Очерки русской культуры XVIII века. Часть первая.

В XVIII в. мануфактурное производство в России получило значительное распространение¹. Объективные предпосылки для появления мануфактур были созданы предшествующим развитием промыслов и ремесла, которые уже начинали приобретать мелкотоварный характер и в ряде случаев обнаруживать тенденцию и к укрупнению, и к специализации.

Вместе с этим XVIII век в России стал временем более глубокого интереса к природе и ее недрам. Поиски и использование природных полезных ископаемых становятся распространенными явлениями общественно-экономической жизни. Шел процесс выработки новых способов человеческой деятельности. Возникновение мануфактурного производства было одним из выражений этого процесса.

При наличии объективных социально-экономических предпосылок важным фактором, ускорявшим развитие крупного производства, была политика абсолютизма, заинтересованного как в развитии старых отраслей, таких, как черная металлургия, полотняное, суконное, стекольное производства, бумажное, монетное дело, так и в появлении новых, отраслей промышленности, обеспечивавших потребности казны и привилегированных слоев общества. Этот фактор был особенно действенным в первые десятилетия XVIII в. При активной поддержке петровского абсолютизма, выражавшейся в форме льгот, привилегий, денежных субсидий и т. д.² , развивались старые и возникали новые производства, не известные до этого времени в России: судостроение и связанные с ним парусное, якорное, пильное дело, переработка цветных металлов, главным образом меди и серебра, производство суконных и шелковых материй, зеркал, фарфора, рафинада, «заливных труб» и проч.

Возникновение в России новых отраслей промышленности, увеличение промышленных предприятий привлекало внимание современников. Известный деятель петровского времени П. П. Шафиров, один из «господ интересентов» шелковой мануфактуры, основанной в 1717 г., писал о появлении в России производств, о которых «многих и имяни прежде сего мало слыхано»³.

Внешний вид мануфактуры XVIII в., характер и назначение ее строений можно воссоздать как по описаниям, так и по графическим изображениям того времени. Характерной формой крупного производства было предприятие-поместье, в котором размещались производственные сооружения, дома рабочих и даже подсобные угодья, вплоть до огородов и сенокосов. Центральное место на территории металлургического завода занимали контора, дом администратора и непременно церковь. Некоторые заводы, особенно на Южном Урале, обносились крепостной стеной, с целью защиты от возможных нападений со стороны местного населения. Однотипной становится схема расположения производственных зданий: центр — плотина, к ней примыкали основные цехи («фабрики» по терминологии XVIII в.). Ближе всех к плотине ставились доменные печи, главные потребители энергии, далее — молотовые, затем различные подсобные цехи, связанные с производством: пильная мельница, кузница, якорная и т. д. Металлургические заводы, как правило, не имели литейных цехов, и чугун разливался в песочные формы («штыки») у домен⁴. Заводские строения, за редкими исключениями, были деревянными на протяжении очень долгого времени. Стены для предохранения от пожара обмазывались глиной, смешанной с шерстью. Низкие помещения не имели окон, работы велись при освещении из дверей, а ночью — при свете горнов или лучин⁵.

Форма предприятий-поместий была характерна и для текстильных мануфактур. На полотняном заводе на Посольском дворе в Москве, обнесенном забором, в главной двухэтажной мастерской на первом этаже ткались скатерти и салфетки на трех станах «с инструментами», на втором жили мастера-иностранцы. На территории завода находились изба, где жили русские ученики, два амбара, погреб и сарай. В одном из амбаров был установлен кирпичный горн с двумя медными котлами, в которых варили щелок для беления полотен. Другой кирпичный горн был устроен на лугу у реки для варения пряжи. К реке Яузе были проведены 3 канала, а на реке был сделан бревенчатый настил, на котором белились полотна⁶. Даже в конце столетия ситцевые мануфактуры в Петербурге имели на территории «жилые светлицы», подсобные службы, огороды, сенокосы. Использование в качестве двигателя конных приводов делало необходимым размещать на территории мануфактуры конюшни ⁷. Иногда часть элементов общего заводского хозяйства выделялась в самостоятельные производства. Появлялись пильные мельницы, кирпичные заводы, якорные, кузнечные и «мелочного разных вещей дела», цехи, меховые и столярные мастерские, которые изготавливали продукцию для нескольких заводов⁸.



Но в целом сложившийся в России в XVIII в. комплекс крупного предприятия-поместья оказался очень устойчивым. Такая стабильность форм промышленных предприятий, внешне напоминавших структуру помещичьих хозяйств, в известной мере отражала уровень сознания, характерного для феодальной эпохи.

Крупное производство в XVIII в. развивалось главным образом в форме централизованной мануфактуры. Помимо отсутствия в ряде отраслей социально-технической базы для рассеянной мануфактуры, предполагавшей известную степень развития и товаризации мелкого производства, нельзя не учитывать, что в металлургии, например, только централизованная мануфактура могла обеспечить необходимую энергетическую и технологическую базу для производства продукции нужного количества и качества.

В XVIII в. сложились три основных промышленных района — Промышленный центр, в котором преимущественно развивались обрабатывающие отрасли, в первую очередь текстильная, Урал — центр горнодобывающего производства России (черная и цветная металлургия) и Северо-Запад, район металлургии. С конца XVIII в. выделился сосредоточенный вокруг Петербурга новый промышленный район с преобладанием металлообработки, бумагопрядения и ситцепечатания, новых отраслей, возникающих это время ⁹.

Олонецкий край (Северо-Запад), известный своим металлургическим производством в конце XVII — начале XVIII в., постепенно терял значение, так как местные болотные руды, низкие по качеству и незначительные по количеству, не могли надолго обеспечить сырьевую базу для металлургии. Сохранение и некоторое развитие в этом районе доменных заводов было вызвано не экономическими, а военными соображениями в условиях Северной войны¹⁰.

Появление новых отраслей, складывание новых промышленных районов, усиливающаяся хозяйственная специализация были выражением процесса развития производительных сил.
Текстильная промышленность, сосредоточенная в центральных губерниях, работала уже не только на местном сырье (лен, шерсть), но и на привозном (шелк, хлопок). В Москве с уездом была сосредоточена основная масса шелковых и суконных мануфактур. В Ярославской, Костромской, Владимирской губерниях развивалось полотняное производство¹¹.

Ко второй половине XVIII в. относится начало развития новой, хлопчатобумажной, промышленности. Ткачество и окраска бумажных материй первоначально получают распространение в районе Астрахани, куда быстрее всего попадал хлопок из Средней Азии¹². В 50—60-е гг. при поддержке правительства в районе Петербурга иностранцами были основаны первые ситценабивные мануфактуры, работавшие также на привозном сырье (миткаль)¹³. В конце XVIII в. ситцевые мануфактуры появляются в селе Иванове¹⁴

Некоторое изменение в размещении отраслей внутри Центрального района коснулось металлургии. Многие доменные заводы были «генерально уничтожены» в связи с указом 30 августа 1754 г. о ликвидации всех «хрустальных, стеклянных и железных заводов» на расстоянии 200 верст от Москвы с целью сохранения лесов вокруг старой столицы¹⁵. Попытка впоследствии восстановить эти заводы оказалась безуспешной. Некоторые предприниматели перенесли свою деятельность в другие районы. Так, в 50-е гг. возник Приокский железорудный район, основателем которого стали Баташевы, крупные промышленники, происходившие из кузнецов Тульской оружейной слободы. Новый район охватил Рязанскую, Владимирскую, Нижегородскую и Тамбовскую губернии ¹⁶.

Главным районом черной и цветной металлургии в XVIII в. становится Урал. Кроме уральского комплекса на востоке образовались еще два промышленных района: Алтайский с центром в Барнауле и Нерчинский в Забайкалье, где были сосредоточены казенные рудники и заводы по переработке цветных и драгоценных металлов. Сереброплавильные и золотопромывательные «заводы» впервые появились в России в XVIII в. и являлись монополией казны¹⁷.
Промышленное освоение Урала начинается с конца XVII — начала XVIII столетия. Богатая железом руда¹⁸, необъятные лесные массивы, обеспечивавшие заводы топливом и строительным материалом, многочисленные небольшие реки и речки, удобные для устройства плотин, наконец, близость судоходной реки Чусовой, по которой железо, хотя и медленно, могло доставляться в центр России, — все эти факторы определили целесообразность и экономическую выгоду развития уральской металлургии.


Вид Екатеринбурга

Средний Урал, где возникли первые мануфактуры в Петровскую эпоху, был наиболее освоенным в хозяйственном отношении. Здесь emu в XVII в. существовали маленькие «мельнишные» заводики и крестьянские домницы¹⁹. Правительство, приступая к строительству крупных металлургических заводов, вероятно, учитывало уровень хозяйственной освоенности этих мест. Но по указанию властей велись и поиски новых месторождений. В 1697 г. тобольскому воеводе М. Я. Черкасскому было приказано искать руды за Уралом, верхотурскому воеводе А. И. Калитину — «осмотреть все места, где есть хорошая руда». На месте открытых месторождений были построены Каменский и Алапаевский заводы (1701—1704 гг.)²⁰

В 30—50-е гг. начали осваиваться районы к северу и югу от старых петровских заводов. В середине 30-х гг. около горы Благодать, богатой рудами, было построено несколько доменных заводов, принадлежавших казне и Демидовым.

