Смена илимским населением воеводы Челищева
Похоже на то, что сменяя своего предшественника, воеводу Грибоедова, Челищев потребовал с него взятку, за что, вероятно, обещал отпустить его без начёта. В делах Сибирского приказа есть черновой отрывок чьего-то донесения на Челищева: «и сентября с 15 числа — майя по 16 число (Челищев) с ним (Грибоедовым) ни в чем не росписывается и, исполняя де прежнюю недружбу, всякие ему напрасные нападки и нестерпимое раззорение чинит и бранит и бесчестит и з двора никуды пущать не велит», далее сообщается, что Челищев держит Грибоедова в тюрьме, а семья последнего сидит голодом1.
Вскоре в Сибирский приказ приходят из Илимска одна челобитная за другой. Таможенный голова Пётр Соловаров, один из будущих илимских воевод, жалуется, что Богдан Челищев, приехав в Илимск, «в таможенные дела стал вступатца и пошлины терять для своей бездельной корысти». П. Соловаров, по указу 1688 года, был выбран в Енисейске и послан в Илимск и поэтому не мог смещаться местным воеводой. Когда же Соловаров указал Челищеву на неправильность его действий, последний Соловарова «отставил, бил и увечил и кнутом стращал» (л. 49). Тут же есть отрывочек челобитья посадских людей Илимского острога, которые поддерживали жалобу Соловарова (л. 51). Сибирский приказ посылает грамоту думному дьяку Полянскому — разобрать эту жалобу. Вместо Соловарова Челищев без согласия посадских людей назначил таможенным головой Степана Пежемского, что, разумеется, не обошлось без взятки. Степан Пежемский вскоре убедился в ненадёжности длительного сотрудничества с своим патроном. В допросе, по поручению думного дьякаДанилы Леонтьевича Полянского, который тогда вёл сыск в Енисейске, Степан Пежемский, подделываясь под общий тон, заявил, что «в таможенные де дела и в пошлинной сбор вступался и всяких чинов людей из Ылимского отпускал и ярлыки им давал стольник и воевода Богдан Челищев... И куды тое зборную казну девал, про то ему, Степану, неведомо. А иные де торговые и всяких чинов люди для ево Богдановых налог ездить в Ылимской не смели, а иные и не торговали». Челищев изъял у посадского Митьки Рокитина часть собранных таможенных денег и «вымучил» какую-то расписку у Степана Пежемского и «бил батоги насмерть» (арх. № 37, св. 3, 1698 год). В январе 1096 года в Москву по поручению Челищева привозили казну и отписки илимские служилые люди, в том числе и Степан Пежемский. Последний был допрошен в Сибирском приказе и заявил, что Челищев вступается в таможенные дела, что поставил его, Пежемского, в таможенные головы без выбора посадскими людьми и заканчивает показания просьбой: «Вели, государь, голов не менять и не вступатца» (указанное дело Сибирского приказа, лл. 62-63). Возможно, что Ст. Пежемский, незаконно став таможенным головой, заметал следы и под видом жалоб на Челищева, добивался согласия Сибирского приказа на оставление его, Пежемского, в этой должности.
Более решительно и искренне действовали в Москве другие илимские служилые люди, приехавшие вместе с Степаном Пежемским. Они 20 января 1696 года подали в Сибирский приказ следующее заявление: «...бьют челом сибиряке, Илимского острогу мирские выборные челобитчики, служилые люди Гришка Пежемской (брат Степана) и Иютка Кузнецов. В нынешнем, государь, 204-м (1696) году били челом мы, холопи твои, и подавали челобитную на илимского воеводу стольника Богдана Челищева в налогах и обидах и во всяком разорении и по твоему великого государя указу, а по нашему челобитью велено про него, Богдана, сыскать сыщику (т. е. Полянскому). И за нынешним нашим челобитьем под началом быть у него, Богдана, нам невозможно. Уведав, замучит и погубит и разорит нас всех до конца... Вели, государь, ево, Богдана, в Ылимску переменить. А в Ылымском вели, государь, до приезду нового воеводы... быть тамошних сибирских городов и нас, холопей и сирот твоих, ведать сыну боярскому, ис которого города ты, великий государь, укажешь» (л. 165). На обороте помета: «204 февраля в 28 день (1696 год): взять к делу и выписать».
