Сибирь, «мирный ангел»: картографические труды Семена Ульяновича Ремезова
У сегодняшней образованной публики название Тобольск вызывает вежливую неопределенную реакцию; реакция образованных европейцев времен Ремезова была бы примерно такой же, возможно, менее вежливой. Ремезовский список Большой евразийской тройки выдает трогательный недостаток объективности, но при аналитическом рассмотрении позволяет увидеть его способ видения мира. Его тобольскоцентризм почти напоминает сатирический замысел знаменитой карты Сола Стейнберга «Вид на мир с 9-й авеню» на обложке журнала «Нью-Йоркер»49. Но, как мы увидим, он передает сложную и последовательную теологию окружающего мира, в котором Тобольск играет центральную роль.
Ремезов был потрясающей личностью. Если прав его новейший биограф Л.А. Гольденберг, Ремезов родился в 1642 году и умер после 1720 года50. Он оставил после себя внушительное собрание трудов, включая три атласа Сибири, откуда происходят эти образы: «Хорографическая книга» (1697— 1711), хранящаяся теперь в Библиотеке Хоутона, «Чертежная книга» (1699—1701), находящаяся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки, и самый впечатляющий атлас из всех, известный как «Служебная чертежная книга» (1702—1730), из Отдела рукописей Российской национальной библиотеки в Санкт-Петербурге. Он также написал иллюстрированную историю завоевания Сибири Ермаком, составил архитектурные планы реконструкции города Тобольска и оставил нам свои этнографические наблюдения о народах Сибири, сведения о местной промышленности, описания флоры, фауны и топографии местности, а также заметки об археологических находках51. Он вырос в Тобольске и получил там образование как сын не имеющего высокого чина, но обладающего хорошими связями сына боярского52. Прежде чем создать свое самое первое известное художественное произведение, он служил у тобольского воеводы на разнообразных обычных должностях: разыскивал неплательщиков налогов, раздавал зерно жертвам наводнения, распределял землю между служилыми людьми, регистрировал новобранцев, поступающих на службу, перевозил заключенных, убеждал соседних кочевников платить дань в царскую казну и т.д. Ремезов до конца своей жизни, когда не составлял карты и не описывал историю походов Ермака, продолжал свою рутинную службу как сын боярский, а затем в несколько более высоком чине дворянина.
Свое первое задание как художник он выполнял вместе с иконописцами, когда работал над иконами и знаменами для церемонии освящения воды на праздник Крещения Господня в 1694 году. С того момента его таланты художника, архитектора, градостроителя и картографа получали все большее признание. Вскоре он получил первое поручение из Москвы — создать комплект чертежей всей Сибири. В автобиографических заметках в «Служебной чертежной книге» несколько нескромно написано, что ему дано «от Бога таланта душевного». По его мнению, картографические успехи способствовали нравственности и давались тем, «у кого сияют в сердце божественные лучи». Он утешал себя тем, что любые его недостатки (в которых он с довольно формальным смирением признается: «по моему убогому разуму» и «вся моя недоумения») по большому счету не будут иметь значения, ибо просвещение служило великой и прекрасной цели и всегда было благословенным и полезным делом. «Точию ничто ж разума честнейши, ибо разум свет есть души словесныя, посему и неразумие тьма есть»53.
Ремезов смог получить современное образование в далеком Тобольске задолго до того, как Петр Великий только предложил, чтобы государственные служащие осваивали полезные науки. На своей сибирской родине, за полвека до «Письма о пользе стекла» Ломоносова, Ремезов писал похвалу учению и «всяким хитрым наукам» и с одобрением отзывался о возможностях, которые европейское образование одинаково предлагало и знати, и людям простого происхождения54. С неуемной энергией, характерной также и для его царя, Петра Алексеевича (еще не прозванного Великим), Ремезов предавался своему страстному и разностороннему увлечению Сибирью и картографией в свободное от исполнения своих постоянных, более прозаических служебных обязанностей время. Он дополнил свое картографическое образование, полученное на рабочем месте, полугодовым пребыванием в читальном зале Сибирского приказа в Москве в 1698 году, где он изучал западные картографические руководства и атласы, включая атласы Ортелиуса, Меркатора и Блау55. Он также читал многочисленные научные и технические трактаты, начиная от математических пособий и заканчивая введениями в технологии горного дела и изготовления кирпича56. Он с явным удовольствием описывал различные современные научные картографические инструменты, с которыми он сталкивался, и использовал страницы своего атласа для рассуждений о преимуществах научных измерений. Он рисовал изображения магнитных компасов и измерительных циркулей, которые снабжал подробными разъяснениями (рис. 5.5). Он привел несколько шкал расстояний с объяснениями и показал своим читателям, как пользоваться алфавитным указателем символов и сокращений. Он дал определения терминам «хорография», «гранография», «картография», «чертеж земли», «таблицы земли», «образ», «картина» и заверил непосвященных, что это термины, используемые в философии и науке57. Его кульминационная работа «Служебная чертежная книга» включает не только его собственные карты и копии других русских карт Сибири, но и несколько потрясающих копий западных карт территории «меж Европою, Азией, Америкой»58. Он включил в свой атлас копию карты Блау 1635 года «Tataria sive magni Chami imperium»*, на которой обозначены долгота и широта, в картушах изображены верблюды и мусульмане в тюрбанах, а «Пустыня Лоп» прямо за Великой Китайской стеной населена чертями и драконами (рис. 5.6)59.