В этот период сложились два основных промышленных центра — Средний и Южный Урал, имевших свои хозяйственные особенности. На Среднем Урале преобладали доменные и молотовые заводы, принадлежавшие казне и одворянившимся промышленникам Демидовым и Строгановым. Южный Урал сформировался как центр медеплавильного производства, в котором преобладал купеческий капитал. Северный Урал в XVIII в. в хозяйственном отношении был освоен еще незначительно²¹. В интенсивном промышленном освоении Урала можно увидеть известную планомерность и целесообразность, которые являлись непременным элементом развития крупного производства.

Весь комплекс уральской металлургии сложился в XVIII в., что видно из следующих данных²².


Таблица 1

На XVIII в. приходится наивысший подъем уральской промышленности. В середине столетия заводы Урала выплавляли 2/3 всего производимого в России чугуна, 9/10 меди и практически все добываемое в России золото²³. С этого времени благодаря огромным масштабам уральского производства Россия стала занимать первенствующее положение в мировом производстве чугуна.

Хозяйственное освоение новых районов означало более широкое выявление и использование разнообразных природных ресурсов, полезных ископаемых в первую очередь. Промышленная специализация района являлась основой общественного разделения труда, в котором прежде всего в эпоху феодализма проявлялось развитие производительных сил. Мануфактура, обладавшая более значительным экономическим и техническим потенциалом по сравнению с мелким производством, создавала для этого процесса и большие возможности. Территориальное разделение труда, как отмечал В. И. Ленин, составляло «характерную черту... мануфактуры (и в России и в других странах); мелкие промыслы не вырабатывали таких широких районов, фабрика нарушила их замкнутость... Мануфактура не только создает сплошные районы, но и вводит специализацию внутри таких районов...»²⁴

Развитие горнодобывающей промышленности определялось прежде всего потребностями государства. В первые десятилетия продолжали эксплуатироваться еще старые районы металлургического производства, известные в предшествующем столетии, — Центральный, включавший Тульские и Воронежские заводы, и Северо-Западный, где действовали заводы Бутенанта, взятые в казну в начале царствования Петра I 40—60-е гг. XVIII в. являются определенным внутренним рубежом в развитии металлургии в России²⁵. В эти годы происходят наибольший количественный рост металлургических заводов, активное вовлечение в промышленное строительство частных, главным образом купеческих, капиталов, широкое дворянское промышленное предпринимательство ²⁶. Рост частных металлургических заводов означал укрепление позиций промышленного капитала в экономике²⁷.

Строительство крупных доменных и молотовых заводов в новых местах), где на первых порах часто не было технически грамотных специалистов, могло осуществляться при условии использования опыта старых, давно действующих заводов и привлечения на новые заводы опытных мастеров. Специально приглашенный мастер обычно предварительно осматривал и выбирал место для будущей плотины²⁸. Она действовала иногда дольше, чем завод. В последние десятилетия XVIII в., когда временно прекратилось формирование новых заводских комплексов, металлургические предприятия строились чаще всего на старых, обжитых местах при наличии действующей плотины. Московский и тульский мастера Семен Выкулин и Степан Трегубов строили Невьянский завод. Только для устройства воздуходувных мехов сюда был прислан иностранец ²⁹. «Мастера с Олонца» делали железо на уральских заводах. В письме Петру I в 1723 г. В. И. Геннин писал: «прочие твои здешние заводы исправил чрез олонецких, со мною взятых мастеров, на которых ныне делают доброе железо³⁰ Практический опыт специалистов использовали на своих заводах Баташевы. Когда заканчивалось строительство нового завода, «вывозили туда несколько старых мастеровых с другого завода и придавали к ним большую часть новокупленных на вывоз крестьян. После сего завод принимал свое действие»³¹.

В наиболее совершенной форме использование производственного опыта нашло выражение в строительстве Екатеринбургского завода, который справедливо считается вершиной инженерного искусства того времени. Плотинный мастер Леонтий Злобин работал до этого на заводах Демидова. В. И. Геннин сообщал в письме к Петру I, что Демидов прислал для строительства завода «добрых плотничных мастеров». Чертежи завода, план расположения цехов и размещения в них механизмов были составлены Клеопиным и Гордеевым, которые ранее работали на Олонецких заводах «у пушечного дела», затем на Сестрореиком оружейном заводе составляли чертежи цехов, различных «мортир и гаубиц»³².

В последние десятилетия XVIII в. металлургическое производство сокращается во всех районах. Сокращение темпов роста и ликвидация металлургических предприятий коснулись прежде всего Европейской России. Но и уральская металлургия к концу века фактически уже использовала все имеющиеся при тогдашнем научно-техническом уровне возможности для своего развития, исчерпывала сырьевые и особенно энергетические ресурсы. По имеющимся в современной исторической литературе данным за весь XVIII в. на Урале было построено и куплено у казны 172 завода³³. В середине XIX в. из всех возникших на Урале в XVIII столетии заводов продолжало работать только 95 (см. табл. нас. 183), стабильность промышленного капитала в уральской промышленности, где процесс формирования крупных промышленных династий в XVIII в. обозначился наиболее полно, была недостаточно высокой³⁴. В Европейской России стабильность промышленного капитала в металлургическом производстве была выражена очень слабо³⁵. Как правило, мануфактура принадлежала владельцу только в первом поколении, очень редко в двух-трех (например, Демидовы, Баташевы, Осокины). Это обстоятельство препятствовало закреплению и развитию культуры производства, достигнутого мануфактурой.

Неустойчивость мануфактур была связана с целым комплексом причин, среди которых существенно важную роль играли степень развития товарно-денежных отношений, недостаточная связь с рынком металлургических предприятий, непоследовательность и колебания в политике правительства по отношению к промышленности на протяжении всего XVIII в.


Литейщик

Вододействующий доменный и молотовый завод был характерным типом металлургического предприятия XVIII в., который сохранил во многом черты завода предшествующего столетия. Прежней осталась энергетика, не изменился тип водохранилищных сооружений: плотина представляла собой, глиняно-земляную дамбу с 2—3 деревянными «прорезами» и традиционным шлюзовым устройством ³⁶. Доменное (выплавка чугуна), молотовое производство (выделка железа) и литье, как правило, объединялись на одном заводе. Иногда молотовые заводы строились отдельно, но поблизости от доменных, с которых они получали чугун для дальнейшей переделки.

Двухстадийный процесс получения железа был открыт еще в предшествующем столетии. Это было важнейшим достижением в технологии металлургического производства, определившим необходимость и его укрупнения, и роста технического оснащения.

В специальном построении — доменном амбаре располагались доменная печь с дощатыми мехами, фурмовая для изготовления литья и сверлильная для сверления пушек. Конструкция доменной печи осталась прежней, как, впрочем, и во всей Европе, где она не менялась вплоть до середины XIX в.³⁷. Но площадь и высота домны увеличились. Стандартная высота домны в России, определенная Генниным в 10 аршин (7 м), уже в 60-х гг. на некоторых крупных заводах была увеличена. К концу века на Урале таких домен уже не было, и средняя их высота составляла 14—20 аршин (10,5—14 м)³⁸. Изменилось устройство верхней части печи-колоши: вытяжные трубы стали делать кирпичными, но надстройка над колошей осталась деревянной. Вокруг колоши была устроена чугунная площадка, куда рабочие вручную поднимали шихту для засыпки в домну. Более тщательная отделка огнеупорными материалами шахты печи увеличивала срок ее действия: правильно задутая домна могла работать без перерыва 5—8 лет.

Существенные изменения произошли в технологии плавления руды. В XVIII в. уже умели получать чугун определенного качества. Чугун высшего сорта предназначался для переделки в железо, низшего — для литья грубых изделий. Тот или иной сорт чугуна мог получиться в результате смеси в определенных пропорциях шихты, которая составлялась из руды, известняка, древесного угля и некоторых других добавок. Большое внимание уделялось предварительной подготовке руды: она обжигалась, толклась в специальных толчеях и потом смешивалась с другими компонентами. Рецепты шихты были разработаны В. И. Генниным³⁹.

Процесс составления шихты имел еще чисто эмпирическую основу. Наука того времени не могла теоретически объяснить сущность химических реакций, происходивших при плавлении. Только в 70-х гг. был открыт кислород и создана теория горения, но это научное открытие стало достоянием заводского дела значительно позднее. В рассматриваемое время главная роль в проведении качественной плавки принадлежала опытному мастеру, который следил за составлением шихты⁴⁰.

Железо продолжали получать способом кричного передела, т. е. вторичной перековки мягкого чугуна в горнах. Старое устройство имел кричный молот, только для скрепления основных деревянных частей стали использовать больше металлических деталей, не изменились его вес (16—20 пудов), форма и способ подъема. Наиболее существенным усовершенствованием были сменные «головы» молотов различных форм в зависимости от работы, для которой они предназначались⁴¹.

В XVIII в. стала известна техника производства из кричного железа не только уклада⁴², но и стали. Впервые введенная Генниным в 20—30-х гг., она сохранялась еще в первые десятилетия XIX в. Однако выпуск стали в России XVIII в. был невелик. Специальные цехи с установками для ее получения имелись на Невьянском, Нижне-Тагильском, Златоустовском и Белорецком заводах⁴³. В 1785 г. производства стали было организовано на Пышменском заводе недалеко от Екатеринбурга, построенном в 1764 г. Завод производил ежегодно около 4 тыс. пудов стали, но просуществовал недолго: в 1792 г. он сгорел. Спрос на сталь на внутреннем рынке был невелик, а на экспорт шла главным образом железо⁴⁴.