Как вытекает из последней челобитной, она была не первой коллективной жалобой илимских жителей. В том же деле есть еще несколько челобитий служилых и посадских людей на Челищева (лл. 165167, 180-181, 248-258).
Челищев, пользуясь властью, не только притеснял местных жителей, но и наносил ущерб казне. Кроме вмешательства в таможенные дела и незаконных сборов с купцов, так что они избетали торговать в Илимске, Челищев присвоил 30 вёдер конфискованного вина у киренского попа Данилова, которое отправил с своим человеком в Якутский острог для продажи.
Сибирский приказ довольно скоро решил сменить Челищева и ещё 25 марта 1695 года, т. е. всего через 5 месяцев после его приезда в Илимск, намечал послать туда воеводой Семёна Языкова. Но назначение Языкова почему-то не состоялось.
Получив заявление Гр. Пежемского и Ю. Кузнецова и собрав другие справки о положении в Илимске, Сибирский приказ направляет 10 июня 1696 года письмо Челищеву следующего содержания: «,..[стольни]ку нашему и воеводе Богдану Анфиногеновичу Челищеву. В нынешнем 204-м (1696) году писал ты к нам, великому государю, и прислал к Москве с отписки и с сметными и пометными списки и с нашею, великого государя, ясачною и десятинного соболиного казною илимских служилых выборных людей — десятника Гришку Пежемского да казака Июдку Кузнецова за выбором мирских людей. И генваря 20 дня били челом нам, великому государю, те присланные, Гришка Пежемской и Июдка Кузнецов, а в заручной их челобитной написано: ...И будучи де ты в Ылимску им и иным градским жителям обиды и налоги и тесноты и многие взятки чинил и всякими бездельными нападки нападал, и многие взятки берешь. И тем де их многих разорил без остатку. И многие дела делаешь, преслушав наш, великого государя, указ и грамоты и наказ, каков тебе дан из Сибирского приказу за дьячьею приписыо. И впредь им от твоих налог и обид и напрасных больших взятков в Ылимску при тебе жить невозможно. И нам, великому государю, пожаловати бы их: за такие от тебя к ним разорения и напрасные обиды и налоги велеть из Ылимска тебя переменить, а на твое место послать иного воеводу. И в том про тебя в тех твоих обидах и взятках розыскать всякими сыски; и по розыску наш, великого государя, указ учинить, чтоб им от твоих наглых обид и разоренья з женами и детьми в конец без остатку не разоритца и из Ылимска врознь не розбрестись. И по нашему, великого государя имянному указу велено быть в сибирских городех думному нашему дьяку Данилу Полянскому. И наказ ему из Сибирского приказу дан. И против того их, илимских служилых людей, челобитья ему, думному нашему дьяку Данилу Полянскому, велено про тебя в Ылимску розыскать. И на твое место в Ылимску быть иркутцкому отставному сыну боярскому Ивану Перфирьеву. А буде он, Иван, умер [или] престарел и за старостью в Ылимску быть [ему] невозможно — и вместо ево, Ивана, на пе[ремену тебе]...» (Россыпь, № 7, св. 1, копии указов в Илимск, л. 1, документ без начала и конца).
В утерянной части этого указа говорилось, что вместо Ивана Перфирьева, если он умер или одряхлел, в Илимске должен принять воеводские дела его сын — Перфирий. Отцу или сыну предлагалось воеводу Челищева счесть, «а без счету из Илимска не отпускать» и расследовать дело по жалобам илимских служилых людей.
По илимские служилые и посадские люди не стали дожидаться приезда Перфирьева и решили немедленно убрать самодура, взяточника и притеснителя Богдана Челищева.
Несмотря на то, что в подготовке к удалению Челищева участвовали десятки людей, часть которых с особыми письмами поехала по волостям для получения там поддержки в случае сопротивления Челищева, весь заговор остался для него тайной.