Он ценил свой гений и достижения, но не чувствовал угрызений совести, когда напрямую заимствовал слова из других атласов, главным образом из Атласа Герхарда Меркатора, впервые опубликованного по частям между 1578 и 1595 годами. В английском переводе 1636 года в «Предисловии к Атласу» Меркатор говорит, что в этом труде как в зеркале «перед вашими глазами предстанет весь мир, и, используя некоторые начальные знания, вы сможете обнаружить причины вещей, и таким образом достигнув мудрости и понимания, с их помощью Читатель придет к высоким размышлениям»60. Ремезов использует идею зеркала. Он начинает так же, но затем развивает свою собственную мысль. В адресованном «ласковому читателю» предисловии к «Чертежной книге» с удовлетворением отмечается, что «сия чертежная книга совершися, яко зерцало зрящим показующие удивление вещей, тако к сибиряком велико разумение — повсюду мера»61. Он радовался тому, с каким изумлением русские смотрели на первую карту Сибири. «В великое удивление яко много лет прижитии их придоша и недоведомы орды сосед жилища и орочища бежа». Они приветствовали карту «и о сем древле неверием слуха одержими беша еже или мало проходно быша еже нынешное урочище»62.
Рис. 5.5. «Хорографическая книга». MS Russ (6). Л. 8 об. С разрешения Библиотеки Хоутона, Гарвардский университет. Почти в самом начале своей «Хорографической книги» Ремезов разместил слева эту изобразительную и словесную оду великолепию Сибири и Тобольска, а справа — хвалебную песнь чудесам компаса с объяснением, что это такое и как его использовать.
Несмотря на его энтузиазм в отношении западного образования и науки, Ремезов разработал и сохранял свой собственный узнаваемый картографический стиль, вдохновленный уже установившимися московскими традициями. Практика картографирования Сибири возникла по меньшей мере, за тридцать лет до того, как Ремезов стал этим заниматься, и он основывался на традиции, созданной его предшественниками, включая его отца, который, по-видимому, составил несколько чертежей с указанием возможных мест для русских поселений и ведения сельского хозяйства63.
Рис. 5.6. «Татария, или Царство великого хана». «Служебная чертежная книга». Л. 107 об. — 108. Скопированная с одного из голландских источников, использованных им во время исследовательской поездки в Москву, эта карта иллюстрирует увлеченность Ремезова новой, заграничной наукой и техникой и его стремление просветить своих русских читателей. В то же время он допускает, чтобы на его копии было видно невежество западных картографов в отношении сибирских земель, столь хорошо представленных им самим, изобразив фантастических демонов прямо за Великой стеной.
На его картах сохранялась традиционная для Московии южная ориентация; символы и цвета, которые он использовал, происходили непосредственно из московской традиции, а системы рек вместо долготы и широты оставались основными организующими элементами карт. Даже на картах, которые он украсил изображениями научных приборов, нет ни следа точных измерений или тщательной топографической съемки. Еще один пример такого гибридного творчества — его «Таблица или описание княжества Московского и государств, до него належащих, и с великими его окресностями», где он избирательно включил зап65адные декоративные элементы в довольно традиционную московскую карту. Он не только перевел русское название на польский язык, но и добавил рисунок «Златой бабы»— популярной фигуры в западной мифологии о русском Севере. Его «Золотая баба» меньше похожа на римскую статую, чем европейские версии, а ее малопонятный ритуал, состоящий из купания или крещения детей, включает местных пушных зверей — соболей и лисиц, которых подносят коленопреклоненные верующие. Европейского вида герб с императорским двуглавым орлом и другими мифическими созданиями свидетельствует о владычестве Московского государства над территорией карты. Хотя он и использовал западные орнаментальные мотивы, он тем не менее решил сохранить организующие элементы в традициях чертежа Годунова, оставив юг наверху и используя свои собственные условные символы, цвета и компоновку (вклейка 22)64. Историки картографии приписывают Ремезову создание «лебединой песни» исконной русской картографии, и это, по-видимому, является достаточно справедливой характеристикой его труда.