Производственный процесс развивался в направлении дальнейшего разделения труда внутри мануфактуры. В молотовом амбаре и кузнице дифференциация производства в XVIII в. была особенно заметной. Молотовой амбар разделился на 7 самостоятельных «фабрик-цехов: укладная, стальная, колотушечная, плющильная, железорезная, якорная, проволочная. В кузнице появилось 7 отдельных цехов. В целом из 9 цехов, известных в металлургическом производстве XVII в., образовалось 40, из которых 8 цехов относилось к медеплавильному делу, вновь возникшему в XVIII в.⁴⁵ Цехи, оборудованные плющильными и резальными станками, появились во второй половине XVIII в. В 80-егг. для получения листового железа стали использоваться прокатные станки, которые, в отличие от плющильных, давали более тонкие листы железа. Первый прокатный станок был установлен в 1782 г. на Чермозском заводе⁴⁶. К концу века такие станки действовали на Сылвинском и Верх-Нейвинском заводах.

Технология медеплавильного производства на протяжении XVIII в. изменилась мало. Наиболее важным являлось изобретение латуни («зеленой меди»), сплава меди с цинком. Одними из первых латунное производство на Урале наладили Осокины. В 1741 г. на Юговском и Иргинском заводах были построены «для делания из красной меди в зеленую латунь фабрики». Производство латуни было организовано также на Суксунском заводе Демидовых⁴⁷.

Углублялась и специализация рабочих мануфактуры. В цехах «фабриках» металлургического завода XVIII в. насчитывалось уже до 160 различных профессий и специальностей мастеров, рабочих, вспомогательных работников (по данным 30-х гг.)⁴⁸. В предшествующем столетии на металлургических мануфактурах довольно частыми были случаи взаимозаменяемости работников на различных производственных операциях⁴⁹ . В XVIII в. подобное явление почти не встречалось. Во время остановки одного из цехов из-за недостатка сырья или энергии промышленник предпочитал переводить рабочих на другой принадлежавший ему завод по той же специальности.

Обособление производственных операций было связано с изменениями в орудиях труда⁵⁰. Становится многочисленнее и разнообразнее их ассортимент. В середине XVIII в. в горнозаводском производстве применялись более 600 наименований различных механизмов и инструментов, а в XVII в. на Тульских и Каширских заводах перечень их составлял только 77 наименований⁵¹. Некоторые инструменты, уже отличавшиеся по применению, продолжали сохранять одинаковые наименования⁵².


ПЛЮЩИЛЬНЫЙ МЕХАНИЗМ

Использование гидроэнергии сделало возможным применение больших по величине и мощности механизмов, которые не могла привести в движение сила человека: подъемные машины, промывальня — устройство для промывания руд, толчея (похверк), устройство для толчения шлака («сока» по терминологии XVIII в.), специальные горны для выделки уклада, железорезательные станы и плющильные машины, пильные мельницы «для растирки тесу»⁵³. Словарь промышленных терминов (обозначения инструментов, приспособлений и устройств, специальностей рабочих) в XVIII в. становится более разнообразным. Он расширялся и за счет иностранных названий, применявшихся в практике профессионального языка. Развивающиеся в это время контакты России с Западной Европой, в том числе и области промышленности, несомненно, способствовали своеобразной интеграции профессионального языка крупной промышленности⁵⁴.

Крупное металлургическое производство уже на стадии мануфактуры отличалось непрерывностью процесса труда. Помимо особенностей производства (доменные, медеплавильные печи должны были постоянно находиться в действии), это диктовалось и возраставшим спросом на железо. Работа обычно происходила при естественном освещении, поэтому рабочий день летом составлял 13,5 часов, зимой — 8,5 часов. В среднем рабочий день на казенных заводах в XVIII в. продолжался 11 часов. На частных заводах сезонный режим тоже соблюдался, но рабочий день был больше — до 12—13 часов⁵⁵. Однако несмотря на непрерывность процесса производства число занятых рабочих сильно колебалось в летние и зимние месяцы, что было связано с уходом значительной части рабочих на сельскохозяйственные работы⁵⁶. Но непрерывность процесса труда сыграла свою роль в повышении производительности труда и развитии металлургического производства в целом.

В XVIII в. в технике и технологии металлургии произошли два важнейших усовершенствования: изобретение цилиндрических мехов — новых воздуходувных средств,— и начало использования минерального топлива. В России цилиндрические, или поршневые, меха, которые пришли на смену так называемым дощатым, появились в 90-е гг. на Урале, в Петрозаводске. Они были установлены на Петрокаменском, Невьянском, Екатеринбургском заводах, на заводах Баташевых⁵⁷. Поршневые меха резко увеличивали производительность домны: от 5—6 до 15— 16 тонн (или от 300 до 900 пудов) в сутки. Именно поэтому темпы внедрения новых воздуходувных установок были поистине стремительными для своего времени. Через 15 лет после их первого появления 2/3 всех уральских заводов были оборудованы поршневыми мехами⁵⁸.

Каменный уголь как вид промышленного топлива в России в XVIII в. практического значения не получил. Обилие леса, традиция применения древесного угля и приобретенный в его использовании вековой опыт — все это сохраняло значение этого вида топлива в металлургии.

Но в XVIII в. поиски каменного угля начались⁵⁹. К концу века в России был накоплен некоторый опыт в разведке каменного угля, в очень небольших размерах велась его добыча. В 1799 г. в Петербурге была издана книга «О пользе и употреблении русского земляного угля». Автором этой книги был Н. А. Львов, один in интереснейших и присвещенных людей XVIII в. Это был первый опыт пропаганды каменного угля и обоснования его преимуществ как вида топлива⁶⁰.

Мануфактурная металлообработка была мало развита в России в XVIII в. Крупных металлообрабатывающих предприятий было немного: Тульский и Сестрорецкий оружейные заводы, Арсеналы и Монетные дворы в Москве и Петербурге, игольная мануфактура в Пронском уезде, несколько мануфактур в Москве, вырабатывавших проволоку, булавки, пуговицы, тазы, посуду, паникадила⁶¹. Помимо специализированных мануфактур, оружие (пушки, ядра), предметы бытового и хозяйственного назначения изготовлялись на металлургических заводах. К самому концу XVIII в. относятся первые опыты создания более сложных в техническом отношении и специализированных металлообрабатывающих предприятий: ножевая фабрика в Карачеве, косная — в Юхновском уезде, инструментальностальной завод в Рязани, механический завод в Петербурге, часовая мануфактура под Москвой⁶².

В целом ассортимент выпускаемых изделий определяла казна, являвшаяся главным потребителем продукции металлургических заводов в XVIII в.

Среди отраслей обрабатывающей промышленности, которая преобладала в отраслевой структуре, ведущее место занимало текстильное производство⁶³.

Абсолютизм активно содействовал развитию полотняного и суконного производств, что диктовалось потребностью в снабжении их продукцией армии и флота. Крупные текстильные предприятия в первые десятилетия XVIII в. возникали преимущественно в Москве в форме централизованной мануфактуры. Значительной по размерам мануфактурой был Хамовный двор. Здесь впервые в производстве парусного полотна стала использоваться гидроэнергия⁶⁴. Суконный двор, построенный в 1705 г. в Москве недалеко от Всехсвятского Каменного моста на казенные средства, был заведен «для дела немецких сукон», т. е. широких цветных шерстяных материй. Главной его продукцией были солдатское сукно и каразея. Петр ставил задачу «заводы суконные размножить так, чтоб в пять лет не покупать мундиру заморского»⁶⁵. Однако ввоз иностранных сукон не прекращался в течение всего XVIII в.

Казной была организована и первая полотняная мануфактура. В 1707 г. в Москве на бывшем Посольском дворе разместился Полотняный и Скатертный завод, на котором вырабатывались широкое тонкое полотно, скатертный материал, салфетки. Мастера, выписанные из Голландии, привезли с собой 11 полотняных и один салфетный ткацкие станы «со всякою потребою»⁶⁶. Суконный двор и Полотняный завод сравнительно недолго оставались в руках казны. В 1711 г. в «собственное содержание» частным русским предпринимателям был безвозмездно передан Полотняный завод, а в 1720 г. — Суконный двор. Это были первые случаи передачи казенных текстильных мануфактур в частные руки, причем правительство иногда даже не учитывало желание самих предпринимателей. Так, например, указ 1715 г. предписывал Суконный завод «дать торговым людям, собрав компанию, буде волею не похотят, хотя в неволю»⁶⁷. Передача казенных мануфактур предпринимателям, как и в металлургии, являлась средством привлечения в промышленность частного капитала. Дальнейшее развитие суконной и полотняной промышленности в XVIII в. было связано с частным предпринимательством, как правило, основанным на вотчинном или посессионном праве.