21 июня 1696 года служилые и посадские люди вместе с представителями крестьян вынесли и поставили «середи города» знамя, забили в барабаны и приставили караул ко двору воеводы Богдана Челищева. Собравшиеся вокруг знамени участники этого выступления приняли решение об отстранении Челищева от воеводской должности и выбрали для управления Илимским воеводством местного сына боярского Ивана Никифорова сына Качина, а в помощь ему «старого подьячего ясачного и денежного стола Герасима Симанова сына Учюжникова».
Этот акт был оформлен следующим «выбором», т. е. протоколом:
«Лета 7204 (1696) июня в 21 день Илимского острогу дети боярские Пимин Сташкеев, Степан да Василей [дети] Воронецкого, подьячие: Борис Зубов, Андрей Учюжников, Петр Лазарев, Иван Зубов, таможенной голова Степан Пежемской, подьячей Степан Шангин, городничей Иван Брагин, пятидесятники (идут имена 5 человек), десятники казачьи (имена 8 человек, в том числе Ивашко Литвинцов), рядовые казаки (имена 102 или 103 человек; документ здесь порван), посацкие люди (имена 59 человек, в том числе Ондрюшка Ядрихинской), пашенные крестьяне (имена 17 человек) да все илимские служилые и посацкие люди и пашенные крестьяне, посоветав меж собою, что в нынешнем в 204-м году июня в 7 день в Ылимском остроге извещал войское (?) и ламское (?) служилый человек Абакумко Облизанов... и мы все, выслушав ево, Абакумков, извет и не стерпя ево, Богдановых, обид и налог и напрасного разорения, ему, стольнику и воеводе Богдану Анфиногеновичу Челищеву, в Ылимском в приказной избе от всяких великих государей дел и от воеводства до указу великих государей отказали. И по совету ж своему, разсмотря и излюбя, все вместе, безо всякого перекословия выбрали в Ылимском илимских же жителей — сына боярского Ивана Никифорова сына Качина да подьячего Герасима Симанова сына Учюжникова в Ылимском, в приказную избу для... приказных дел и для всякие [росп]равы». Выбранным предлагалось принять все дела по управлению Илимским воеводством. «И будучи им, выборным людем, всяким великих государей делом радеть неоплошно», в частности собирать деньги, хлеб и ясак, вести суд и бить кнутом «с ведома, призвав илимских градских лутчих людей». При этом всякое наказание «записывать имянно»... «Нам ни в чем их (выборных) не порочить. А хто в чем их станет порочить или сей наш выбор разорит и ему учинить наказание в войске... И нам, всяких чинов служилым и посацким людем и пашенным крестьяном в напрасную обиду и в налогу их (выборных) не давать, для того, что мы по совету своему выбрали их излюбя, поневоле (т. е. против их воли). И сей выбор в войске служилые и посацкие люди и пашенные крестьяне слушали. А слушав нихто ни в чем сего выбору не порочил. И, приложа вышеписанные всяких чинов люди к сему выбору руки и призвав их, выборных людей, в приказную избу, сей выбор им в приказной избе отдали. А выбор писал по велению вышеписанных всяких чинов людей илимской же казак Мишка Васильев сын Березовского сего ж выше[писанно]го числа» (то же дело, лл. 335-342).
Решение было необычайно единодушное, в «выборе» названо 201 или 202 человека. Остается неясным, о каком «государевом деле» Челищева говорил Облизанов. Он, видимо, служил в войске за Байкалом и, оказавшись в Илимске, ускорил своим обвинением выступление илимцев против воеводы. Степан Пежемский поспевал всюду — получал от Челищева должность таможенного головы, жаловался в Москве и свергал Челищева в Илимске. Многие имена, записанные в «выборе» встретятся ещё впоследствии.
Иван Качин и Герасим Учюжников, оказавшиеся у власти, быстро закончили порученное им народом дело, они отобрали у Челищева печать Илимского острога, городские ключи, все дела и казну и задержали его самого с семьёй в Илимске для отчёта. Видимо, некоторые из обиженных Челищевым лиц, поделили часть его имущества в погашение своих убытков.