В какой мере труды Ремезова следует считать типичными для московской картографии и географического мышления — это сложный вопрос. Он, несомненно, был экстраординарной личностью, но все же близко следовал общей модели своих коллег-картографов и комментаторов. Многие из уездных карт он напрямую скопировал с версий, составленных другими землепроходцами и топографами, не знакомыми с западной картографией. В предисловии к «Служебной чертежной книге» он поясняет, что начальник Сибирского приказа повелел ему и его сыновьям составить атлас «с привозных 23-х городовых сибирских картин, каковы привезены в 206-м и в 205-м годех к Москве (в Сибирский приказ) в разных числех». В «Хорографической книге» он говорит, что использовал «в коих летех каковы чертежи по указом великаго государя бывало писываны и посыланы в коих летех к Москве и низовых многих городовых чертежей преводы к концу книги написаны, каковы посланы к Москве»66. Таким образом, Ремезов работал не в изоляции, и созданные им атласы в такой же мере основаны на более ранних московских работах и вкладе его современников, в какой представляют и его собственные идеи67. Не только в своих картографических работах, но и в письменных текстах он использует тропы и формы, уже упрочившиеся в начале XVII века. Иногда в своих нарративных историях он просто перефразирует или открыто копирует слова более ранних летописцев. Его работа была завершена до того, как петровские реформы действительно вступили в силу, и, несомненно, задолго до того, как их влияние стало серьезно ощутимо в далеком Тобольске. Его работы создавались в культурной среде позднего Московского царства и отражают течения той эпохи в большей степени, чем отвечают на культурные потрясения начала XVIII века. Хотя одна выдающаяся личность и не может исполнять роль «типичного» московита, но хронологически и стилистически труды Ремезова кажутся довольно чистым выражением допетровского картографического стиля и эстетики и, возможно, отношений московитов к самым разнообразным вопросам. Более того, поскольку Ремезов создал подавляющее большинство сохранившихся карт и географических описаний Сибири, нам ничего не остается, кроме как серьезно отнестись к его идеям.
Как рядовой служащий фронтира, Ремезов дает нам возможность изнутри взглянуть на механизмы московского имперского процесса и на идеологию в действии. Он не был приближен к власти и не находился в центре принятия решений, но он активно участвовал в строительстве Российской империи. Империи строятся и на границах, а не только из центра68. Работы Ремезова, со всеми их индивидуальными особенностями, дают нам глубокое понимание того, как московские идеологии легитимности и экспансии действовали в отдаленных уголках царства в этот переходный момент перед петровскими реформами. Через его уникальное видение мы можем понять, как московская имперская, православная миссия формировалась на периферии, как местный агент на границе видел свою роль и свою цель. Ремезов, как и Аввакум, дает нам крайне индивидуальную точку зрения, но она, как и точка зрения Аввакума, отражает многие темы, выраженные более грубо другими передовыми агентами империи, чьи мнения мы уже рассмотрели.
В первую очередь труды Ремезова являются хвалебной песнью Сибири и особенно его родному Тобольску. Это беззастенчивая пропаганда родного города. В его личной коллекции, «Служебной чертежной книге», изображены воеводы Тобольска со времен Ермака в виде генеалогического дерева. Имена и даты указаны в листьях лозы вокруг центральной сцены, где изображен Иван Грозный, узнающий о победе Ермака от делегации казаков. Богоматерь и младенец Иисус благословляют это предприятие. Взрослый Иисус смотрит вниз с небес, а ангелы трубят славу, льют воду и сыплют плоды на Сибирскую землю (рис. 5.7). За этим следует ряд карт города Тобольска, подробные архитектурные планы Тобольска (которые он разрабатывал сам) (рис. 5.8) и карты Тобольского уезда69. Затем идет карта всей Сибири, на которой от Тобольска исходят алые лучи (см. вклейку 18). Вытеснив Европейскую Россию на поля чертежа и убрав Москву совсем, Ремезов наполнил географию политикой. С помощью картографической ловкости рук он создал центр в том месте, которое обычно воспринималось как периферия.
