Государственные имущества
"А что, княже, сел твоих, и владычных, и княгининых, и бояр твоих, и слуг твоих на Новогородской земли, которое село зашло без кун, то без кун пойдет к Новугороду; а кто купил, а тый знает своего истьца или дети его. Истца ли не будет, ни детей его, целовати ему крест, како истьца неведаеть. Взяти ему колико будет по исправе, а земля к Новугороду" (Рум. собр. 1. № 6. 1035).
Тверичи не должны покупать в Новгороде земель. Но могло случиться, что они купили. На этот случай и написана приведенная статья. Она предписывает возвратить продавцу землю и получить с него деньги. Но продавца может не оказаться (а можно добавить: у продавца может не оказаться денег); в этом случае выкупает Новгород и земля идет ему. У Новгорода есть, следовательно, государственная казна. Думаем, что земли, предоставляемые князьям и наместникам, покупались на средства этой казны.
Эта новгородская казна могла иметь очень длинную историю, нам неизвестную. Древнейшее указание на нее можно видеть в известии, относящемся к княжению Владимира Святого, когда в Новгороде посадничал сын его Ярослав. Летописец говорит, что Ярослав платил дань отцу в Киев по 2000 гривен в год и раздавал в Новгороде гридям (мечникам) по 1000 гривен. Едва ли Ярослав платил эти деньги из своих собственных средств; можно думать, что уже тогда была новгородская казна. Весьма вероятно, что дань в Киев тяжелым бременем ложилась на эту казну. В 1015 г. Ярослав прекратил посылку 2000 гривен в Киев. Владимир стал собирать рать на Новгород и приказал готовить путь, но заболел и умер. Этим была предупреждена война отца с сыном.
Можно допустить, что в период господства вечевых порядков и в других княжениях, где происходила частая смена князей, могли быть недвижимости, предоставляемые в их временное пользование и принадлежавшие не князю, а княжению. Там же, где утверждалась одна линия князей, и стол переходил в течение более или менее продолжительного времени от отца к сыну, такие отведенные князю земли легко переходили в наследственное владение княжеского дома и обращались в его частную собственность. Такая именно случайность выпала на долю Москвы. Со смерти Ивана Даниловича на московском престоле утверждается линия его нисходящих. Были или нет в Московском княжении какие-либо недвижимости, предназначенные для обеспечения потребностей князя, мы не знаем; но если и были, они должны были слиться с недвижимостями царствующего дома. Вот почему ни в Московском уделе, ни в Великом княжении Владимирском, в котором утверждается та же московская линия князей, ни в Московском государстве мы не находим ни малейших указаний на наличность государственных имуществ, которые отличались бы от имуществ князя. В Москве есть только земельные имущества великого князя, а не государственные. Земли великого князя различаются на черные и дворцовые; последние приписаны к дворцам и несут особые повинности на их содержание: но и те и другие одинаково принадлежат государю и даже повинностями не всегда различаются. Великий князь одинаково распоряжается как теми, так и другими. Черные земли могут быть приписаны ко дворцу, а дворцовые отписаны в черные. И те и другие могут быть розданы в поместья и вотчины, могут быть назначены сыновьям, княгиням, дочерям, монастырям и т.д. Наши источники не делают никакого различия между куплями государя, конфискованными им у частных людей землями и другими его владениями, способ приобретения которых остался нам неизвестен. Все это безразлично называется государевыми землями и управляется на одинаковых основаниях.
Совершенно правильная точка зрения на отсутствие различия в Москве между частным княжеским имуществом и государственным давно уже высказана в нашей литературе; но так же старо и противоположное мнение о том, что черные земли составляют государственную собственность. Первое мнение принадлежит Б.Н.Чичерину, второе И.Д.Беляеву.
Последнее мнение высказывается нередко и в новых трудах1.