В июне 1696 года две важных бумаги двигались в противоположных направлениях: одна, приведённый выше указ из Москвы от 10 июня, направлялась в Иркутск на имя Ивана Перфирьева о том, чтобы он сменил Челищева; вторая — сообщение илимских служилых людей о смене Челищева и об установлении ими выборного управления, шла из Илимска в Москву.
Почти одновременно иркутские жители выбирают Ивана Перфирьева воеводой вместо умершего в дороге воеводы Семёна Полтева. Таким образом, у Ивана Перфирьева оказалось два назначения, одно из Москвы о принятии воеводских дел в Илимске, второе — по выбору иркутских жителей, о принятии воеводских дел в Иркутске.
Иван Перфирьев решил остаться в Иркутске «за конечною древнею старостью, да и для того, что взят поневоле (по выбору) иркуцких всяких чинов жителей к нашим государевым делам». Поэтому в марте 1697 года в Илимск выезжает его сын Остафий, куда он прибыл 2 апреля. Здесь ему сообщили, что Богдану Челищеву «отказали от наших государевых и ото всяких градских дел» и до государева указа выбраны «для всяких росправных дел» Качин и Учюжников. Таким образом, в течение 9½ месяцев Илимск управлялся выборными людьми.
Остафий Перфирьев призвал в приказную избу выборных и бывшего воеводу Челищева. Грамоту из Сибирского приказа о назначении его отца или его самого «велел вычесть всем людем вслух». Выборные вручили Остафью печать, городские ключи и «выбор за руками, по чему они были в Ылимску у наших государевых дел». Челищев тоже подал Перфирью «скаску», в которой он сообщал, что ни ключей, ни печати, ни казны у него нет, «потому что в прошлом в 204-м году в июне месяце в Ылимску, пришедь в приказную избу (зачёркнуто — с невежеством) илимские служилые люди — сын боярской Пимин Сташкеев да подьячей Герасим Учюжников с товарищи да таможенной голова Степан Пежемской да пятидесятники и струговые плотники с невежеством ему, Богдану, отказали и ис приказной избы выслали (зачёркнуто — с невежеством). И после ево в приказной избе сидели сын боярской Иван Качин да подьячей Герасим Учюжников».
Итак, всё, что мог передать бывший воевода Остафью, заключалось в изложенной сказке.
Тут же он сообщил, что у него нет и воеводского наказа из Москвы, который был отобран у него разбойниками в 1696 году, незадолго до его смены. Он, по его словам (Россыпь № 24, св. 3, лл. 427-430), ездил в Киренский острожек «по обещанию своему поклонитца и, быв в Киренском, [плы]л дощаником в Ылимской. И недошед [Кри]вой Луки пошол пеш. И как де он [оди]н в лес вошол и ево, Богдана, воровские люди, поймав, били и грабили, а грабежем взяли по цене на сто на десять рублев. И ограбя ево, бив, покинули в лесу... и бороду и на голове волосы обрезали». Впоследствии Челищев жаловался на Качанова в Сибирском приказе, что тот слабо вёл сыск по этому делу, что он отпустил пойманных воров, «взяв с них великие взятки». Наглость Челищева дошла до того, что он требовал «безчестье и увечье велеть доправить» на Качанове.
Ездил Челищев в Киренск не на богомолье, как он объяснял, а поживиться около таможенных дел и для присвоения 30 ведер вина у киренского попа.
Местные жители при опросе их Перфирьевым, подтвердили, что они отказали Челищеву от дел и выбрали для управления Камина и Учюжникова.
Обо всём Остафий Перфирьев написал в Сибирский приказ, приложив сказки и выборных и Челищева.
Получив сообщение о событиях в Илимске, Сибирский приказ поручает думному дьяку Полянскому расследовать это дело.
В грамоте на его имя предлагается «про Богдана Челищева сыскать накрепко, также и про то сыскивать велено накрепко ж — для чего они, илимские всякого чина люди, ему, Богдану, не бив челом нам, великому государю, от воеводства отказали, чего преж сего не бывало. И то они учинили самовольно, нашему великого государя указу противно»2 .
