«Города славныя и селы и изрядныя, все руския люди населены»
В соответствии с особым значением, которое летописцы придавали человеческой деятельности, труд русских людей создавал основу для провозглашения слова Божьего на новых землях. «И от сих поставиша град и святыя Божия церкви воздвигошася»18.«Обилие рек» могло донести имя Божье «до конец земли» и «во все страны», но именно люди строили «города славныя и села изрядныя» и «церкви божия»19. И Есиповская, и Строгановская летописи привлекают внимание к вопросам «о поставлении градов в Сибиръстей земли и о создании церквей православных» — эти события помещены в заголовки20. Ремезов предвещает торжество христианства в Сибири посредством архитектурного знамения. Там, где в итоге будет стоять город Тобольск «и соборная церковь до колоколни», «по вся зори и праздники» на протяжении лет «до приходу Ермакова», «видешася христианский со светом град в воздухе, и церкви и звон велий»21. Неудивительно, что «ими дивитися, и ужасно недоумея, что будете се», но смысл этого видения вполне ясен из текста Ремезова и сопутствующей иллюстрации, где изображен сияющий православный город с куполами и крестами, парящий на облаках рядом с безошибочно узнаваемым изображением слияния Иртыша и Тобола22. Этот воображаемый город предвещает озникновение реального города, который закрепит русские победы и позволит победившему христианству обрести материальность и местоположение. Такие аллюзии на города и сооружения не являются редкими или изолированными. Они наполняют тексты летописей и настойчиво представляют русские строительные проекты как манифестации христианства.
Рис. 6.2. Ремезов С. У. Краткая сибирская летопись. Ст. 27. Видение сражающихся зверей.
Когда реальный город Тобольск строится на крутом уступе над реками, а за ним и другие города, Есипов радуется тому факту, что «и от сих поставишася град и святыя Божия церкви воздвигошася»23. В воображении Ремезова появление Ермака в Сибири озарило землю «светом неизреченнаго веселия», «яко орел покры гнездо свое Сибирь со птенцы своими и на всякий град даде перо славы своея». Эта весьма восторженная метафора придает форму ремезовскому видению «всесвятаго и животворящаго Духа», освещающего стены и башни русских городов24. В сопутствующей иллюстрации орел выпускает оперенные стрелы, подобные языкам пламени, в виде которых, как считается, Святой Дух сошел на апостолов в день Пятидесятницы. Стрелы опускаются на схематически нарисованные русские города, изображенные так же, как и на ремезовских чертежах (рис. 6.5). Строительство церквей и городов даровало немедленное просвещение:
По повелению государя царя и великаго князя... городы и остроги поставлятися и распространятися в Сибирской стране. Крестьянская православная вера, и церкви Божия воздвигнушася, и проповедь евангельскаго учения обтече во вся концы Сибирския земли, и псаломскии гром огласи25.
Рис. 6.3. Ремезов С. У. Краткая сибирская летопись. Ст. 46. Царь великий и прекрасный зело.
Рис. 6.4. Ремезов С. У. Краткая сибирская летопись. Ст. 18. Архитектурное знамение.
В этом отрывке с одобрением упоминается распространение веры среди язычников, которое мы рассмотрим позже, но с еще большим воодушевлением говорится о русских городах, крепостях и церквях и исходящих от них громогласных звуках. Такое понимание, подчеркивающее сугубо религиозную функцию русских строительных проектов, неожиданно делает рассматриваемые ранее рефрены Ремезова о Сибири и Тобольске как о «мирных ангелах» менее похожими на галлюцинацию и более вразумительными. Если посмотреть на его аналогии в таком свете, то они вполне имеют смысл: «сердце и внутренняя во всем Тоболско Тюмень и Томско» — это русские сторожевые посты и христианские редуты. Казавшиеся диссонансом бюрократические приказные палаты, являющиеся частью правой руки ангела, теперь согласуются с видением царской мощи и русского заселения, распространяющих православие по земле. С этой точки зрения административная работа московитов была работой ангелов. Сибирские нравы закономерно обозначают «булатный лук» «мирного ангела», который находится предположительно в левой руке «собрания людей»26. Именно люди, будучи православными русскими, могут взять в руки лук веры и послать стрелы благочестия в дикую местность. Когда Ремезов цитирует слова Евангелия: «и паки идеже два или трие собрани во имя мое, и ту аз посреде их», в его понимании «два или трие» — это однозначно русские люди, которых можно представить себе только на фоне русских архитектурных ансамблей, — таким образом они несут Бога в центр Сибири27.