В этой книге Тобольску воздаются всяческие щедрые похвалы: Богом защищенный, Богом избранный, блистательный, величайший, царствующий. Сибирь вообще и Тобольск в частности фигурируют в представлении Ремезова как места мирового исторического значения. Он помещает Сибирь в географический контекст, который, с одной стороны, определяется Иерусалимом, а с другой — небесами:
Тобольский град и Сибирь отстоит от среды мира от града Иерусалима в полунощи хладной страны, философски в части ребра северова в степи... под небесною планидою солнцом счастливою и красноцветущею, под розмером зодияка от лва воздушнаго пояса70.
Ремезов видит Сибирь как «мирного ангела»:
Сердце и внутренняя во всем — Тобольско, Тюмень и Томско. Два рамена — два града в Тоболску — Златорозрядный и Софейской. Десная рука с персты — угодные слободы с ествы. Шуица с персты — Березов с подрабцы.
Далее он сравнивает различные части Сибири с крыльями, шеей, теплой шубой, золотой одеждой («Златая одежда — Иркутской»), «опорной тростью» (Нерчинск) и «недреманным караулом» (Красный Яр и Кузнецк). Его растянутая (и натянутая) метафора заканчивается «булатным луком», который он торжественно уподобляет «сибирскому нраву»71. В других местах он развивает схожую аналогию с самим городом Тобольском, где «мирный ангел» довольно парадоксально состоит из различных административных и финансовых элементов города. Административные здания и город со всеми его запасами и торговлей составляют правую руку ангела, собор — левую, а его пальцы — это купеческие ряды и собравшиеся люди. Самим сибирякам «православно повсюду Россия жизненно сияет»72.
Рис. 5.7. Воеводы Тобольска. «Служебная чертежная книга». Л. 9.
Дары Сибири включают естественные границы, которые изолируют ее и защищают от враждебных соседей. Этот защитный круг отчетливо виден на картах (вклейка 23) и описан в его географическом очерке «О грани и межах всей Сибири»:
гранию жилья и земли околных сосед вечное основание превысокий камень вкруг всю Сибирскую землю судьбами божиими устроися, яко стена или град тверд, верхи имуще, выше облак досягающе до небес, отделяюще Сибирь от орд высотою и широтою и малопроходством степи и моря и недоведомыми и непроходными пути73.
Рис. 5.8. План Тобольска Семена Ремезова. «Служебная чертежная книга». Л. 20 об. — 21. Вдобавок к своим многочисленным достижениям Ремезов также работал как архитектор и градостроитель и заново проектировал центр Тобольска после одного из многих пожаров.
Говоря словами, вызывающими в памяти Аввакума и северных землепроходцев, и повторяя словесные формулы ранних сибирских летописцев, Ремезов описывает бесконечно высокие скалистые горы, но он изображает их как защитные стены, созданные Богом для укрепления своего избранного города. Он также наглядно показывает эти возвышающиеся стены из камня на иллюстрациях и чертежах в атласах, чтобы зритель мог осознать работу Бога (рис. 5.9)74.
Рис. 5.9. Тобольск, возвышающийся на крутом холме над рекой. «Хорографическая книга». Л. 164. С разрешения Библиотеки Хоутона, Гарвардский университет.
В соответствии с возникавшим из-под пера других московских авторов представлением о преднамеренном замысле, воплощенном в мире природы, Ремезов объясняет, что дары России не просто являются результатом счастливой случайности. Своеобразный фронтиспис его «Служебной чертежной книги», представляющий собой смесь надписей и классических фигур без понятных референтов, довольно ясно иллюстрирует эту мысль. На фронтисписе изображен двуглавый орел Российской империи с короной, державой и скипетром в центральном медальоне, представляющем собой магнитный компас (рис. 5.10). Небольшой кусочек земли слева, на котором стоит ангел и держит русское знамя с двуглавым орлом, обозначен как «польской». Справа турок в характерной шапке (дуршлак) держит мухобойку из перьев, разлегшись на земле. Под ним разъяснение: «турецкой знает бусурманство». Над всем этим рука Бога, появляющаяся из облаков, держит чертежный циркуль, символизируя божественного картографа, создателя ландшафта. Улыбающееся солнце и знаки зодиака царят над несколькими крылатыми аллегорическими фигурами, несущими скрытые послания:
Солнцем меримо дния жития час.