С прекращением дома Рюриковичей и с избранием на московский престол Бориса Годунова мог возникнуть вопрос о принадлежности тех громадных имуществ, которые были накоплены потомками Ивана Калиты в течение XIV, XV и XVI веков. Для Бориса Годунова они не составляли наследственных владений его предков. Но такого вопроса не возникло, он не был по плечу государственным людям того времени, и в XVII веке продолжается прежнее безразличие государственных и частных владений государя.
На почве этого безразличия и возникло, кажется нам, мнение о вотчинном периоде русской истории, впервые высказанное Кавелиным. Но Кавелин только намекнул на эту мысль, не развив и не доказав ее. Несмотря на это, брошенный им намек имел большой успех. Последователи его говорят о вотчинном периоде как о твердо установленном научном факте; в действительности это только неосторожное обобщение, совершенно, впрочем, понятное в статье столь общего содержания, как "Взгляд на юридический быт древней России" Кавелина.
"С этого времени (после Андрея Боголюбского), — говорит он, — все начинает принимать у нас новый вид. Сознание родового единства между князьями исчезло... Они становятся простыми вотчинными владельцами, наследственными господами отцовских имений... Княжения обращаются в их собственность, которую они делят между детьми... Когда князь стал вотчинником, господином своих владений, и дружинники его сделались мало-помалу его слугами... Лицо князя вырастает... Общинное начало сходит со сцены. Веча теряют государственный характер. Утверждается постоянная, близкая власть князей, владеющих уделами наследственно, как вотчинами"2.
Вот и все. Здесь смешение частной вотчины с вотчиной-государством и только. И государство, и деревня называются отчиной, если достались от отца; и государство и деревня могут быть отказаны детям и между ними разделены. Но этим и ограничивается сходство. Передавая детям села и деревни, князья передают им свою частную собственность; передавая им княжения или части их, они передают им свою правительственную власть, право собирать тамгу, мыто и другие пошлины, право судить и оберегать людей от воров и разбойников. На территории княжения, которую князь наследует от отца и передает своим детям, не все принадлежит ему в частную собственность; там есть и другие частные собственники, но у них нет ни права тамги, ни права суда, ни других прав государственной власти. Этих прав государственной власти нельзя выводить из частной собственности. Автор сделал излишнее обобщение и ничего больше. С указанной им точки зрения решительно ничего не произошло нового после Андрея Боголюбского. То, что он считает новым, практиковалось всегда. Древнейший случай наименования княжения вотчиной относится ко времени Владимира Святого. Почти за сто лет до Боголюбского эти вотчины делились уже между детьми вотчинника. На Любецком съезде (1097) князья решили сидеть в своих отчинах. На основании этого определения три сына Святослава Черниговского должны были довольствоваться черниговской отчиной своего отца, т.е. поделить ее между собой. Это делают и московские князья до самого конца XVI века. Итак, или вотчинный период, начавшись при первых князьях, не прекращался до XVII века, или его никогда не было. Сторонники же рассматриваемого мнения отводят вотчинному периоду определенное время: у них он возникает после Андрея Боголюбского и начинает уступать первое место зарождению государственных начал только во второй половине XV века. Но в XVI веке Московское государство есть отчина московских государей никак не менее, чем она была ею в XIV и XV веках; а с другой стороны, московские князья XIV и XV веков также судили и рядили свою землю, как и их преемники, то есть они были не только вотчинники, но и государи.
