство местных властей в установленный крестьянами порядок расчетов, запутывали организацию гоньбы и ставили одни волости в невыгодное положение по сравнению с другими волостями. Неизбежным следствием этого явились многочисленные заявления крестьян обиженных волостей об уменьшении их доли в уездной гоньбе. Обычно власти соглашались с доводами крестьян и перелагали часть гоньбы на соседей. Но тогда поднимали голос другие, соседние волости, и местные канцелярии вновь перераспределяли между волостями тяготы гоньбы.
Так, Ново-Удинская слобода, граничившая с Иркутским уездом, была привлечена к «гонянию подвод» не только по Илимскому, но и по Иркутскому уездам. Крестьяне этой слободы держали разгон подвод до Илимска, до Иркутска и совместно с другими волостями — на Ленском и Ангарском волоках; кроме того, их заставили гонять подводы «в Балаганском дистрикте, от Балаганска вверх до деревни Павла Сереткина». Тогда новоудинские крестьяне выбрали челобитчика крестьянина Луку Пыжьянова и послали его в Иркутск с просьбой освободить их от гоньбы в Балаганском дистрикте. В сентябре 1734 года иркутский вицегубернатор Бибиков удовлетворил просьбу челобитчика (Фонд 75, арх. № 1132, лл. 213-214).
Наиболее отягощенными подводной повинностью оказались ленские волости. Не раз крестьяне этих волостей объединенными усилиями добивались у губернских и уездных властей разных послаблений, чаще всего временных и скоропреходящих.
В отношении подводной гоньбы ленские волости предприняли в 1750 году совместные действия: крестьяне Киренской, Криволуцкой, Орловской, Тутурской и Илгииской волостей выбрали 5 челобитчиков для подачи заявления иркутскому вице-губернатору Лоренц Лангу о своих нуждах.
Они писали, что гоняют «ВСЯКИЕ междворные подводы зимою и летом», возят из Иркутска в Якутск «казны» и указы, строят суда для сплава хлеба по Лене, дают на суда и плоты работников и лоцманов. Кроме того, илимская воеводская канцелярия «по вся годы спрашивает и збирает в ылимскую подводную гоньбу и на воевоцкой двор, на всякий зделья и на дрова», что обходится рублей по 12 в год с тяглой десятины. Наконец, их заставили бесплатно перевозить «тунгуских ясачных шуленег для ясашного збору». Крестьяне сослались при этом на грамоту Сибирского приказа, посланную 11 мая 7194 (1686) года якутскому воеводе, чтобы с десятины собирать на гоньбу по 2 рубля.
Лоренц Ланг подтвердил права крестьян и велел илимской воеводской канцелярии «всячески стараться, дабы крестьяне, видя себе доброе презрение и охранение, имели в пахоте и ко умножению хлеба севу ревностное и неусыпное попечение. И выборным крестьяном (челобитчикам) о том ведать и чинить по сему... указу» (Фонд 75, опись 2, арх. № 550, лл. 11-15). В другом экземпляре этого указа в заключенни сказано: «А об оном же челобитчиком... дан с прочетом указ» (Фонд 75, арх. № 1764, лл. 21-24).
Однако понадобилось повторное заявление крестьянских представителей от шести волостей, поданное в 1756 году в Илимск, чтобы воевода отменил гоньбу этих волостей по Ангарскому волоку (Фонд 75, арх. № 2189, лл. 30-38).
За 1751-1753 годы имеются подробные записи о движении подвод по двум параллельным дорогам: вверх по Лене от деревни Чугуевской до деревни Полоротовской или Криволуцкой слободы и вниз по Лене от Киренского до Чечуйского острога. Оба расстояния были почти одинаковыми, 62 и 60 верст. Сводка движения по этому участку, составленная по делу о подводной гоньбе (Фонд 75, опись 2, арх. № 663, лл. 118), приводится в виде таблицы 80.
Почти все проезжие не имели к Илимскому уезду никакого отношения. Они неизбежно пересекали уезд по пути из Иркутска в Якутск или при обратном следовании. Только «понудители» и некоторая часть казаков проезжали по делам местного воеводского управления.
Обширная и многосторонняя переписка о подводной гоньбе сосредоточена в одном из дел илимской воеводской канцелярии за 1754-1758 годы (Фонд 75, арх. № 2189, лл. 11-317).