В отличие от полотняного и суконного производств шелковая промышленность не была известна ранее в России. Шелковые ткани всегда ввозились, а первые опыты производства шелка в стране в конце XVII в. были малоуспешны. По существу, эта отрасль возникла в России в Петровское время сразу в форме централизованной мануфактуры. С самого своего возникновения она была связана с частным капиталом. Первая шелковая, ленточная и позументная мануфактура была основана в Москве в 1714 г. А. Милютиным, царским истопником, «из своих денег», без помощи казны. В 1718 г. на ней действовали 34 стана, была устроена красильня — случай довольно редкий в то время. Мануфактура быстро расширялась: в середине XVIII в. на 120 станах ткались ленты, позументы, платки, различные шелковые ткани⁶⁸.

В 1717 г. в Москве с отделением в Петербурге возникла шелковая мануфактура Ф. А. Апраксина, П. А. Толстого и П. П. Шафирова. Владельцы мануфактуры были крупными государственными деятелями. Они получили правительственную субсидию для приобретения оборудования, место на Посольском дворе для размещения мануфактуры, жалованную грамоту «на исключительное заведение в России фабрик серебряных, шелковых и шерстяных парчей и штофов, також бархатов, атласов, камок и тафт и иных всяких парчей... лент... и чулков», а «сделанные парчи» им разрешалось продавать «во всех... городах и селах, и на ярмонках беспошлинно на 50 лет»⁶⁹. Мануфактура, насчитывавшая 180 станов и свыше 700 рабочих, была хорошо оборудована: имелись две водяные мельницы, с помощью которых на шелкокрутнльных механизмах производилось трощение (соединение) и скручивание шелковых нитей, станки для тканья лент⁷⁰. Эта крупная централизованная мануфактура оказалась неустойчивой, как и многие другие предприятия петровского времени. Но, просуществовав недолго как единое предприятие (до 1724 г.), она стала ядром для нескольких известных в России шелковых мануфактур, продолжавших работать во второй половине XVIII в⁷¹.

К 80-м гг. сохранилась примерно треть текстильных мануфактур, возникших в первой четверти XVIII в. Из существовавших в 1725 г. 39 заведений в конце 70-х годов работали только 13. Причем в 5 из сохранившихся мануфактур было второе поколение владельцев (Тамес, Пастухов, Овощников, Милютин, Евреинов), 8 мануфактур перешли к другим предпринимателям. Если брать принадлежность предприятия владельцу как критерий стабильности промышленного капитала, то эта стабильность будет значительной в полотняной (из 13 действовало 5 заведений), шелковой промышленности (из 12 продолжало работать 6 заведений). В суконной промышленности из 14 петровских мануфактур работали только две, причем в обоих случаях произошла смена владельцев⁷².

Основная масса текстильных мануфактур возникла во второй половине XVIII в. Преобладающее большинство владельцев текстильных предприятий были мануфактуристами в первом поколении и по своему социально-сословному положению принадлежали к купечеству⁷³.

Оборудование текстильных мануфактур было несложным. В течение всего XVIII в. уровень технического оснащения этих заведений практически не изменялся. На полотняных мануфактурах имелись сновальни, толчеи, щетки для чесания пеньки, самопрялки, веретена, прядильные колеса, котлы и буки для беления и вываривания пряжи, ткацкие станы, приспособления для катания полотен⁷⁴. Шлихтование основы (пропитка клеем) производилось с помощью сновальни, непосредственно на ткацком стане. Операция приготовления стана к ткачеству производилась по частям, по мере развертывания основы, и занимала от двух дней до трех недель и более⁷⁵. Ткацкий стан — основная единица оборудования — мало чем отличался от обычных крестьянских станов, употреблявшихся «по деревням при выработке холстов, новин и прочих домотканых тканей»⁷⁶.

Оборудование шелкоткацких мануфактур состояло из ручных ткацких станов и «королей», или мельниц, на которых разматывался, сучился и тростился шелк. Берда⁷⁷, шпули, катушки для намотки нитей, разного сорта веревки «вперебор» и некоторые металлические инструменты составляли весь арсенал технических средств. Ткацкий стан суконной мануфактуры был шире крестьянского. Зато прядение шерсти, по существу, не изменилось по сравнению с кустарным⁷⁸. Простым было оборудование ситценабивных мануфактур. Основное помещение занимала ситцепечатная мастерская, в которой вручную на столах с помощью «манера» производилась набивка материи: специальный рабочий-штрифовальщик растирал краску, «манером» работал набойщик, часто с учеником.

На самих мануфактурах в кузнечных, столярных, слесарных мастерских изготовлялись необходимые орудия труда и детали к ним. Такая «столярная изба, в которой делают и починяют разные деревянные инструменты», имелась на полотняной мануфактуре Гончаровых. На Шлиссельбургской мануфактуре Лимана в форморезной мастерской изготовлялись манерные доски⁷⁹.

На текстильных мануфактурах XVIII в. преобладало подетальное разделение труда, первичная форма специализации внутри мануфактуры. Но в XVIII в. увеличивается по сравнению с предшествующим временем число профессий рабочих, что являлось несомненным признаком углубления разделения труда. В разных отраслях этот процесс протекал с разной степенью интенсивности. Наиболее дифференцированным было производство в полотняной и суконной промышленности, где имелось до 20 различных профессий. В шелкоткацкой и ситценабивной отраслях процесс производства был менее расчленен — на 5—6 операций,, которым соответствовали профессии⁸⁰.

В рассматриваемый период намечалась специализация по видам сырья. Но она была еще незначительной и относилась только к парусным и полотняным мануфактурам, сырьем для которых служили пенька и лен. Потоварное разделение труда, т. е. изготовление различных видов тканей, существовало еще только внутри мануфактуры. Однако потоварная специализация потребовала специального оборудования и специалистов-мастеров, которые уже существовали, судя по источникам, на предприятиях. Так, в середине 50-х гг. на мануфактурах Бутримова и Грачева в с. Иваново имелись специальные станы для ткачества каламенки, ревендука, фламского полотна⁸¹, скатертей, салфеток. На шелковых мануфактурах работали мастера штофного, тафтяного, грезетного, бархатного дела, мастера позументный и ленточный. Вместе с тем в текстильных мануфактурах, в отличие от металлургии, разделение труда оставалось незавершенным. Это выражалось, в частности, в недостаточной еще обособленности отдельных операций в общем производственном процессе⁸².

Процессы беления и крашения являлись важными этапами в изготовлении текстильной продукции, определяли ее качество. Поэтому способы беления и крашения пряжи и тканей обычно держались предпринимателями в секрете. Технология беления практически не изменилась в XVIII в. В основе ее оставались природные факторы: вода, воздух, солнце. Беление полотен и миткаля производилось на обширных лугах. Наиболее существенным достижением мануфактурной технологии и техники беления было использование щелока и механической поливки тканей. Специальные колеса поднимали воду из реки в белильные каналы⁸³.

Крашение было более сложным процессом. На крупных мануфактурах в красильнях иногда изготовлялась продукция по заказу других владельцев. В 30-х гг. на мануфактуре Затрапезновых в Ярославле была устроена красильня, где окрашивались помимо полотняных шерстяные, а впоследствии и шелковые материи⁸⁴. Регламент суконным и каразейным фабрикам 1741 г., определявший порядок работы этих заведений, отмечал, что «красильня при фабрике необходимо потребна, гораздо спокойнее и прибыльнее бы было, что по одной или больше общих красилен заведено было»⁸⁵.

Помимо общей окраски, ткань расцвечивалась путем нанесения на нее рисунка способом печатания. Уже в крестьянской промышленности была известна выбойка, набивка рисунка на полотне масляными красками. Этот способ вначале применялся и на мануфактурах. Но на предприятии Лимана, например, применялось уже закрепление масляной краски химическим составом, после чего краска не линяла и не смывалась. Здесь применялся новый способ беления миткаля и полотен⁸⁶.

На ситценабивных мануфактурах вместо масляных впервые стали применяться заварные краски (крап, марена). Секрет их составления, известный вначале лишь петербургским фабрикантам, распространился через ивановских крестьян, которые работали на петербургских ситценабивных мануфактурах. Первым, кто узнал секрет составления красок для набойки, был О. Соков, проработавший у Лимана семь лет. Вернувшись в Иваново в 1787 г., он начал производство набивки по бумажным тканям. Миткаль отбеливался в щелоке, расстилался на лугах, затем вручную набивался и окрашивался мареною или крапом ⁸⁷.

Примерно с середины XVIII в. мануфактура начинает втягивать мелкого товаропроизводителя в сферу своего влияния, создавая тем самым предпосылки для возникновения рассеянной мануфактуры, широко распространенной в текстильной промышленности России в последующий период. Этот процесс прежде всего был характерен для полотняного производства. В крестьянских избах в конце века увеличилось изготовление льняной пряжи, началось прядение некоторых сортов пеньки⁸⁸, стали практиковать раздачу пряжи кустарям для ткачества полотняных изделий. В 80-х гг. на некоторых полотняных мануфактурах, возникших в середине XVIII в., работало от 1 тыс. до 3,5 тыс. человек⁸⁹. Вероятно, значительная часть этих рабочих работала по деревням в своих светелках. Элементы рассеянной мануфактуры в организации прядения имелись во второй половине XVIII в. у Гончаровых⁹⁰. Довольно тесные связи полотняных мануфактур с деревней во второй половине XVIII в. имели свои причины. Во-первых, этому способствовало длительное существование полотняного промысла, во-вторых, более простая техника и технология выработки полотна и холстины, известная массе мелких производителей.