Исполнено убо суеты.
Хотя далеко и близко, летит крылат невредно.
Четырем направлениям соответствуют группы голов благосклонных ветров, обозначенные «дыхание, живность, тихость и милость / мерность времен жизни части / власти знак имать». Что бы ни означали эти мирные, обычные фразы, ветры, несомненно, являются положительными фигурами: они дуют тихо и при этом улыбаются. Чуть дальше в своей книге Ремезов описывает климат Сибири: «Воздух над нами весел и в мерности здрав и человеческому житию потребен. Ни добре горяч, ни студен»75. Ремезовская оценка погоды повторяет замечания Атласова о теплых камчатских зимах76. Но Ремезов идет дальше, чем нейтральные описания. Он приписывает «веселым» арктическим ветрам благожелательность и доброту, делая их, как и защитные скалистые стены, друзьями русских людей. Веселые ветры, персонифицированные на рисунке фронтисписа, не несут ничего плохого.
Идея гармонии окружающей среды и интересов человека проходит через все труды Ремезова. В своей «Чертежной книге», на чертеже «всей безводной и малопроходной каменной степи», Ремезов смягчает пугающее впечатление от этого заголовка, замечая, что истинный Бог предусмотрительно создал все великие реки Сибири и обеспечил с помощью этих многих рек «путь до Китай и всю степь»77. Реки не только облегчают торговлю и передвижение, но и разносят по земле христианское блаженство. В «Служебной чертежной книге» он торжественно заявляет: «...вся Сибирь Богом прославися и священством, и начальством утвердися, и святыми Божиими церкви украсися, и городами, и слободами, и весями устроися, и людми наполнися в славу пресвятаго имени Божия, и до конец земли и по днесь разпространяется во обилии рек по странам»78. На аллегорическом фронтисписе той же книги в наглядной форме выражена та же идея о реках: великие водные пути Сибири, представленные в виде дельфинов со змееподобным туловищем, проходят через страну, разливая божественное изобилие из руки Бога (см. рис. 5.10). В «Хорографической книге» Ремезов с гордостью пишет, что Сибирь «преисполнена изообилна во здравии воздуха и ужиточных вод, богатна рыбами и птицами, к питанию зверми и на одежду»79. Он выражает словами ту же мысль, которую его трубящие ангелы изображают наглядно на столь многих его рисунках: ангелы «гласом, яки трубою, возглашащи и провозвешающи».
Сотворенный мир тоже участвует в прославлении московского правления: «И провозвешающим уготовляти цря всечестнаго горными долним прославяти и селение жилищь воздухом землею огнем водою с четырми илименты»80. Его описания богатства и сверхизобилия напоминают впечатления, описываемые различными землепроходцами на протяжении века, но он помещает свою хвалебную песнь в божественный нарратив.
Рис. 5.10. «Служебная чертежная книга». Фронтиспис.
Рис. 5.11. Руны. «Служебная чертежная книга». Л. 69.
Даже археологические артефакты служат для подтверждения действия божественного чуда, благодаря которому Сибирь стала местом, получившим уникальное божественное благословение. Ремезов восхищался загадочными, высеченными на скалах рунами, которые он обнаружил вместе с сыном и скрупулезно скопировал в свои книги. В описании этой находки невозможно не заметить его любопытства и заинтересованности.
Лета 7211 году, а от рожества Христова 1703 году месяца июня в 19 день списано сие древних лет чюдцкое письмо с камени писанца посланным на Кунгур для описки чертежа блискость рек с Верхотурским уездом по имянному великого государя указу тоболским сыном боярским Семеном Ремезовым и сыном ево Леонтием с восточную сторону с плиты глаткой, подмостясь над рекою Ирбитью, незнатьем носемом слов с камени на бумагу, каковы писаны на местех гладких камени81 (рис. 5.11).
Поместив описание «чудского письма» в библейское летоисчисление, отсылающее и к Творению (которое, по расчетам православных богословов, произошло за 5508 лет до Рождества Христова), и к рождению Христа, он помещает его в категорию не просто исторического, но и космического памятника. Археологические артефакты становятся еще одним признаком удивительного присутствия Бога на земле, и вместе со своим сыном тобольский сын боярский Ремезов становится оракулом и пророком, представившим загадочные знаки на обозрение своих читателей.