Рис. 6.5. Ремезов С. У. Краткая сибирская летопись. Ст. 139. Прибытие Ермака в Сибирь озарило землю «светом неизреченнаго веселия».
Ремезов приписывает сакральные свойства самому Тобольску как оплоту русских христиан. Его страстная работа по перепланировке города становится сама по себе христианской миссионерской деятельностью. Его подробные чертежи города, и в частности церквей, его деревья с портретами почитаемых тобольских архиепископов и воевод, его карты монастырей за стенами — это все вместе составляет визуальное представление того, как «вся Сибирь... святыми Божиими церкви украсися, и городами, и слободами, и весями устроися, и людми наполнися в славу пресвятого имени Божия, и до конец земли и по днесь разпространяется...»28. Положение Тобольска в центре мира, подобное самому Иерусалиму, точно отражает его роль в распространении славы Бога. Нерчинск, последний форпост Московии перед Китайской империей, обоснованно служит «опорной тростью» для русских амбиций29. Заключительное высокопарное высказывание Ремезова также имеет смысл в этом контексте: теперь мы понимаем, почему «царственный град» Тобольск и длинный список зависимых от него «розряда ведомости градов, слобод, острогов и погост» он называет «вселенней внутренной Сибири»30. Русское колониальное поселение и управление становятся делом поистине космического масштаба. Ремезов разрешает загадку того, как русские охотники и колонизаторы могли относиться к своему вторжению в Сибирь как к одной из составляющих миссии по распространению славы Бога на земле и в то же время не проявлять особого интереса к делу обращения.
В Строгановской летописи с гордостью сообщается: «На мнозех местех повелением их государей поставишася грады и остроги християнския, и в них церкви Божия воздвигнушася, и монастыри составишася в славословие Отцу и Сыну и Святому Духу»31. Есиповская летопись вторит Строгановской. Возводя города, русские прославляли Бога и распространяли его слово: «Идеже в слух никому же прииде, тамо ныне гради и веси и в них внутренняя жития, множество православных разсеяшася по лицу всея Сибирския земли»32. На всех своих чертежах и картах городов и крепостей, блистающих красотой церквей, Ремезов развивает тему распространения христианской истины посредством русской архитектуры. Он переходит на поэтический лад, рассказывая о том, как «Божиим благоволением Сибирское царство поручися в богохранимую благочестиву державу... благочестивому государю царю и великому князю Иоанну Васильевичу всеа России самодержцу» и как «молитвами и благословением боголюбиваго кир Макария, архиепископа Московскаго и всеа Росии митрополита, во управлении Московской монархии вся Сибирь святым крещением просветися, и церквами управися, и благочестием утвердися». Своей полезной деятельностью в Сибири «оба полевают корень древа из кубков златых»33. Таким образом, способствуя строительству церквей, московиты культивируют христианство.
В другом жанре географических сочинений обнаруживается та же самая идея оправдания империи через строительство городов. Космографии — энциклопедические культурные географии мира, создававшиеся в Московии в XVII веке, — дают такую же оценку русского присутствия в Сибири. Основываясь в своих трудах на западных космографиях, московские авторы-переводчики перерабатывали отдельные части так, чтобы они соответствовали их собственным представлениям о месте их царства в мире, и добавляли местные сведения, в особенности к частям о Сибири, поскольку в западных образцах информации по этой теме было недостаточно. В «Космографии в семидесяти шести главах» практически повторяются слова сибирских хроник, когда о земле Сибирской говорится следующее: «[Земля] простирает же ся широко и долго и подданию державы московского царя. Ныне же Божиею милостию и царьским призрением в той Сибирской стране городов славных и сел изрядных, все руския люди населены и многолюдно зело богаты»34.