В ряде случаев работа на дому была связана с использованием труда крепостных крестьян. Так, В. И. Семевский указывает, что в одном поволжском селе графа Головкина имелась полотняная «фабрика» на 200 станов. На этом предприятии «крепостные рабочие приготовляли домашнее полотно, парусину и столовое белье. Каждая женщина обязана была поставить на фабрику полпуда льна»⁹¹.

В отличие от полотняного суконное и шелковое крупные производства сохранили структуру централизованной мануфактуры до конца столетия. Очень слабо была связана с мелким товаропроизводителем суконная промышленность. На мануфактурах использовалась пряжа мелкотоварного производства и в редких случаях обрабатывалось крестьянское суровье⁹². Шелковая мануфактура практически полностью» была городским предприятием. Отсутствие шелкоткацкого промысла & России до XVIII в. исключало возможность использования труда мелкого производителя в сфере крупного шелкового производства. На шелковых мануфактурах применялся в основном труд вольных рабочих, по размерам они были невелики. Лишь в начале XIX в. возникающие новые предприятия начинают использовать кустарей на дому⁹³. Таким образом, длительное существование промысла наряду с другими важными факторами, и прежде всего наличием вольного найма и крупного капитала в руках предпринимателей, являлось необходимым условием возникновения рассеянной мануфактуры. В. И. Ленин относил к культурным особенностям мануфактуры «очень продолжительное (иногда вековое) существование промысла, кладущее особый отпечаток на население...»⁹⁴. Рассеянная форма мануфактуры, получившая некоторое развитие во второй половине XVIII в., способствовала расширению сферы функционирования крупного производства. А это, в свою очередь, вело к развитию экономической общности — основы формирования нации.

Для анализа культуры крупного производства в XVIII в. представляют интерес стекольное и фарфоровое производства, которые в этом столетии получили значительное развитие.
Сложность технологии производства стекла с самого начала обусловила возникновение этой отрасли в форме централизованной мануфактуры ⁹⁵. Первые небольшие стекольные мануфактуры существовали еще в XVII в., некоторые из них продолжали действовать и в первом десятилетии XVIII в.⁹⁶ Открытие в XVII в. в Гжели огнеупорной глины, сырья для стекольной и керамической промышленности, создало благоприятные условия для развития этих отраслей.

В первой четверти XVIII в. резко возросшее употребление стекла, связанное с хозяйственным строительством, введением новшеств в быту дворянства и зажиточной части горожан, стало важным стимулом для увеличения его производства.

Стекольные заводы начали строиться в петровское время. Но несмотря на имеющийся некоторый технический опыт в этом деле квалифицированных рабочих было еще очень мало. Построенный в 1706 г. на Воробьевых горах казенный стекольный завод через три года был отдан в аренду на 10 лет англичанину Вилиму Лойду с тем, чтобы «на тех заводах делать ему из чистого самого стекла всякую посуду иоконичное стекло». Вместе с этим арендатор брал обязательство «выучить тому стеклянному делу русских двенадцать человек своим иждивением, которые могут быть совершенными того дела мастерами против заморских мастеров»⁹⁷.

На время аренды Воробьевского завода строительство частных стекольных заведений запрещалось. Только с начала 20-х гг. появляются частновладельческие стеклоделательные мануфактуры. Одним из первых в 1724 г. в Можайском уезде построил «стекольную и хрустальную фабрику» В. В. Мальцев, родоначальник известной в России в XIX в. фирмы Мальцевых. В 1725 г. в России, главным образом в Москве и прилегающих уездах, действовало 10 мануфактур по выработке различных стекольных изделий⁹⁸. Ассортимент их был достаточно разнообразен: «оконичное» и «судошное» посудное стекло, зеркала, рюмки, стаканы для пива, бутыли, колбы, реторты, лампады, солонки, огуречные чаши, чернильницы; на хрустальной «фабрике» изготовлялись кувшины, стаканы, кружки и «всяких рук посуда»⁹⁹.

Относительно быстро стекольная промышленность развивалась во второй половине XVIII в. К началу 60-х гг. в России насчитывалось около 25 предприятий, причем основная масса их возникла в 40-е гг. К концу века количество предприятий не увеличилось, однако мощность стекольных заводов возросла¹⁰⁰. В 60—90-е гг. XVIII в. сложился мальцевский район, сыгравший важную роль в развитии русского стеклоделия. Продукция мальцевских заводов шла на внутренний рынок, главным образом в Москву, на Макарьевскую ярмарку. Сбыт стеклянных изделий в районе расположения самих заводов был незначительным ¹⁰¹.

На протяжении всего рассматриваемого времени стекольные заводы оставались централизованными мануфактурами относительно небольших размеров¹⁰². Обычно такой завод состоял из нескольких «гутов» (отделов), в которых происходил полный цикл производства стекла¹⁰³. Рабочие распределялись по специальностям: были «составители материи», мастера и подмастерья, шурали, дрововозы, рисовальщики и шлифовальщики хрусталя.

Наиболее существенным новшеством в культуре стеклоделия XVIII в. было принципиальное изменение технологии производства. В 1765 г. была открыта возможность использования в качестве составной части для стекловарения природного сульфата (сульфат натрия, или глауберова соль) вместо поташа и золы. Первые опыты варки стекла с сульфатом натрия поставил в Барнауле К. Г. Лаксман, пастор Колывано-Воскресенских рудников. Опыты оказались удачными. Уже в конце 70-х гг. открытие Лаксмана, за которое он был избран действительным членом Петербургской Академии наук, стало известно в Германии. Работы Лаксмана по применению глауберовой соли в стеклоделии были опубликованы на русском языке в 90-е гг.¹⁰⁴ «Наибольшего внимания достойна сила ее (т. е. глауберовой соли. — Л. К.) в стекло превращающая, — писал ученый, — явление сие мне между прочим наипаче важнейшим показалось по тому, что оно во-первых, составляет новую эпоху для стеклянных заводов, что соль сия может заступить место поташа, и чрез что будет споспешествовать к нужному сбережению лесов; во-вторых, потому, что в то время испытатели природы едва хотели верить, чтоб в царстве ископаемых находилося тело, сходное с щелочною солью»¹⁰⁵. Опыты Лаксмана были важным научным открытием XVIII в.
Техника и технология русского стеклоделия в этот период примерно соответствовали европейскому уровню¹⁰⁶. В XVIII в. в России возникло производство цветного стекла, одного из наиболее сложных в.идов стеклоделия, появились первые мануфактуры по изготовлению керамики, фарфора и фаянса.

Инициатором создания новых видов стекольной промышленности был М. В. Ломоносов. В 1755 г. в Усть-Рудице под Петербургом Ломоносовым была построена фабрика «для делания изобретенных им разноцветных стекол и из них бисера, пронизов и стекляруса». Следует отметить огромную роль эксперимента в создании этого вида стекла. Опыты продолжались довольно долго, и только в 1760 г. был разработан метод изготовления бисера и стекляруса. Более простым оказалось производство смальты для мозаики, тоже впервые полученной на Усть-Рудицкой мануфактуре опытным путем¹⁰⁷. Эксперимент, или «пробирное искусство» по терминологии того времени, мог осуществляться только в мануфактуре, он был, конечно, не под силу ремесленнику с его ограниченными материальными и техническими возможностями.

Эксперимент лежал в основе изобретения отечественного фарфора, которое явилось важнейшим фактом развития науки и промышленности в XVIII в. Первая в России казенная иорцелиновая мануфактура возникла в 1744 г.¹⁰⁸(в настоящее время «Ленинградский фарфоровый завод им. М. В. Ломоносова). Создагелем отечественного фарфора был Д. И. Виноградов. Он был талантливым ученым-практиком. После окончания Славяно-греколатинекой академии вместе с М. В. Ломоносовым был послан на учебу за Гранину. В Марбургском университете в Германии он изучал химию, металлургию, горное дело. Виноградов не только разработал технологию фарфоровой массы, определил местонахождение нужного сырья, но и наладил промышленное производство фарфора, раскрыв секрет устройства обжигательной печи¹⁰⁹. В 1752 г., когда был получен фарфор, Виноградов составил руководство «Обстоятельное описание чистого порцелина как опой в России при Санкт-Петербурге делается купно с показанием к тому принадлежащих работ». По существу, эта работа являлась итогом знаний по теории и технологии изготовления фарфора в России во второй половине XVIII в. Правда, она не была известна современникам, так как впервые была опубликована только в 1950 г., почти через 200 лет после написания.

Однако на практике рецептура Виноградова распространялась и использовалась на мануфактурах. Первая частная фарфоровая мануфактура была основана в 1765 г. в г. Севске (Орловской губ.) М. Г. Волковым, талантливым практиком, посвятившим себя созданию фарфора. Он стал первым использовать глуховский каолин, находившийся недалеко от Севска. Предприятие М. Г. Волкова просуществовало недолго и было закрыто в 1768 г. Мануфактура английского купца Ф. Я. Гарднера была основана в селе Вербилки Дмитровского уезда в 1766 г. (ныне Дмитровский фарфоровый завод). В XVIII в. это была крупная централизованная мануфактура с оборотом капитала до 5000 руб., с детальным разделением труда¹¹⁰. На предприятиях Гарднера, отмечалось в «Географическом лексиконе», «каждая вещь должна побывать не менее как в 20 руках, пока она в совершенство не придет»¹¹¹. На мануфактуре применялась рецептура изготовления фарфора, разработанная Виноградовым¹¹².