Переходим к вопросу о землевладении крестьянских общин. Новгородские писцовые книги проливают и на него яркий свет. К сожалению, не все эти книги сохранились, а напечатано их и того менее, чем сохранилось. Есть достаточное основание думать, что в конце XV века были описаны все новгородские пятины. Из имеющихся налицо переписей напечатаны описи Деревской, Вотской и частью Шелонской пятины. Неволин в исследовании о пятинах и погостах новгородских, на основании писцовых книг XV и XVI веков, делает подсчет погостов во всех пятинах. В Деревской их было — 67, в Вотской — 60, в Шелонской — 69, в Обонежской — 81 и в Бежецкой — 92, а всего — 369 погостов и волостей. Из этого числа нам известны по напечатанным описям все Деревские и Вотские погосты, а из Шелонских — 45, всего нам известно — 172 погоста, неизвестно — 1973. Деление на пятины, как думает Неволин, не старое новгородское, а новое, возникшее, по всей вероятности, в конце XV века и в интересах московской администрации. Это мнение надо принять. Новгородские пятины не обнимают ни Двинской земли, ни Устюжской, ни Торжка с уездом. Несмотря на это, границы Новгорода в пределах пятин были еще весьма значительны. С востока на запад они занимали пространство более 500 верст, с юга на север более 700.
На основании напечатанных писцовых книг мы знаем, кому принадлежали новгородские земли почти в половине общего числа новгородских погостов (в 172). Собственниками были: бояре, крупные и мелкие, купцы, посадские люди, крестьяне, попы, церкви, монастыри, владыка и сам Великий Новгород, но ни одного клочка не показано за крестьянскими общинами.
Этот факт первостепенной важности хорошо известен и защитникам древности общинного владения крестьян, но нисколько их не смущает. Они указывают на обширные земли черносошных крестьян в Обонежской пятине и думают, что эти земли составляли исконную собственность крестьянских общин4.
По исследованиям Неволина, Обонежская пятина также была описана в конце XV века, но эта опись до нас не дошла. Сохранилась опись этой пятины конца XVI века (1582— 1583), которою Неволин и пользуется. Эта позднейшая опись несколько отличается от более древних. В описях конца XV века везде указаны прежние владельцы, у которых земли отобраны для раздачи московским служилым людям. В переписях первой половины XVI века такие указания есть, но неполные. Неполнота в этом отношении переписей конца XVI века еще значительнее, и понятно почему. Это не первая и не вторая перепись по конфискации, а четвертая, а может быть, пятая или шестая. Шелонская пятина описывалась: в 1498, 1515, 1524, 1539, 1545, 1552, 1570, 1573, 1576, 1582 гг. Очень понятно, что в первых описях можно и даже должно было называть старых владельцев, бывших у всех в памяти, и имена которых отмечали владение всем известной приметой, а что могли значить имена их через 60—80 лет, когда владение успело упрочиться за новым владельцем или перейти через много рук? Ровно ничего. Вот почему в писцовых книгах 1582 г. старые новгородские владельцы обозначаются очень редко и отписанные у них на государя земли называются коротко: "царя и великаго князя села и деревни черные оброчные". Можно ли отсюда заключать, что эти села и деревни искони принадлежали крестьянской общине? Конечно, нет.
К счастью, для торжества исторической истины и в Обонежской писцовой книге 1582 г. сохранилось несколько указаний на то, что черные оброчные земли были конфискованы у частных владельцев, и ни одного, свидетельствующего о том, что они составляли собственность крестьянских общин.
Приведем первые.
"Погост Ильинский. А в нем деревни и пустоши и селища и займища, что были царя и великаго князя оброчныя, а ныне в пусте, что были Михайловские Фомина".
"В Рожественском же погосте на Олонце села и деревни и починки и пустоши и селища и займища царя и великаго князя дворцовые, что преж сего отписаны у наугородцкаго архиепискупа Пимина..."
"В Выгоозерском же уезде Соловетскаго монастыря деревни старыя Марфинския боярщины Исаковы в Вирше реке... И всех Соловетских участков, что им дал царь и великий князь, 38 участков".
Старую боярщину Марфы Борецкой царь и великий князь дал монастырю, и она стала участком его владений; а если бы он оставил за собой, она была бы — "селами и деревнями царя и великаго князя черными оброчными".
"В Молвотицком же погосте, что были деревни Николского монастыря с Соколнич, а ныне пустоши и лесом поросли, стоят за государем не в роздаче"5.