Итак, Челищев остался в Илимске, ожидая сыска Полянского. По городам Сибири было послано распоряжение о задержке Челищева, если он самовольно оставит Илимский острог. Остафий Перфирьев в это время производил тщательный учёт прихода и расхода ценностей за время воеводства Челищева — денег, пушнины, товарной казны и судовых снастей. На первом листе этого учёта есть пометка Сибирского приказа: «206-го (1693) года генваря в 15 день таков счетный список прислан из Ылимска с ылимским казаком с Тимошкою Булановым. Высмотря, изверить, а неисправные статьи выписать в доклад»3 .
Вслед за этим Перфирьев учёл и «...выборных илимских — сына боярского Ивана Качина с товарыщи, 204-го году июня с 21 числа да нынешнего сего году апреля по 2 число, по свой в Ылимск приезд». Следует тщательный учёт ясачной и таможенной соболиной казны и прочей мягкой рухляди, хлебного запаса и соли; далее — по «судным и сыскным делам (считан Качин) — в денежной казне, и по книгам и по столпам — в судах и в судовых верховых варовых припасех и в зборном новом и в парусном старом холсте и в пеньке и в смоле и во всяких мелких судовых снастях». Этот учёт, доведённый до 1 сентября 1695 года, составляет серию из пяти книг. Далее идут книги учёта с 1 сентября 1695 года: соболиные, хлебные, денежные и соляные4 . Учёт этот является образцом тогдашнего ревизионного дела. Хлебные книги — умолотная и ужинная — охватывают поимённо всех крестьян, что является редкостью в учётах подобного рода. Весь учёт Челищева и Качина занимает 674 страницы! Он показал, что ведение книг в Илимском воеводстве было удовлетворительным, а обнаруженные нехватки ценностей падали на целовальников. Выборные же власти отчитались во всём безупречно.
При производстве учёта Остафий Перфирьев принял у выборных по описи: острог, иконы, постройки, товары, столпы по столам (денежного, хлебного, ясачного столов) илимской приказной избы5 . После окончания учёта были составлены пометы, окладные книги на выдачу жалования, книга оброчная посадских людей, окладная книга десятинной пашни и т. д. Всё это заняло ещё 1242 страницы! Видимо, Остафий Перфирьев был крупным знатоком тогдашнего воеводского управления и делопроизводства. Может быть, он пользовался советами своего отца. Не даром о нём вспомнили в Сибирском приказе, поручив управлять Илим ским воеводством в сложной обстановке, созданной Челшцевым и последующими выборами воеводских властей, «чего преж сего не бывало».
Перфирьев быстро разобрался в людях, которые являлись главными персонажами только что минувших событий. Осторожный Качин не потерял своего положения, Учюжников скоро сошёл со сцены как деятель Илимского воеводства, другие остались на старых местах. Стоит остановиться на Степане Пежемском. Его главной целью было сохранить своё головство в таможенных делах. Он твёрдо расчитывал на это, так как в Сибирском приказе хранились донесения на Челищева, среди которых были листы с подписью Степана Пежемского. В день удаления Челищева он был в первых рядах недовольных и участвовал в изгнании Челищева из приказной избы. Было естественно, что Сибирский приказ в грамоте от 14 апреля 1697 года сообщил Остафыо Перфирьеву: «велено быть в Ылимску в таможенных и заставных головах илимскому жителю Степану Пежемскому». Но Перфирьев сумел отклонить это назначение. Он писал в Сибирский приказ, что посадские отказались дать выбор Степану Пежемскому, так как он был головой у Челищева без их согласия, «накупаючись у стольника и воеводы у Богдана Челищева... явился в воровстве». Остафий Перфирьев на основании этого пишет: «велел я до твоего (государева) указу выбрать, кого посацкие люди похотят». Челобитную посацких людей он прилагает к своей отписке. В Сибирском приказе посчитались с Перфирьевым; об этом говорит помета на его письме: «выписать из таможенных книг Стеньки Пежемского бытия на илимском головстве. А илимских приезжих служилых людей допросить про все ево Стенькины злые поступки и про накуп у Богдана Челищева подлинно и записать»6. О Пежемских в настоящей работе будет упомянуто ещё не один раз.