Сибирь приобретает признаки самой России, становясь частью благословенных владений православного самодержца. Русские города и поселения наполняют ее природным изобилием, которое просыпается или полностью проявляется благодаря присутствию русских строений и колонистов. Без русского заселения восточные земли лежали пустые и заброшенные, но как только их украсили русские строения, их богатство вышло на волю. Например, земля ногаев и калмыков «у них аще и пространна, но пуста», в то время как сибирские земли вышли из этого плачевного состояния и засверкали богатством и благочестием: «...земля Сибири с прилежащими к ней странами полезнаго ничего, кроме зверей и рыб, не имела, ныне Сибирская земля благочестием сияет»35. Еще одна космография того же периода связывает имперские владения и центр через присущие им красоту и природное изобилие. Располагая Московию прямо в центре ее имперской экспансии, космография напоминает читателю, что на западе и на юге «и Литовская земля с нею же вкупе, не в давных же временех Киев и Литовская земля отделилась и в то место Руской области покорны учинишася, царство Казанское и царство Астроханское, иже нарищашеся орда, к тому же и иные татарские языцы: черемиса, и мордва, самоеды и лопары, и царство Сибирское». Автор космографии с воодушевлением пишет о силе русского влияния, красоте физического присутствия Московии и богатстве земли. «По всей земли той и простирается та Московская страна от моря Хвалинскаго до моря Соловецкого, еже есть великого моря акияна... Монастыри ж и церкви во градех благолепием зело красятся и чюдным зданием доброшумными камбаны, еже есть колокола, и во всей Европии подобны тоя земли несть не постоятелны. ...Родит же ся хлеба и меду и скоту всякого, и всего родится множество, и птиц всяких на пищу человеком преизобилное множество, и рыб различных многое множество, понеж великия реки приходят»36.
Присвоение колониальных пространств и владение ими осуществлялось путем их заселения русскими людьми и нанесения на них русских архитектурных контуров. Через распространение архитектурных форм христианская миссия Московии с триумфом привела ее от Московского Кремля к Тихому океану. Русские города, остроги и зимовья позволяли космографам и картографам истолковывать сибирский ландшафт как продолжение русских лесов, полей и деревень, как христианский рай, дом достойных и благочестивых русских людей. За подтверждением обратимся снова к наглядной сфере картографического представления. Замечательная карта Сибири 1673 года «Чертеж всей Сибири до Китайского царства и до Никаского» наиболее ярко иллюстрирует эту концепцию русского имперского завоевания (см. вклейку 19). Со своими огромными, увенчанными башенками строениями, смело раскрашенными красным и желтым цветом, заполняющими прочерченный сетью рек ландшафт, эта карта воплощает русскую версию колониализма посредством строительства37. С того момента, как орда Кучума увидела призрачные башни сверкающего русского города, парящего над ландшафтом, русское господство стало неизбежно. Владение было определено присутствием людей и обозначено силуэтами строений.
Патрисия Сид пишет в своем сравнительном исследовании ритуалов владения в Новом Свете:
Каждый европейский свод законов по-разному определял значение (и историю) владения, господства, власти лорда и власти короля. Символические действия или практики по установлению власти в разных европейских странах различались, часто кардинальным образом. Это не должно удивлять, потому что не было двух европейских держав с совершенно одинаковым культурным опытом повседневной жизни, не говоря уже об одинаковом языке или законодательстве. Не было двух держав со схожими представлениями о том, как должна символически создаваться колониальная власть или над чем она должна быть установлена. Вопрос о том, должна ли или даже могла ли колониальная держава контролировать землю, воды, полезные ископаемые, диких животных или людей в Новом Свете, требовал разного ответа в зависимости от державы, проводящей колонизацию38.