В 1803 г. в Москве в типографии Московского университета была издана книга И. Я. Голтвинского¹¹³. Автор — один из первых русских специалистов по технологии стекольного производства. Большое внимание в книге уделено сырью, составлению рецептов различного вида стекла и хрусталя. Интересно, что в рецептах составления массы стекла упоминается поташ. Вероятно, открытие Лаксманом глауберовой соли как компонента стекломассы на практике использовалось мало.

Писчебумажная промышленность в России фактически возникла в начале XVIII в. Существовавшие ранее единичные «бумажные мельницы» оказались недолговечными, и материалы петровского времени их уже не упоминали ¹¹⁴. Довольно быстрый рост бумажных заведений в XVIII в.¹¹⁵ объяснялся возросшей потребностью в бумаге для удовлетворения производственных и культурно-бытовых нужд. В первые десятилетия XVIII в. вырабатывалась бумага для письма, печати, картузная, аптечная, патронная, ракетная (для артиллерийской и оружейной стрельбы). Во второй половине столетия около трех четвертей всей производимой бумаги составляла писчая, потреблявшаяся внутри государе ства. Потребителем ее были государственные учреждения в столичных и провинциальных городах, фабричные и заводские конторы, некоторые, главным образом городские, слои населения. Западноевропейская бумага преобладала на русском рынке примерно до конца 20-х гг. XVIII в.¹¹⁶

Бумажные мануфактуры находились в Москве и Петербурге, Московской, Калужской, Ярославской, Воронежской губ., т. е. в основном в Центральном районе, где была сосредоточена обрабатывающая промышленность.

Бумажные мельницы были централизованными мануфактурами небольших размеров, предприятия с сотней рабочих встречались редко. Разнообразные производственные помещения и профессии рабочих свидетельствовали о детальном разделении труда на этих мануфактурах. В специальных амбарах хранилось измельченное тряпье, варился клей для проклейки бумаги, сушилась уже готовая продукция. Нововведением в технике производства бумаги было использование галандров, или ролов, заменивших ступы для измельчения тряпья¹¹⁷. Процесс изготовления бумаги был разделен на несколько последовательных операций, которым соответствовали профессии рабочих (черпальщик, валилыцик, прессовщик, выметчик, сдувалыцик, клеильщик)¹¹⁸.

На примере крупного бумажного производства можно наблюдать своеобразное комбинирование производств, в основе которого лежало использование в качестве сырья отходов одного из них. В XVIII в., помимо тряпья, для изготовления бумаги стали применять солому, отходы парусных, полотняных и канатных мануфактур. Последнее обстоятельство явилось стимулом для заведения бумажных мануфактур владель. дами полотняных заводов. Совмещение выделки полотна и бумаги было характерным для крупнейших мануфактур XVIII в. у И. Затрапезного, А. Гончарова, Ф. Угрюмова.

Бумажные мануфактуры принадлежали в подавляющей массе своей купцам на посессионном праве¹¹⁹.

Мануфактурное производство впервые создавало «раскол между представителями труда и капитала», который «проявлялся во всей силе»¹²⁰. На протяжении XVIII в. в условиях довольно широкого развития мануфактурного производства шел процесс складывания нового социального типа промышленника. Период со второй половины столетия занимает важное место в формировании класса буржуазии в России.

Купечество в первые десятилетия XVIII в. выступало как основная социальная прослойка в среде промышленников¹²¹. Перенос капитала из сферы торговли в промышленность был качественно новым моментом в социальном положении старого феодального купечества, создавая предпосылки для формирования буржуазии. Переход торгового капитала в промышленную сферу способствовал устойчивости и сохранению экономического потенциала ряда крупных купеческих родов, например Евреиновых¹²².

В первой половине XVIII в. предприниматели вкладывали капиталы в строительство промышленных предприятий, используя при этом льготы и поощрения правительства, заинтересованного в создании новых и расширении некоторых старых отраслей. Промышленники, подобные Демидовым, И. Твердышеву, И. Мясникову, М. Походяшинуг И. Затрапезнову, А. Гончарову, были незаурядными людьми, обладавшими хозяйственной инициативой и смекалкой.
Промышленный потенциал Демидовых, крупнейших уральских горнозаводчиков, образовался в результате деятельности двух поколений: выходца из Тульской оружейной слободы Никиты Демидовича Демидова и его сына Акинфия. В середине XVIII в. заводы Демидовых производили свыше 40% всего чугуна России, в начале XIX в. — около 25%¹²³.

Из сибирских купцов происходили крупные деятели южноуральской металлургии И. Б. Твердышев и И. С. Мясников. До начала строительства медеплавильных заводов Твердышев владел винокуренным заведением, поставлял по подряду в казну вино и провиант¹²⁴.

Сочетание промышленной деятельности с торговыми операциями выступает как характерная черта предпринимателя XVIII в. М. Евреинов, один из компанейщиков шелковой мануфактуры в Москве и Петербурге, был поставщиком астраханских товаров на Макарьевскую ярмарку, торговал льном, писчей бумагой, китайскими товарами¹²⁵. М. Затрапезнов владел в Ярославле несколькими домами и лавками, торговал в москательном, коробейном, красильном рядах¹²⁶. Через Петербургский порт вели экспортную и импортную торговлю владельцы полотняных мануфактур Тамес и Затрапезновы, один из первых в России ситценабивных фабрикантов Лиман, владелец керамического завода в Москве Гребенщиков, горнопромышленники Демидовы, Баташевы, Твердышев, Губин и др.¹²⁷

Во второй половине XVIII в. появляется новый тип предпринимателя: скупщик, приобретающий промышленные заведения у владельцев, вынужденных по тем или иным причинам продавать их. Наиболее крупным из них был С. Яковлев. Он происходил из осташковских крестьян, пришел в Москву «с полтиной в кармане», занимался мелочной торговлей, откупами, нажил миллионное состояние. В 1762 г. С. Яковлев получил потомственное дворянство. Первым предприятием, купленным С. Яковлевым в 1764 г., была Большая Ярославская парусно-полотняная мануфактура И. Затрапезнова. Затем он приобрел несколько заводов у П. А. Демидова, гр. Воронцова, Ягужинского. В течение 22 лет Яковлев купил 16 заводов, построил только 9 ¹²⁸. К этому типу предпринимателей можно отнести также М. Губина и Баташевых.
Возможность приобретения промышленных предприятий была показателем наличия у некоторых представителей торгово-промышленного капитала значительных денежных средств¹²⁹. Но подобные случаи были все же редкими и встречались практически только в металлургии.

Промышленники XVIII в. в основной своей массе принадлежали к купеческому сословию, как единичные случаи были выходцами из среды посадских людей, кустарей, крестьян. Дворянское предпринимательство, несмотря на некоторое развитие, главным образом в металлургии, не сыграло существенной роли в развитии и расширении промышленного капитала. В металлургии оно оказалось частным эпизодом, не имевшим продолжения ¹³⁰. В текстильной промышленности, как уже отмечалось, число дворян среди предпринимателей было невелико, главным образом в суконной промышленности.

Процесс складывания социального типа капиталиста-промышленника в XVIII в. еще только начинался и был далек от своего завершения. Предприниматели не являлись носителями новой, отличной от феодальной идеологии. При решении некоторых важных для самих промышленников вопросов они выступали с крепостнических позиций. Характерно, что указ 1736 г., окончательно закрепостивший рабочих мануфактур, был издан по инициативе текстильных фабрикантов И. Затрапезнова, В. Щеголина, Ф. Подсевальщикова, И. П. Тамеса ¹³¹.

Стремление промышленника XVIII в. к самоутверждению себя как личности в рамках феодального общества видно в таком, казалось бы, незначительном эпизоде. Р. Глинков, владелец полотняной мануфактуры, в качестве депутата от г. Серпейска принимал участие в работе Комиссии по составлению нового Уложения. В своем «мнении» он отстаивал преимущественные права купечества на ведение торговли, устройство фабрик и заводов. Интересно его понимание «чести», уважения человека в обществе, особенно в среде крупного купечества. «Не соблаговолено ли будет фабрикантам и купечеству первой гильдии пожаловать шпаги и преимущественно против прочих купцов... Немцы, видя русского купца без шпаги, оказывают ему пренебрежение, а особливо на бирже... знатные иностранные купцы... считают как бы унизительным говорить с русским купцом только потому, что он без шпаги и, следовательно, не имеет чести. Пожалование русскому купечеству чести будет иметь последствием прославление государства»¹³². Понимание «чести» купцом-промышленником не выходит в данном случае из норм феодальной морали.

Чувство достоинства, известное передовой части купцов в последующий период (Н. Полевой, Т. Прохоров, В. Боткин и др.), отсутствует в сознании купечества этого времени. Для крупных промышленников XVIII в. характерно стремление к получению дворянства, и многие из них пополнили ряды дворянского сословия¹³³. Становясь дворянами, предприниматели, вчерашние купцы, начинали лихорадочно обзаводиться «крещеной собственностью»¹³⁴.