Эти данные мы можем пополнить фактами из древнейших еще не напечатанных писцовых новгородских книг конца XV века. В напечатанных книгах иногда говорится, что государевы дворцовые земли писаны особо. Такие ссылки возбуждают особое внимание исследователя. Не причислены ли ко дворцу земли, принадлежавшие крестьянским общинам? Может быть, поэтому их и писали особо? Хранящаяся в Московском архиве Министерства юстиции копия с писцовой новгородской книги дворцовых земель дает возможность ответить на этот вопрос самым определенным образом. Ко дворцу были приписаны земли, конфискованные тоже у частных владельцев; между дворцовыми волостями также нет ни одного клочка земли, принадлежавшего крестьянским общинам. Составление особых книг для этих земель объясняется тем, что они состояли в ведомстве дворецкого, которому и сообщалась опись дворцовых волостей6.
1"Опыты по истории русского права" Чичерина. 1858. С.256; Временник. XI. "О поземельном владении в Московском государстве" Беляева. 1851. С.З. Наличность государственных имуществ в Москве и теперь признается проф. Ключевским (Рус. мысль. 1880. № I. С.63); проф. Платоновым (Очерки по истории Смуты. 1899. С. 163) и многими другими.
2Соч. Изд. 1859. I. 343-355
3Описание сел и деревень в писцовых новгородских книгах, если судить по рубрикам описания, а не по содержанию его, ведется по погостам. Содержание же описания часто выходит из пределов погоста, стоящего в заголовке, и соединяет вместе владения одного помещика, находящиеся в разных погостах, то есть ведется по владельцам. Этим, может быть, и надо объяснять то, что действительное число погостов пятины превышает показанное в оглавлении. По оглавлению в Деревской пятине, например, 61 погост, а в действительности Неволин насчитывает их 67. Лишние погосты суть: Теребуновский, Устьянский, Рамышевский, Петровский, Налючский и Черенчинский. Все они в писцовой книге упоминаются, но в других погостах.
4Соколовский П.А. Очерк истории сельской общины на севере России. СПб., 1877. С. 19, 27, 28. Правильно оценивает этот факт г-жа Ефименко (Крестьянское землевладение на Крайнем Севере. 1884. 196).
5Из приложений к вышеприведенному исследованию Неволина. С. 142, 153, 169, 278. Еще сохранилось указание на прежних частных владельцев на с. 137.
6 Эта копия содержит в себе списки с шести описей дворцовых земель, составленных в разное время, в конце XV, в XVI, а одна в XVII веке. Расположены они не в хронологическом порядке. Сперва идет список с книги 7009 г. на листах 1—35, потом 7059 г. на листах 36—55, за этим списком следуют книги: 7086 г. — л. 56—102, 7128 г. — л. 103—160, 7032 г. — л. 161— 250 и, наконец, 7007 г. — л. 251—274. Обе книги конца XV века принадлежат письму Матвея Валуева, того самого, который в 1598 г. описывал всю Шелонскую пятину. Приведем из этой древнейшей описи интересующие нас места.
Книга 7007 г., л. 251. "Погост Коростынской вопче великому князю с помещиком, с Митею Трусовым, а на нем церковь великии Никола, за великим князем на Матрунинском участке Кривого, да на Федосеевском участке Мыльникова, да на Онаньенском участке Иванова, да на Благовещенскаго монастыря участке, — во дворе Захар Дмитров" и т.д. идет перечисление дворов, отписанных на великого князя.
Л. 253. "Селцо пустошь, что было Благовещенскаго монастыря",
Л. 253 об. "Да в том же селце на Захаровском участке Мастерова, да на Павловском Бычкова безпашенные люди, что давали Мите Трусову да Рошку Харламову позем"...
В конце итог деревень и дворов "сведеных бояр и что были монастырские", и доход по старому письму и по новому.
Также с поименным перечислением прежних владельцев, сведенных бояр и монастырей, описаны погосты Буряга и Сумерский.