Через 1½ года временного управления Илимским острогом, Остафий Перфирьев был сменён воеводой Качановым. О назначении последнего сохранился обрывок грамоты, доставленной в Илимск 22 сентября 1698 года Пимином Сташкеевым, одним из главных деятелей, принимавших участие в смещении Челищева. В грамоте на имя Остафия Перфирьева говорилось: «В 206-м (1698) году по нашему, великого государя, указу велено быть на нашей, великого государя, службе в Сибири, в Ылимском воеводстве из московских дворян Федору Родионову сыну Качанову, прежнего воеводы на Богданово место Челищева. А Илимской острог и острожные ключи и по городу наряд и всякую нашу, великого государя, казну принять ему у тебя. И во всем тебя велено ему счесть, а что на тебя взочтено [будет]...» (Россыпь,; № 7, св. 1, копии грамот 1696-1698 гг., л. 81 об., конца грамоты нет).
В Илимск уже приехал новый воевода, а дело Челищева не было решено. Думный дьяк Полянский сидел в Енисейске и успел допросить лишь несколько человек, в том числе Пимина Сташкеева. Хотя последний едва ли не был главарём всего движения против Челищева, он на допросе 30 мая 1699 года показал: «с товарыщи приходили ль и знамя выносили ль и среди города ставили ль и в барабаны били ль и ко двору ево Богданову караул приставливали ль... он не знает».
Полянский сознавал, что без приезда в Илимск ему не распутать клубка дел, вследствие чего он просил Москву поручить сыск Качанову. Илимские служилые люди обратились в Сибирский приказ с подобной же просьбой: «и нам, великому государю, пожаловати б их, илимских служилых людей, — велеть, в Ылимску у розыскного дела ведать и по розыску дела вершить тебе, Федору (Качанову), а ему б, думному нашему дьяку Данилу Полянскому, в Ылимском (зачёркнуто: «не быть») не ездить. И мы, великий государь, указали про илимского воеводу, про Богдана Челищева, сыскать в Ылимском тебе, Федору»7.
Качанов, занятый другими делами (двухлетняя поездка по деревням воеводства, отъезд по поручению Москвы в Красноярск), сыска о Челищеве, видимо, не вёл.
Возможно, что он не хотел поднимать старое дело, требовавшее привлечения к допросам всех илимских служилых людей и многих других лиц, с которыми ему нужно было работать, а не ссориться, да и дело потеряло остроту. Поэтому он ограничился описью оставшегося имущества Челищева и отпустил его из Илимска. Видимо, Челищев за 3 года пребывания в Илимске не у дел прожился. Качанов велел вещи вернуть Челищеву «для того, что в тех ево животах по переписке явилось платье ево и жены ево, помарано, и чтоб от него, Богдана, в том на илимских жителей поклепу не было». Челищева ещё задержали в Верхотурье, куда он прибыл в декабре 1700 года и где имелся старый указ о его задержании. Но Челищев предъявил проезжую грамоту из Илимска и ему дали 15 подвод, на которых он с женой, детьми и своими людьми направился в Москву. Здесь же, в Верхотурье, проверили груз, провозимый Челищевым, обнаружили 22 мужских кафтана, 6 женских шуб, 5 телогреек и другую одежду. Некоторые шубы были дорогими, собольими и песцовыми. В Москве Челищев занялся сочинением челобитий о своих обидах, причём старался подчеркнуть политическое значение «бунта». Повсюду имелись его заявления: у Качанова, у Полянского, которому он оставил челобитье при проезде через Енисейск, в Сибирском приказе. В одном из них, написанном в 1704 году, он пишет: «И илимские жители забунтовали и воровские письма писали и память в уезд для высылки уездных людей под знамя посылали», в другом он клевещет на илимских жителей, что они у него хлеб отняли и варили из него пиво, которое делили по росписи, что выносили приговор сажать его в воду и что по поводу его удаления стреляли из пушек. Жаловался и на то, что «бунтовщики» никому не разрешали продавать ему хлеб.