Культурный облик промышленника XVIII в. из-за отсутствия обобщенных материалов представить трудно. Можно предполагать, что грамотность не была исключением в среде промышленников, особенно владельцев крупных предприятий, которые, как правило, принадлежали купечеству первых двух гильдий. В числе молодых людей, отправленных Петром I для обучения за границу, был М. Затрапезнов, который в Голландии изучал «холщевое дело»¹³⁵.

Уже упоминалось о записке по поводу указа 1736 г., составленной текстильными фабрикантами. Известно, что грамотными были И. Затрапезнов, И. Докучаев и А. Бабушкин, владельцы суконной и шелковой мануфактур в Москве¹³⁶. И. Твердышев был автором «Изъяснения» о состоянии и нуждах металлургической промышленности в России ¹³⁷.

Обычно за Н. Демидова подписывался его приказчик или сын Акинфий, который получил образование в тульской школе, умел читать и писать. С целью «обозрения горнозаводских промыслов» А.Н.Демидов ездил за границу, был во Фрайбурге, Саксонии, где приобрел минералогический кабинет, подаренный впоследствии Московскому университету¹³⁸. Сын Акинфия Никита Акинфиевич Демидов, унаследовавший от отца хозяйственную инициативу, тоже бывал за границей — в Германии, Голландии, Франции, Италии, Англии. Он не только посещал в этих странах музеи, выставки, приобретал произведения искусства, но интересовался постановкой горного дела и металлургии, бывал на заводах в Голландии и Англии, серебряных рудниках Саксонии¹³⁹. В быту Н. А. Демидов был настоящим барином. Он жил в Москве или подмосковных имениях, окруженный роскошью, не был чужд просвещения, переписывался с Вольтером. Из Петербурга ему присылали все книжные новинки, сатирические журналы «Живописец», «Всякая всячина». Старший из сыновей Акинфия, Прокофий Демидов, был известен в Москве своим богатством, чудачеством и благотворительностью. Он пожертвовал деньги на строительство Воспитательного дома, здания Московского университета, на нужды малых и главных народных училищ, основанных в 80-х гг.¹⁴⁰

Некоторые фабриканты занимались улучшением технологии собственного производства. И. А. Гребенщиков, владелец «ценинной и табачных трубок фабрики», в Москве усовершенствовал майоликовое производство и проводил успешные опыты по изготовлению отечественного фарфора¹⁴¹.

Однако образованность была характерна для незначительной части фабрикантов, а их просвещенность вполне мирилась с жестокостью и чрезмерной эксплуатацией рабочих. Рабочий день не регламентировался и доходил до 13—14 часов. Работа на металлургических мануфактурах была изнурительно тяжелой. «На большем числе текстильных фабрик... бывало, что ткачи насилу и столько денного света имели, дабы тканье свое точно высмотреть... у некоторых фабрикантов строение в таком плохом почине содержится, что теча от снега и дождя сквозь щели неплотных потолков людям работу в руках марает; полы иные ни досками, ни кирпичом не выстланы, а которые выстланы, те гнилы и в досках множество скважин» ¹⁴². Это усугублялось абсолютно бесправным положением рабочих, которые были прикреплены к мануфактуре, не могли по собственному желанию уйти от предпринимателя, т. е. были крепостными людьми. Бесчеловечное обращение фабрикантов с рабочими было причиной неоднократных волнений мастеровых и приписных крестьян. Известно широкое участие уральских работных людей в Крестьянской войне под руководством Е. Пугачева.
Преобладание вотчинной, посессионной мануфактуры, предприятий с крепостными рабочими было характерно для социальной структуры промышленного производства XVIII в. В течение этого времени крепостной труд господствовал в горнозаводской и обрабатывающей промышленности. В первом случае это преобладание сохранилось вплоть до реформы 1861 г., во втором — наемный труд в конце века составлял немногим более 40% ¹⁴³.

Мануфактура в отличие от ремесла выдвинула новое понимание проблемы обучения рабочих. Ученичество, которое стало «естественным спутником мануфактуры»¹⁴⁴, имело свои особенности, связанные с изменением характера рабочей силы в мануфактуре. В отличие от ремесленника, «функции совокупного рабочего мануфактуры» становились разными «по степени тонкости и трудности», поэтому частичные рабочие нуждались в различной степени образования. Таким образом, мануфактура впервые создавала условия разделения рабочих на «обученных и необученных»¹⁴⁵. Ученичество в мануфактуре имело целью создание кадров искусных детальных рабочих, от квалификации которых в конечном итоге зависели и рост и углубление разделения труда. Это обстоятельство имело немаловажное значение для дальнейшего развития промышленности. «Крупная машинная индустрия не могла бы так быстро развиться в пореформенный период, если бы позади нее не стояла продолжительная эпоха подготовки рабочих мануфактурой»¹⁴⁶.

Первое время большая роль в обучении русских учеников принадлежала мастерам-иностранцам. Правительство, стремясь решить проблему обучения русских учеников мастерами-иностранцами, занимало в этом вопросе активную позицию. В регламенте Мануфактур-коллегии 1723 г. в специальном пункте «О искусных мастерах и обучении учеников» было записано: «над заводчиками фабрик и мануфактур смотреть •накрепко, чтоб каждый при своих фабриках добрых и искусных мастеров имел, у которых бы русские обучались совершенно так, чтоб впредь могли сами за мастеров работать, дабы сделанные вещи российским мануфактурам и фабрикам могли славу принести»¹⁴⁷.

Обучение, как правило, было длительным: семь лет учебы и три года работы на мануфактуре в качестве ученика. В «Доношении» 1727 г. в тарифную комиссию, автором которого, вероятно, был И. Затрапезяиков, отмечалось, что «никакой ученик не делает толстых полотен скорее пяти, а иной и в 10 лет не обучится тонкого ткачества»¹⁴⁸.

Ученичество было распространенной формой повышения профессионального уровня рабочих в металлургии.

В 30-е гг. Урал становится школой подготовки технически грамотных кадров в металлургической промышленности, особенно в медеплавильном производстве¹⁴⁹.
Мануфактура впервые создала новую форму обучения — профессиональную школу. Первые две такие школы для детей обедневших дворян и нижних заводских чинов были открыты в 1716 г. по инициативе В. Геннина при Петровском заводе в Олонецком крае. В первой обучали арифметике, геометрии, рисованию, артиллерии, инженерному делу; во второй — готовили мастеров доменного, пушечного, якорного, эфесного дела. К 20-м гг. в школах при Олонецких заводах было около 300 учеников¹⁵⁰.

Инициатором развития горнозаводских школ на Урале был В.Н.Татищев. На Урале первая профессиональная школа, так называемая словесная и арифметическая, появилась в 20-е гг. при Екатеринбургском заводе. В ней обучали чтению, письму, арифметике детей работных людей завода¹⁵¹. В 30-е гг. при Каменском, Верх-Исетском, Уктусском, Полевском, Алапаевском, Лялинском и Сысертском казенных заводах были открыты латинская и немецкая школы, которые комплектовались из детей привилегированных сословий и готовили административные кадры для завода. Заводские школы на Урале были первыми государственными сословными учебными заведениями. Дети мастеровых и работных людей составляли до 80% всех учащихся, которые после окончания обучения пополняли кадры уральских рабочих¹⁵². В 1734 г., в первый год приезда В. Н. Татищева на Урал, существовала только одна школа в Екатеринбурге, в которой было 108 учеников, через два года, в 1736 г., действовало уже 14 школ с 744 учащимися¹⁵³. Правда, в последующие годы некоторые школы, вероятно, прекратили существование. В 1742 г. в ведении Правления уральских заводов находилось 11 школ с 570 учащимися¹⁵⁴. Обучение в школах дополнялось практическими занятиями на заводах. В. Н. Татищев был сторонником сочетания в обучении теории и практики. «Не только присматриваться, — писал он, — но и руками по возможности применяться, и о искусстве ремесла — в чем оное состоит — внятно уведомиться и рассуждать»¹⁵⁵.

Неоднозначным было отношение предпринимателей к организации: школ на частных заводах. На мануфактурах Твердышева и Мясникова были «учреждены для малолетних училища, где обучают российской грамоте и по успехам их определяются в разные заводские должности»¹⁵⁶. А вот Акинфий Демидов и Строгановы возражали против введения при заводах школ. А. Демидов писал в одном из своих донесений властям: «обывательских детей от 6 до 12 лет в школах обучать охотников, а в неволю не принуждать, понеже такого возраста многие заводские работы исправляют и при добыче руд железных и медных руд: на пожеги и в прочих легких работах и у мастеров в науках бывают»¹⁵⁷. Этот документ любопытен. Он свидетельствует, во-первых, о применении детского труда далеко не на легких работах, как писал Демидов, а на очень тяжелых, какой, безусловно, была доставка для обжигания руды, и, во-вторых, для предпринимателей наиболее удобной формой обучения практике заводского дела все же было ученичество. Только в. 1750 г., уже после смерти А. Демидова, была открыта школа при Нижне-Тагильском заводе¹⁵⁸.

В XVIII в. в России возникло первое высшее учебное заведение в области горнозаводского дела — в 1773 г. в Петербурге был открыт Горный институт.
В XVIII в. формировались основные принципы строительства и организационно-технической структуры предприятий. В книге В. И. Геннина, первом в России описании уральских металлургических заводов,, давалась «ситуация оных заводов», и «показание с чертежами как плотины и каждую фабрику с фундамента строить и что к тому надобно», инструкции плотинному, доменному мастеру, специалистам по лужению жести, плющильному, железорезному делу и т. д.¹⁵⁹.