Книга 7009 г. л. I. "В Новгородском уезде в Паозерьи великаго князя село у Троицы в Паозерьи Офросиньинское Федоровы жены Самсонова, да Матрунинское Божина, да Оксентьевское Щоткина, а в нем церковь Троица". Двор великаго князя Офросиньинской, а в нем конюх".
"А пашни великаго князя в том селе" и т.д.
Л. 4 об. "Да к Троецкому селу приписал Матфей Валуев великаго князя деревни сведеных бояр в Паозерьи же и в Повережьи и в Завережьи".
А далее поименованы эти сведенные бояре:
"В Паозерьи великаго князя деревни Алексеевския Васильева сына Лошакова, да Ивановския Ананьина сына Голинскаго, да Федоровские, Семенова сына Берденева, да Григорьевские Тучина, да Лукинские Толстого" и т.д., а затем идет опись сел, деревень и крестьянских дворов, причем иногда опять упоминаются имена перечисленных уже старых владельцев, сведенных бояр.
На л. 12 перечисляются сады сведенных бояр и их пожни, а на 13-м купли великого князя у монастырей, которые тоже поступили в дворцовые.
На л. 21 приведен итог в такой форме: "И всех деревень во всех боярщинах и что были монастырския по старому письму 32, а дворов 55, а людей 62, а обеж 77, а стараго дохода" и т.д.
На об. л. 22 показаны тони, состоявшие тоже в частном владении отдельных лиц.
Л. 30 об. "Великаго князя волость Боротна Ивановская Кузмина сына Савелкова. Погость Боротна". А далее идет описание церкви на нем, дворов нетяглых, деревень тяглых и пр.
На л. 33 после итогов: "А стараго доходу с тое волости шло Ивану Кузмину денег" и т.д. Любопытное указание. Старый доход, по всей вероятности, всегда обозначает доход сведенных новгородских бояр.
На след. л. 34 встречаем описание волостки того же владельца, Ивана Кузмина Савелкова. Но при исчислении старого дохода не сказано, чтс он шел ему. Это, конечно, само собой разумеется.
Таково содержание двух древнейших писцовых книг 7007 и 7009 гг.
В более новых книгах описываются иногда те же самые погосты. Но в позднейших книгах не всегда встречаются указания на прежних владельцев. В книге 7032 г. описаны погосты Корыстынский и Бурягинский. При описании Корыстынского погоста указаны те же сведенные бояре, которые перечислены и в описи 7007 г. и нами выше приведены. В той же старой описи 7007 г. сказано, что погост Буряга, великого князя волость, был прежде Варварского монастыря с Черницыны улицы (л. 262). В описи же 7032 г. это указание опущено (л.241). Это, впрочем, редкий случай. В этой книге постоянно указываются старые владельцы, для примера см. л. 161, 166, 168 об., 169 об., 171, 176, 192, 201, 213, 215, 220, 228, 236, это все сведенные бояре и монастыри.
Погост Корыстынский описывается и в самой поздней книге 7128 г. В этом описании можно узнать тот же Корыстынский погост, описанный еще в 7007 г.: на нем та же церковь Николы, к нему тянет то же сельцо Пустошь; несмотря на тождество описываемых мест, писец 7128 г. не нашел нужным упомянуть прежних новгородских владельцев, сведенных бояр, подробно перечисленных в описи Матвея Валуева 7007 г. К 1620 г. о них, конечно, успели забыть. Благодаря этому пропуску и могло сделаться неясным, какого происхождения эти дворцовые земли, для нас, конечно, а люди XVII века, по всей вероятности, еще знали это.
Все копии переплетены в одну книгу, на корешке которой написано: Список с писцовой книги Новогородскаго уезда. 7009, 7032, 7205 гг. И ниже: Н. 706. Книга 122. В печатной описи содержание книги разнесено по годам.
<< Назад Вперёд>>