Библейская и историческая хронология не только появляется при обсуждении рун, но на самом деле обрамляет весь сибирский трактат Ремезова. Он устанавливает временные границы в первых строках своих книг: «...лето от сотворения света 7208 год, а от воплощения Божия слова в лето 1701 генваря в 1 день в бытности на Москве по именному указу великаго государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белыя России Самодержца»82. В своем исторически-этнографическом «Описании о сибирских народах и граней их земель» Ремезов добавляет еще один уровень к своей космологии: «по грамоте великого государя и по наказу сочинено... тобольским сыном боярским Семеном Ульяновым сыном Ремезовым в лето от Адама 7206, от Рождества Христа 1698, взятия Сибири 118»83. Эти альтернативные летоисчисления с различными божественно-провиденциальными и исторически-политическими референциями показывают, что Ремезов, как Аввакум и как уездные картографы в Центральной России, видел физический мир вокруг себя как нагруженный смыслом текст священного и человеческого нарратива, ожидающего своего прочтения84. Сибирь заняла отдельную строку в хронологии и получила свою собственную уникальную главу в этой священной истории.
Именно статус этой земли как избранной Богом определяет ее судьбу. Бог создал в Сибири идеальный мир и поместил его центр в Тобольск. На необычном цветном «Чертеже опасном града Тобольска» Ремезов изображает этот город как центр мира, состоящего из концентрических кругов (см. вклейку 23). В столбце текста слева описаны кольца опасных орд, окружающих город, а также естественные преграды, существующие для его защиты. Ремезов хвалит городской «осмотр и доезд опасной от приходу воровских воинских чучюмовских, калмытских и башкирских» и других племен. «Первое. Столной град Тоболеск со все четыре стороны вкруг в крепостях болших рек, и средних, и малых, и озер, и зыбучих непроходных рямовых болот... И приходу с полдни степи воинских и торговых на караул»85. В заключении к «Служебной чертежной книге» Ремезов описывает свой труд как книгу о «вселенней внутренной Сибири, с царственнаго града Тоболска из розряда ведомости, градов, слобод, острогов, и погостов, сел и деревень и всяких по именом урочищ: моря в различии имены рек, озер и речек, гор и холмов и степи и протчих». Беззастенчиво помещая свой служебный каталог в возвышенный контекст, он восхваляет Бога за то, что тот помог ему завершить работу, и заканчивает на молитвенной ноте: «...а безсмертному непостижимому невидимому Богу — честь и слава, и великолепие, поклонение ныне и присно, и вовеки веком. Аминь»86. Текст заключения написан внутри медальона, обрамленного декоративной зелено-желтой листвой. Подобно людям, составлявшим карты для имущественных споров, которые запросто объединяли свои прозаические задания с христианским видением сотворенного мира, Ремезов не брезговал смешением Бога, топографии и бюрократии в одном предложении. Возможно, Ремезов — это наша «неопровержимая улика», которая подтверждает методологию прочтения смысла картографических символов, используемую в этой книге. Своими замечательно отчетливыми текстами, сопровождающими большое количество иллюстративного и картографического материала, Ремезов иллюстрирует ментальные модели, с помощью которых остальные наши более сдержанные источники — администраторы, дипломаты, землепроходцы и служилые люди — формировали свое мировоззрение и организовывали свое представление об окружающей их среде. Он подтверждает открытие того факта, что московские светские служилые люди, как и их современники из церковной среды, могли интерпретировать ландшафт как провиденциальный, полностью погруженный в религиозный смысл.
48 Служебная чертежная книга. Л. 15 об. (см. полную архивную ссылку в примеч. 51 ниже).
49 Steinberg S. View of the World from 9th Avenue // The New Yorker. 29.03.1976 (обложка).
50 Гольденберг Л. А. Семен Ульянович Ремезов; Его же. Изограф земли Сибирской. Магадан: Магаданское книжное изд-во, 1991; Дергачева-Скоп. Е.И. С.У. Ремезов — сибирский просветитель конца XVII века // Очерки русской литературы Сибири. Т. 1 / Ред. А. П. Окладников. Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1982. С. 95—106; Зиборов В. К. Ремезов Семен Ульянович // Словарь книг и книжников Древней Руси. Вып. 3. Ч. 3. СПб.: Дмитрий Буланин, 1998. С. 298—302.