Сибирский приказ по этому челобитью запросил в 1705 году Качанова о ходе сыска (Россыпь, № 22, св. 3). Видимо, в 1707 году следствие в Сибирском приказе заканчивается, при чём было «велено на илимцах в ыск прежнего илимского воеводы Богдана Челищева... доправить денег 600 рублев, печатных пошлин и за воск 4 рубли 12 алтын 4 деньги» (Россыпь, № 31. св. 4, сама грамота в делах Илимского воеводства не сохранилась). Челищев в это время был в Якутске и туда направлялись деньги, взыскиваемые с илимских жителей по его иску. Сбор денег вёлся «по розвытке», т. е. развёрстке, по 20-30 рублей с тех посадских и служилых людей, «которые в 204-м году, отказав в Ылимску воеводе Богдану Челищеву от воеводства, к градскому выбору руки прикладывали, но которому выбору в Ылимску были судейками илимцы Иван Качин, Герасим Учюжников». Но вначале сбор денег шёл медленно. 25 января 1709 года при проезде через Илимск стольника князя Василия Ивановича Гагарина, которому было «велено... быть для всяких наших государевых дел во всей Сибири», илимские посадские люди подали челобитную на съезжем дворе о том, чтобы в платёж были включены дети беглых и умерших отцов, участвовавших в смене Челищева. Гагарин 4 февраля дал согласие на эту просьбу посадских (арх. № 95, св. 10, лл. 168-169).
Фото. 10. Брацкого острогу дела
Переписка о доправке денег в пользу Челищева рассеяна по многим делам (например, арх. № 100, св. 10, л. 10; Россыпь, №14, св. 2, л. 2 и № 30, св. 4) и тянулась до 1713 года, когда с начала событий минуло почти 20 лет. Ещё в одном деле упоминается, что было велено «на илимских детях боярских и на служилых и на посацких людех, которых зарушную челобитную на него, Богдана, писали, доправить в нашу, великого государя, казну в Ылимском денег две тысячи рублев». Илимские жители стояли при взыскании этих денег на правеже (грамота из Сибирского приказа от 16 марта 1710 года, без начала. Россыпь, № 28, св. 3).
Вероятно, 2000 рублей было общей платой за вольность илимских жителей и «за обиды» воеводе. Из этой суммы 600 рублей должны были внести посадские, а остальное — служилые люди.
Наказание пало не на подлинного виновника, а на пострадавших от него жителей Илимского острога.
1 Сибирский приказ. Столбец 1139, л. 44. В этом столбце сосредоточены основные материалы по делу Челищева. Жалоба воеводы Грибоедова на Челищева, что он «не росписывается с ним», мучит его, притесняет его людей, вследствие чего «людишки мои разбежались», а также челобитье Сибирскому приказу Петрушки Акинфиева, человека Грибоедова, о побоище, устроенном Челищевым, с просьбой оказать помощь его господину, случайно подшиты к одному из дел Илимского воеводства (Россыпь, № 9, св. 1, лл. 451, 452).
2 Излагается по столбцу 1139. Наказ Полянскому не имеет конца. Читать его нужно в следующем порядке: лл. 140, 138, 137, 134, 135, 133, 132, 131, 139; отписки из Илимска и Иркутска, лл. 142-145; челобитье Челищева, лл. 146-148; извет на Челищева, л. 171, без конца; челобитье илимских служилых людей, что «не стерпя — отказали», л. 335.
3 Сибирский приказ. Книга 1109, лл. 235-326.
4 Сибирский приказ. Книга 1109, лл. 327-571.
5 Сибирский приказ. Книга 1179, лл. 32-70.
6 Сибирский приказ. Столбец 1139, лл. 1-6, Челобитная посадских людей, лл. 10
7 Сибирский приказ. Столбец 1139, л. 302 и др. См. также Россыпь, № 10, св. 1, дело 1699 года.
<< Назад Вперёд>>