По данным этого дела можно построить сводку разгонов, производившихся в течение 3 лет в 14 волостях. Не все данные этой сводки являются вполне достоверными, например, по Нижне-Илимской волости. Несмотря на это, взятые в целом, эти данные дают достаточно полное и правдивое свидетельство о тяжелом характере подводной гоньбы, осуществлявшейся крестьянством северного Предбайкалья.
Таблица 80
В 14 волостях, по которым произведен учет подводной гоньбы, числилось тогда 1445 дворов с 6529 душами муж. пола. Эти дворы выставили в 1754-1757 годах 16670 подвод, в среднем на 109 верст. Число подводоверст достигало 1822 тысяч. На одну душу пришлось 279 подводоверст.
Обращает на себя внимание резкая неравномерность в размерах гоньбы по разным волостям. Больше всех давали подвод крестьяне Тутурской, Илгинской и Барлукской волостей, лежавших на главных путях того времени — на Ленском и Московском трактах. Напротив, волости, расположенные на Ангаре между опасными Ангарскими порогами, Киренская и Карапчанская, крайне мало участвовали в несении натуральной междворной гоньбы.
Среднее расстояние, вычисленное по взвешенным величинам, как указано, составляло 109 верст. Но одни волости давали подводы на перегоны на 50, а другие на 100-200 верст.
Большой, дальний и разнообразный разгон подвод вели крестьяне Барлукской слободы: до Иркутска (на 315 верст) подвод по 10 в год, до Илимска (на 354 версты) по 20 «проводных» подвод, до Тулуна (на 111 верст) по 15 подвод, до деревни Шиверской на Ангаре (на 108 верст) по 100 подвод и больше. В 1753 году они дали 170 подвод проезжавшей команде на Анадырь. Кроме того, они возили пакеты и указы до Шамановского погоста на 144 версты, ежегодно выставляя до 20 подвод, возили и до Заларей — на 134 версты (20 подвод), до Канского острога — на 500 верст (50 подвод), до Шабартуя — на 161 версту (по 24 подводы), до Кимильтея — около 50 верст (до 60 подвод) и до Усть-Илгинской пристани — на 350 верст (10-12 подвод в год). Крестьяне Барлукской слободы наганивали в год до 43 тысяч подводоверст (л. 67).
Такие же показания поступили от крестьян Криволуцкой слободы, причем они отметили, что записи подвод не вели («клочней не видно») и подсчитать точно число подвод не могут (л. 73).
Пространное заявление в илимскую воеводскую канцелярию поступило в 1756 году от двух старост, десятских и «всех пашенных крестьян» Чечуйского острога, подписанное от имени 97 человек, т. е. практически от всех дворохозяев волости.
Они просили об упорядочении гоньбы, которую они вели совместно с крестьянами Пеледуйской слободы Якутскою уезда. С 1738 года крестьяне Чечуйского острога по распоряжению Греченинова содержали в пределах Пеледуйской волости 1 ½ «станцыи». В 1744 году они послали выборного челобитчика к Греченинову просить освобождения от содержания этих станций, но Греченинов его «стегал батожьем», и челобитчик подписал согласие от имени чечуйских крестьян содержать 1 ½ станции. Тогда крестьяне выбрали другого челобитчика и послали его в Иркутск. Иркутская провинциальная канцелярия согласилась удовлетворить желание чечуйских крестьян.
Однако через 11 лет илимская воеводская канцелярия опять обязала чечуйских крестьян содержать 1 ½ лишних станции, а приказчик Кузнецов принудил их «чрез великое мучение» принять эти станции на себя.
Упомянутые станки или станции лежали в безлюдной местности, снабжать их продовольствием и кормами было очень трудно. Чечуйские крестьяне, доказывая трудность содержания станков в чужой отдаленной волости, рассказывали, как в 1756 году купец Журавлев взял 3 мирских подводы и как в пути ямщик «коня нашего нароцкого утопил. И мокрого он, купец Журавлев, ямщика послал с пустоплесья до Чюи в мокрой лопоте, верст с 40, и он замерз до смерти». Далее они сообщают, что ежегодно у них до 20 лошадей уходит безвозвратно в пределы Якутского уезда, что на содержание своих 10 станов они затрачивают по 650 пудов хлеба в год, «кроме 1 ½ станцыев, на которые выходит по 200 пудов». Крестьяне ссылаются и на трудную работу по сплаву, на дачу лоцманов, работных людей на суда (до 80 человек в год), на дальний летний разгон до Олекминского острога, за 974 версты, и заключают: «и содержать их (1 ½ станции) никои делы впредь невозможно». Воевода Андреев велел вернуться к порядкам, существовавшими до 1744 года, но крестьяне Витимской слободы Якутского уезда не подчинились его распоряжению (Фонд 75, арх. № 2199, лл. 214-217, 231-235, 241-250).