51 Чертежная книга хранится в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки в Москве: РГБ. Ф. 256. Коллекция Румянцева. № 346. Этот великолепный атлас был воспроизведен в факсимильном издании: Ремезов С. У. Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году. СПб.: А.М. Котомина, 1882. Новая цифровая репродукция атласа появилась совсем недавно под тем же названием: Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году. Том 1 — это атлас; в томе 2 содержится комментарий и излагается текст Ремезова на современном русском языке. Хорографическая книга находится в Библиотеке Хоутона Гарвардского университета (Bagrow Collection. MS. Russ 72), где она хранится вместе с несколькими другими русскими картами XVII века (включая карты Спафария и Кирилова) и западными копиями русских карт. Служебная чертежная книга находится в Российской национальной библиотеке в Санкт-Петербурге: РНБ. Эрмитажное собрание. № 237. Она была недавно опубликована в факсимильном издании как часть четырехтомного собрания трудов Ремезова: Сочинения С.У. Ремезова: В 4 т. Тобольск: Изд-во ОФ «Возрождение Тобольска», 2006. Т. 3. Служебная чертежная книга: Факсимильное издание / Дизайн проекта А.Ф. Быкова. Тобольск: Изд-во ОФ «Возрождение Тобольска», 2006. Т. 4. Деркачева-Скоп Е., Алексеев В. Служебная чертежная книга. Семен Ремезов и сыновья. Текст рукописи Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург), комментарии / Ред. В.М. Гуминский; Дизайн и макет проекта А.Ф. Быкова. Тобольск: Изд-во ОФ «Возрождение Тобольска», 2006. В том же издательстве идет работа над публикацией «Хорографической книги». Иллюстрированная история похода Ермака с полным текстом и иллюстрациями имеется как на русском, так и на английском языках: Ремезов С.У. Краткая сибирская летопись (Кунгурская) со 154 рисунками / Ред. А. Зост. СПб.: Типография Ф.Г. Елеонского, 1880; Yermak’s Campaign in Siberia.
52 Об образовательных возможностях в Тобольске см.: Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 212. № 82.
53 Служебная чертежная книга. Л. 2; Хорографическая книга. Л. 2, 5; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 37. Пол Бушкович рассматривает значение церемонии Крещения Господня в ее московском виде для выражения и распространения эсхатологического послания: Bushkovitch P. The Epiphany Ceremony of the Russian Court in the Sixteenth and Seventeenth Centuries // Russian Review. 1990. Vol. 49. P. 1—17.
54 До ласкового читателя // Служебная чертежная книга. Л. 12.
55 Там же. С. 141—143. По словам Гольденберга, Ремезов намеренно призывает читателя сравнить его работу с картой России 1546 г., составленной Герберштейном, который был осведомлен гораздо хуже. Ремезов обычно ссылается на иностранные источники, чтобы показать свое собственное превосходство (С. 136).
56 Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 49.
57 Он восхваляет Петра за то, что тот послал русских в Европу, чтобы изучить карты, различные виды компасов и способы измерения земли и морей (Служебная чертежная книга. Л. 1—4). В «Хорографической книге» он утверждает великую ценность своей работы, основанной на греческой, латинской и немецкой картографической и философской традициях, и дает определение хорографии (Л. 1 об.).
58 Служебная чертежная книга. Л. 107 об. — 8. «Чертеж земли ханского величества» с картушами, виньетками и латинскими подписями; Хорографическая книга. Л. 2 об. Карта двух полушарий.
59 Служебная чертежная книга. Л. 107 об. — 8.
60 Mercator G. Atlas; or, A Geographicke Description of the World. London, 1636; Rabasa J. Inventing America. P. 186.
61 Чертежная книга. Л. 27; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 89.
62 Чертежная книга. Л. 27 («До ласкового читателя»).
63 Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 15—20.
64 Служебная чертежная книга. Л. 22 об. — 23. «Золотая баба» встречается на самых ранних западных картах России, включая карту Герберштейна 1549 г., карту Антония Вида 1555 г., карту Дженкинсона 1562 г. и «Европу» Румольда Меркатора в атласе 1595 г.: Atlas sive cosmographicae meditationes de fabrica mundi et fabricati figura. 1602 edition. Англичанин Джайлс Флетчер сообщал в описании своего путешествия в Россию: «Что касается истории “Золотой бабы” или “Золотой старухи” (которая, как я читал на некоторых картах и в описаниях этих стран, является божеством в виде старой женщины)... я считаю, что это совершеннейшая выдумка» (Fletcher G. Of the Russe Commonwealth. P. 202—203).