Для объяснения конкретных форм, которые использовались каждой европейской державой, чтобы застолбить свой участок в Новом Свете, Сид снова обращается к юридическим практикам и обычаям каждой из этих стран. Она убедительно доказывает, что национальные формы предъявления прав на территорию или собственность давали готовые модели для имперских притязаний. Например, в Англии такие действия, как строительство, огораживание и возделывание, служили обоснованием законного права на собственность. Эти действия в осуществление владения давали веское право требования, которое могло аннулировать даже подтвержденные документами права собственности отсутствующего или бездействующего собственника39. Логичным продолжением было истолкование тех же практик англичанами как наиболее убедительных и действенных способов заявить права на колониальные земли, особенно когда коренные жители еще не огородили свои поля, не построили постоянных сооружений и не выработали идентифицируемых форм владения собственностью. Когда английские колонисты желали заявить право на территорию, они поспешно строили дом, огораживали какой-то участок земли и сеяли какие-нибудь семена, независимо от того, собирались ли они дожидаться, пока прорастут семена и созреет урожай.
Решающее значение, придававшееся строительству в России, несомненно, объясняется практиками, распространенными в центральных уездах. Как мы видели, русские особо подчеркивали строительство зданий, как составляющую права на землю, будь то в Ельце или в Сибири. Конечно, основным стимулом строительства были практические соображения: зимовья, которые землепроходцы возводили вдоль рек, являлись незаменимыми прибежищами для русских служилых людей и землепроходцев. Точно так же остроги и укрепления, которые они должны были возводить, служили стратегическим оборонительным и наступательным целям и часто становились центрами развивающихся городов. Но строительство исполняло не только прагматическую роль в распространении русской имперской мощи. Государство заботилось о том, чтобы церкви строились и освящались сразу после основания каждого русского поселения. На приграничные земли сыпались приказы из Москвы и крупных сибирских городов, в этих приказах были требования возвести церкви, посвященные определенным святым. Государство оплачивало строительство церквей и обеспечивало все необходимое: иконы, покрывала для алтаря, свечи. В приказах предписывалось отправлять хорошо подготовленных священников, иногда на дальние расстояния, чтобы освятить новые церкви40. Русские православные давно считали возведение церкви подходящим способом выразить благодарность милосердному Богу или умилостивить недовольного Бога. Обетные церкви возводились за один день беспрерывным трудом и объединенным усилием всей общины; в результате сами церкви обретали репутацию почти чудодейственных41. Как описано в сибирских источниках, новые церкви украшали ландшафт, и даже светское строительство радовало христианского Бога.
Колониальные теория и практика Московии выработали теологию ландшафта, которая наделила физический мир живым Божественным духом и видела действие того же духа в поселениях людей и в их отношении к земле. Отмечая свое присутствие в ландшафте, на картах и в жизни, русские сибиряки гордились тем, что они одновременно распространяли слово Божье и устанавливали права своего государства на все расширяющиеся имперские владения. В то же время они утверждали свою важность и полезность как достойных подданных царской православной державы. Имперские и православные территориальные притязания, так же как и уездные притязания на собственность, осуществлялись и подтверждались путем фиксирования человеческого присутствия на земле.
16 Сибирские летописи. С. 312; Slezkine Yu. Arctic Mirrors. P. 42 (Рус. пер.: Слёзкин Ю. Арктические зеркала. С. 56).
17 Служебная чертежная книга. Л. 16
18 Сибирские летописи. С. 124—125.
19 Служебная чертежная книга. Л. 16. Космография в 76 главах. С. 33.
20 Сибирские летописи. С. 105—106 (Есиповская летопись). Так же в Строгановской летописи: Сибирские летописи. С. 1.
21 Ремезов С.У. Краткая сибирская летопись. Ст. 18. Стб. 6 (2-й паг.).
22 Там же. Л. 5. Рис. 18.
23 Сибирские летописи. С. 124—125.
24 Ремезов С.У. Краткая сибирская летопись. Ст. 139. Стб. 39 (2-й паг.).
25 Сибирские летописи. С. 43—44.