В свою очередь витимские и пеледуйские крестьяне послали выборного жаловаться на самовольный отзыв ямщиков чечуйскими крестьянами со спорных станков под ложным предлогом, что там ямщину могут держать якуты (Фонд 75, арх. № 2280, лл. 373-375; 1757 год).
Так как спор между чечуйскими и пеледуйскими крестьянами касался двух уездов, Илимского и Якутского, то в разрешении его приняли участие обе воеводских и иркутская губернская канцелярии.
Чечуйские крестьяне, имевшие длительный опыт ведения мирских дел всей волостью, представили в марте 1768 года обстоятельную ведомость о их затратах на подводную гоньбу «от порубежного места» (Вохминского луга) до Олекмы, Витима и Пеледуя с 1744 по 1762 год. Они включили сюда и рабочих, и «вожей», обслуживавших казенные барки, и разгон подвод под грузами и ездоками, и «вожевые подводы», т. е. лошадей, занятых на тяге барок. Они указали точное время прохождения подвод, пункты, до которых они шли, число рабочих и лоцманов и рассчитали стоимость всех этих затрат по плакатным ценам.
За 19 лет всех расходов по переброске людей и грузов до Витимской и Пеледуйской слобод, а также до Олекминского острога набралось по казенной расцепке на 7862 руб. 30 коп. (фонд 75, арх. № 3104, лл. 1-344).
Опор крестьян двух волостей разных уездов был разрешен посредством поселения на безлюдных берегах Лены особых посельщиков из ссыльных на 16 станках.
Впрочем, еще несколько лет, пока не обжились посельщики, чечуйские крестьяне держали 56 лошадей на Чудском и Коршуновском станках, киренские крестьяне 12 лошадей на Частых островах и в Воробьевском станке, криволуцкие крестьяне 18 лошадей в Курейском станке (фонд 2, арх. № 146, л. 574).
С 1758 года установился следующий порядок привлечения волостей Илимского уезда к содержанию в Илимске ямского разгона: Нижне-Илимская, Ново-Удинская, Братская, Яндинская и Карапчанская волости должны были, как и прежде, высылать ежегодно в Илимск своих представителей и там нанимать ямщиков «считаясь между собою по тяглам и землям». Три ленские волости — Тутурская, Криволуцкая и Киренская — были обязаны доплачивать первым пяти волостям по 100 рублей в год, а Верхне-Илимская и Барлукская — по 2 рубля с тяглой десятины. Чечуйская волость, с ее дальними перегонами в пределы Якутского уезда, от содержания ямской гоньбы по Ленскому и Ангарскому волокам была освобождена совсем.
Ежегодно для расчетов между волостями и для найма ямщиков на предстоящий год в Илимск должны были присылаться выборные (фонд 75, опись 2, арх. № 960, лл. 30-31).
Когда воевода Шарыгин рассорился со своим товарищем «с приписью», то последний оружием своей защиты избрал обвинение Шарыгина в незаконных расходах и в увеличении сборов на ямскую гоньбу. В доказательство он привел данные о величине платы деньгами и хлебом с тяглой десятины по 7 волостям за 1758-1764 годы (Фонд 75, опись 2, арх. № 1037, л. 13).
Конечно, если бы «с приписью» обладал большим опытом в статистических подсчетах, он не допустил бы некоторых пропусков, уменьшавших доказательную силу его цифр.
Все же можно по его данным вычислить, что в среднем с крестьян 7 волостей собиралось в год по 586 руб. денег (5 руб. 12 коп. на тяглую десятину) и по 501 пуду хлеба (4,6 пуда на тяглую десятину), т. е. примерно в 3 раза больше, чем разрешалось указами.
Еще раз съехались в Илимск выборные от волостей, чтобы решить, кто какую долю подводной гоньбы по Ленскому и Ангарскому волокам возьмет на себя на 1771 год.