65 Эпитет «лебединая песня» был дан Постниковым в работе: Постников А.В. Карты земель российских. С. 24.
66 Служебная чертежная книга. Л. 1; Хорографическая книга. Л. 1 об.
67 О сборе карт многих картографов см., например: Чертежная книга. Л. 3, где поясняется, что царь приказал составить карты Сибири в 7177 (1668/1669) году, и карты собирались в период между этим годом и 7209-м (1700/1701). В отношении некоторых карт в атласе отдается должное их первоначальным авторам, как, например, в «Хорографической книге» на л. 147, где упоминается полковник Даурского полка Афонасий Иванов сын Байков как составитель чертежа реки Амура, Китая, Нерчинска и Иркутска.
68 Это одна из главных тем исследований империи в последнее время. См., например: Breyfogle N.B. Heretics and Colonizers: Forging Russia’s Empire in the South Caucasus. Ithaca; N.Y.: Cornell University Press, 2006; Imperial Russia; Werth P.W. At the Margins of Orthodoxy: Mission, Governance, and Confessional Politics in Russia’s Volga-Kama Region, 1827—1905. Ithaca; N.Y.: Cornell University Press, 2002. Эта тема настойчиво появляется в нерусскоязычной литературе. См.: Tensions of Empire: Colonial Cultures in a Bourgeois World / Ed. F. Cooper, A.L. Stoler. Berkeley: University of California Press, 1997; White R. The Middle Ground: Indians, Empires, and Republics in the Great Lakes Region, 1650—1815. N.Y.: Cambridge University Press, 1991.
69 О деятельности Ремезова как проектировщика и строителя города Тобольска см. мою работу: Kivelson V. Angels in Tobol’sk: Celestial Topography and Visionary Administration in Late Muscovite Siberia // Harvard Ukrainian Studies. Vol. 28. No 1—4 (2006). P. 543—556.
70 Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 139. Здесь Ремезов основывается на тех же смешанных христианских и античных астрологических традициях, которые Афанасий Холмогорский объединяет в своем Шестодневе. См.: Панич Т.В. Литературное творчество Афанасия Холмогорского. С. 77— 88.
71 Служебная чертежная книга. Л. 12 об.; Дергачева-Скоп Е.И. «Похвала» Сибири С.У. Ремезова. ТОДРЛ. 1965. Т. 21. С. 266—274.
72 Служебная чертежная книга. Л. 12 об.; Дергачева-Скоп Е.И. «Похвала» Сибири С.У. Ремезова. С. 273. Все эти различные элементы детально изображены на архитектурном плане города Тобольска, составленном Ремезовым: Там же. Л. 20 об. — 21; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 137.
73 Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 139—141.
74 Утесы охраняют Тобольск в «Служебной чертежной книге» (л. 15 об., 146 об. — 147, 164) и в «Хорографической книге» (л. 164).
75 Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 139.
76 Скаски Владимира Атласова. С. 424.
77 Чертежная книга. Л. 22.
78 Служебная чертежная книга. Л. 16.
79 Хорографическая книга. Л. 9 об.; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 138.
80 Хорографическая книга. Л. 8.
81 Служебная чертежная книга. Л. 69. Об этих до сих пор неидентифицированных рунах см.: Миллер Г.Ф. О сибирских писаных камнях // Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 1. С. 526—540.
82 Служебная чертежная книга. Л. 1. См. также: Чертежная книга. Л. 1. Интересно, что он датирует начало правления Петра только 1698 годом.
83 РГБ. Отдел рукописей. № 2214. Л. 3—3 об.; цитируется в работе: Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Т. 1. С. 186. Этнографическая история была утеряна, но Андреев убедительно доказывает, что большие куски из нее были дословно скопированы в сохранившемся источнике XVIII века.
84 Обычные документы, созданные в Центральной России, иногда прибегали к подобной системе датировки. Некий драгун, который пишет царю из Новгорода в 1676/77 г. подчеркивает христианскую референцию своей системы датировки (совершая при этом ошибку): «В нынешном 7185 году с Рожества Христа». Ему следовало написать «от Адама» или «от Сотворения мира» (РГАДА. Ф. 210. Новгородский стол. Стб. 272. Л. 143).
85 Служебная чертежная книга. Л. 26 об.
86 Там же. Л. 116 об. Характерно, что заключение, или «окончание», появляется примерно в середине труда, а не в конце.
* «Татария, или Империя великого хана» (лат.) (Примеч. пер.).
<< Назад Вперёд>>