26 Служебная чертежная книга. Л. 14 об.; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. Примеч. 12. С. 226.
27 Матвей 18:20; цитируется в книге: Ремезов С.У. Краткая сибирская летопись. Ст. 1.
28 Другие подробные чертежи и планы городов и церквей см.: Хорографическая книга. Л. 2; Служебная чертежная книга. Л. 20 об. — 21, 65 об. — 66, 117 об., 118, 164 об. — 165.
29 Дергачева-Скоп Е.И. «Похвала» С. У. Ремезова. С. 273.
30 Служебная чертежная книга. Л. 16; Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. С. 100.
31 Сибирские летописи. С. 44.
32 Там же. С. 162.
33 Служебная чертежная книга. Л. 8. Этот образ основан на «Древе государства Российского» Симона Ушакова. Икону Ушакова можно увидеть в книге: Брюсова В.Г. Русская живопись XVII века. Цветная вклейка 17. О ней говорится в работе: Thyret I. Between God And Tsar. P. 70—79. Об иконописных работах Ремезова см.: Алексеев В.Н., Дергачева-Скоп Е.И. Новонайденное свидетельство об иконах «Святая София премудрость Божия» и «Распятие», предположительно принадлежащих кисти С.У. Ремезова // Проблемы истории, русской книжности, культуры и общественного сознания / Ред. Е.К. Ромодановская и др. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2000. С. 264—274.
34 Космография в 76 главах. Библиотека Чарторыйских (Краков). Ркп. № 1417. Л. 32а—33 (микрофильм Хиландарской исследовательской библиотеки Университета штата Огайо). Спасибо Джону Р. Уилсону за разрешение прочитать его магистерскую диссертацию, выполненную в Университете штата Огайо: The Geographical Imagination in Early Modern Russia. Columbus, 2000. См. также похожие записи в сочинениях: Космография 1670 г. С. 13; Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции / Ред. А. Н. Попов. М., 1869. С. 516.
35 Космография в 76 главах. Л. 33. Также: Избрание вкратце от книги глаголемыя Космография // Изборник славянских русских сочинений и статей / Ред. Попов. С. 528—529. Это сочинение, по словам А.И. Андреева, было на писано в 1690-х гг.: Андреев А.И. Очерки по источниковедению Сибири. Т. 1. С. 156—158. «Пустые» земли также описываются в «Космографии 1670 г.» (с. 14). В Есиповской летописи тоже подчеркивается, что в то время как Кучум правил и господствовали его «боги мерския», Сибирь с ее «нечестивыми капищами» все еще была «вогнеждение зверем и водворение сирином», но позже, когда были построены города, крепости и церкви, она стала страной красоты и изобилия (Сибирские летописи. С. 124).
36 Сборник смешанного содержания: Библиотека Санкт-Петербургского государственного университета. Ркп. 22. Л. 13—41 об. (микрофильм Хиландарской исследовательской библиотеки Университета штата Огайо, Рулон 78). Цитата на л. 21—22. Также: Космография 1670 г. С. 10—11.
37 Чертеж всей Сибири до Китайского царства.
38 Seed P. Ceremonies of Possession in Europe’s Conquest of the New World, 1492—1640. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 10—11.
39 Ibid. О запутанной юридической истории притязаний на землю на американском юго-западе см.: Montoya M.E. Translating Property: The Maxwell Land Grant and the Conflict over Land in the American West, 1840—1900. Berkeley: University of California Press, 2002.
40 Миллер Г.Ф. История Сибири: В 2 т. М.; Л.: Наука, 1937, 1941. Т. 2. С. 154, 155, 164, 192, 195, 265—266, 266—267; о монастырских церквях и священниках см.: С. 181—183. Другие случаи описываются в работе: Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа. 1900. Т. 194, кн. 3. С. 84—85.
41 Zguta R. The One-Day Votive Church: A Religious Response to the Black Death in Early Russia // Slavic Review. 1981. Vol. 40. P. 423—432.
<< Назад Вперёд>>