С илгинских крестьян было убавлено 11 тяглых десятин из 31 десятины, так как они платили «в подмог» илимским ямщикам и подряжали ямщиков в Усть-Кутском остроге. Орленские и тутурские крестьяне согласились гонять в Усть-Кутском остроге с 10 тяглых десятин каждая волость, но с тем, чтобы не платить илимским ямщикам. Крестьяне Усть-Кутского острога приняли на себя 20 десятин (за 10 десятин стали гонять орленские, за 10 — тутурскне, за 20 десятин — илгинские крестьяне). Криволуцкая волость до этого платила «в подмог» илимским ямщикам по 26 руб. 70 коп. в год. Но так как «в разсуждении отягощения чечуйских крестьян и что они против всего Илимского ведомства станциями и подводами отягощены», то криволуцкие и киренские крестьяне освобождались от взносов денег в Илимск и должны были гонять с 12 ½ десятины каждая волость, а чечуйские крестьяне — с 25 десятин.
Кроме того, было решено набавить на крестьян Братского острога к 22 десятинам еще 13, так как они в течение 6 лет были освобождены от доплат в Илимск. На Барлуцкую слободу тогда же накинули к прежним 3 десятинам еще 4 десятины. Крестьяне Верхне-Илимской слободы могли выбрать одно из двух: или гонять самим в Илимск (с 6 десятин), или доплачивать илимским ямщикам.
Волости, на которые падала обязанность разгона по Ангарскому волоку, должны были прислать в Илимск выборных для решения вопроса: будут ли крестьяне сами, своими силами вести гоньбу или наймут подрядчиков. На этом же совещании было решено привлечь к подводной гоньбе разночинцев и посадских, имеющих пахотную землю (Фонд 75, опись 2, арх. № 1239, лл. 58, 60).
В другом деле (Фонд 75, арх. № 3199) имеются подробные расчеты, проделанные на этом съезде крестьян по уравнению подводной гоньбы. В основу расчетов были положены: действительный разгон подвод за 1769 год, число душ муж. пола по каждой волости и число тяглых десятин.
Тогда в 14 волостях числилось 9272 души муж. пола. Всего было дано крестьянами в 1769 году 612,9 тысячи подводоверст.
Считая одну подводоверсту по 1 копейке, можно вычислить, что на 100 душ муж. пола приходилось расходов по подводной гоньбе до раскладки 5 руб. 93 коп., после раскладки — 6 руб. 75 коп.
Из приведенных справок видно, какая тонкая работа была проведена крестьянами по определению доли каждой волости в ямском разгоне.
Крестьяне, несмотря на кропотливый разбор всех условий разгона подвод от Илимска, понимали, что остается неясность в неподдающихся точному определению долях каждой волости по общеуездному разгону. Поэтому они вскоре отказались от расчисления подвод по тяглым десятинам.
Уже в договоре на 1775 год с ямскими подрядчиками крестьяне стали определять долю каждой волости прямым показателем — числом нанимаемых лошадей. «Лета 1775 года февраля в двадесят семый день» Козма Щегорин («ведомства города Илимска городовых крестьян», т. е. мещанин) и крестьянин Нижне-Илимской слободы Тимофей Панов подрядились у выборных «ото всех крестьян» 8 волостей держать в разгоне 28 лошадей, с оплатой за каждую лошадь по 34 рубля в год, всего за 952 рубля. На душу муж. пола приходилось несколько менее 20 копеек в год. Колебания этих затрат по волостям были не очень значительны; во всяком случае, крестьянам удалось ликвидировать громадную неравномерность в затратах отдельных волостей и сильно упростить все расчеты. Крестьянам Нижне-Илимской и Верхне-Илимской волостей ямская гоньба по волокам обходилась теперь по 20 копеек на душу муж. пола. Карапчанской, Яндинской и Кежемской — по 22-24 копейки, Братской и Ново-Удинской — по 16-17 копеек и Барлукской — по 13 копеек в год.
Ямщики Щегорин и Панов взялись гонять подводы «со отправляющимися от илимской воеводской канцелярии нужнейшими делами и за отвозом казны... также куриеров и протчих же... посыльшиков». Из 28 лошадей они согласились употреблять 14 лошадей под «грудные» подводы. Если бы потребовалось выставить сразу более 28 лошадей, то крестьяне обязывались давать сверх договоренного числа свои подводы (Фонд 2, арх. № 65, лл. 1-6).
Создание станций на всех больших дорогах постепенно делало ненужной громоздкую систему подводной гоньбы, руководимой под надзором воеводских канцелярий крестьянскими мирами.
<< Назад Вперёд>>