При наличии уже некоторых экономических связей между районами и предприятиями однотипность структуры заводов, технологии производства и вырабатываемой продукции становилась необходимой предпосылкой развития крупного производства.

Новым явлением в технологии крупного производства было возникновение пробирного дела, т. е. создание единого образца изделий до начала его массового производства. Пробирное дело появилось прежде всего в новых отраслях, возникших в XVIII в.: выплавка меди и серебра, производство цветного стекла и фарфора. «Пробирная изба, при ней весы» обозначена на плане Екатеринбургского завода, «пробовальные ученики» были на Полевском медном заводе¹⁶⁰ Упоминания о пробирных мастерских и их необходимости встречаются в технических руководствах того времени. Описание пробирной печи, инструментов к ней, процесса получения во время пробы металла из руды есть в книге М. В. Ломоносова¹⁶¹. Пробирному делу посвящена специальная глава в книге И. А. Шлаттера: «О пробирных рудных плавках, как их производить должно», в которой автор писал, что «пробная плавка при плавильном заводе состоит в исследовании работ, дабы видеть не возможно .ли что к лучшему привести и притом достоверным быть, действительно ли представленное полезно»¹⁶².

Наряду с описанием технических устройств, технологии производства большое значение для развития и унификации крупного производства имели графические материалы, которые становятся непременной частью технической литературы XVIII в. Рисунки в книге В. Геннина были первыми графическими изображениями заводов, рудников, отдельных цехов.

Во второй половине столетия вместо рисунков появляются технические чертежи¹⁶³. Рисунки и чертежи, усиливая наглядность технических руководств, повышали их практическое значение. Составление планов, чертежей входило в обязанности специалистов. Маркшейдер, например, должен был «подземные штольни, орты, квершлаги, штреки, штребны и шахты снимать на планы и со оных сочинять прорезы»¹⁶⁴. Более 30 таблиц и чертежей с подробным описанием их содержит книга И. А. Шлаттера¹⁶⁵. Они дают представление о процессе добывания руды, различных способах крепления шахт, инструментах рудокопа, различных стадиях подготовки руды к плавке, особенно последних: толчение, промывание и разбирание руды. Рисунки и чертежи наглядно показывают, как выглядят и работают ручной ворот (гепель), конный привод, вододействующая и «огнедействующая» машины, поднимающие руду из шахты, как устроены механизмы «к поправлению воздуха в шахте».

Вода, как известно, являлась наиболее распространенным источником энергии для приведения в действие механизмов мануфактурного производства. Это довольно хорошо понималось и практиками, и авторами технических трудов, и некоторыми учеными. «Вода,— писал Шлаттер,— есть наилучшая и нужнейшая вещь между всеми прочими силами к приводу в действие машин, и что она великую силу имеет, а о том никто сомневаться не может...», «узнавание водяной силы и как оную с пользой употреблять» требует знания математики, «размышлений и опытов»¹⁶⁶. В 1788 г. воспитанником Московского университета М. И. Панкевичем была защищена магистерская диссертация «Об особенных гидравлических машинах, которыми помощью действия упругих паров воды и давления атмосферы вода может быть подтянута до чрезвычайной высоты и пр.»¹⁶⁷ Это была первая в России научная работа о паровых машинах, используемых для подсобных операций.

В мануфактурном производстве использовалось немало механизмов, главным образом для выполнения трудоемких подготовительных операций: перетаскивания тяжестей, вращения механизмов, нагнетания воздуха в домну, поднятия молота, проветривания шахт и т. д. Однако все эти механизмы не затрагивали рабочую машину и поэтому не революционизировали способа производства¹⁶⁸.

Но использование механизмов в производстве было толчком для развития изобретательства, которое становится характерной чертой мануфактуры и получает довольно широкое распространение в XVIII в.¹⁶⁹ Русские изобретатели, как правило выходцы из народа, самоучки, поражают современного человека широтой своих научных и общественно- культурных интересов. Так, А. К. Нартов, создатель первого в мире токарно-винторезного станка, уделял много внимания сохранению уникального собрания приборов и художественных произведений петровской эпохи. В 1755 г. он завершил работу над книгой «Театр махинарум, или Ясное зрелище махин», которая была своеобразной энциклопедией по вопросам станкостроения, медальерного и токарного искусства своего времени. Широкий круг интересов отличал И. И. Ползунова, русского теплотехника, создателя первой в России паросиловой установки.

Паровая машина, предназначавшаяся для откачки воды из подземных выработок, впервые появилась в России в 1717—1718 гг.¹⁷⁰ Упоминание о «водоливных машинах» на рудниках встречается в работах М.В.Ломоносова и И. А. Шлаттера, изданных в 60-х гг. XVIII в. Шлаттер дал подробное описание такой машины и чертежи для ее изготовления¹⁷¹. И. И. Ползунов впервые выдвинул идею использовать силу пара в качестве двигателя и «огонь слугою к машинам склонить». В августе 1766 г. на Барнаульском заводе была введена в действие первая в истории паросиловая установка, предназначенная для привода в действие заводских механизмов. Однако судьба этого изобретения Ползунова была трагична. Машина проработала полгода на Барнаульском заводе, была остановлена, а через 14 лет вовсе уничтожена.

Изобретательство было показателем развития производительных сил. Но это был показатель максимальных возможностей культуры мануфактурного производства. В изобретательстве уникальных машин, а также, что особенно важно, в создании простых и достаточно широко используемых в производстве механизмов (домны, кричные горны, плющильные станы, цилиндрические меха и т. д.) овеществлялась деятельность людей в сфере промышленности, создавая определенный уровень материальной культуры общества.

В условиях разложения феодально-крепостнической системы феодальные производственные отношения уже сдерживали общественный прогресс, а не способствовали его развитию. В этом заключалась одна из серьезных причин печальной судьбы многих технических изобретений второй половины XVIII в.

Мануфактура в XVIII в. создала более высокий уровень культуры промышленного производства по сравнению с ремеслом и промыслами. Регионально-хозяйственная специализация, возникновение новых отраслей, освоение новых технических средств и технологических методов, поиски и начало использования новых природных ресурсов были достигнуты на стадии мануфактуры. Главным критерием, определявшим высокий по сравнению с мелким производством уровень культуры мануфактурной промышленности, является производительность труда.

Для мануфактурного производства характерен рост производительности труда на протяжении всего рассматриваемого времени. В металлургии в первой половине XVIII в. уральские домны имели самую высокую в России производительность — 100—130 пудов в сутки¹⁷². В конце 60-х гг. суточная производительность домны на крупнейших уральских заводах — Кыштымском, Нижне-Тагильском, Невьянском — составляла 400—700 пудов. Резко повысилась производительность домны — до 900 пудов в сутки — в результате введения поршневых мехов, в конце века. В целом по России производительность домны с 1740 по 1770 г. увеличилась на 15—20%¹⁷³.

В XVIII в. на мануфактурах выросла производительность труда в кричном производстве. На Урале мастер с подмастерьем за день вырабатывал крицу железа весом 10—12 пудов. На тульских заводах в предшествующем столетии за сутки вырабатывалось не более 6 пудов железа¹⁷⁴. Производительность крестьянских горнов не превышала. 4 пудов¹⁷⁵. Увеличение объема выпускаемой продукции на мануфактурах достигалось также благодаря улучшению технологии производства¹⁷⁶.

В силу этих причин мануфактура в металлургии наиболее быстро вытеснила крестьянские домницы и ручные горны в производстве полосного железа. Уже в 60-е гг. XVIII в. основная масса чугуна и железа производилась на вододействующих доменных и молотовых заводах. К концу века кустарная выработка железа встречалась редко в. глухих отдаленных местах, мало связанных с рынком, куда заводская продукция не доходила.

В текстильном производстве мануфактура также способствовала повышению производительности труда. Например, самопрялка, появившаяся на полотняных мануфактурах в середине XVIII в., увеличивала производительность труда по сравнению с ручным веретеном на 15%¹⁷⁷.

Текстильная мануфактура в целом несомненно повышала производительность труда. Но уже в XVIII в. этот уровень был различным в мануфактурах с вольнонаемным и крепостным трудом¹⁷⁸.

Главным потребителем продукции металлургической мануфактуры (орудия, оружие, военные припасы, якоря, кровельное и полосное железо, проволока, «штыковая» медь) практически на протяжении всего XVIII в. были казна и внешний рынок. В середине века Россия занимала первенствующее положение в мировом производстве чугуна и железа и превратилась в одного из ведущих экспортеров железа в европейские страны. В конце XVIII в. спрос на русское железо на внешнем рынке был наивысшим, затем он стал сокращаться¹⁷⁹ .

Мануфактурная металлообработка в XVIII в. была развита незначительно, и потребности внутреннего рынка в различных изделиях хозяйственного и бытового назначения практически полностью удовлетворялись мелкими товаропроизводителями. Однако во второй половине XVIII в. мануфактура начала постепенно расширять ассортимент железных и медных изделий, предназначенных для вольной продажи. К потребителям внутреннего рынка приспособили производство на своих заводах крупнейшие предприниматели второй половины XVIII в. Баташевы. В 1763 г. они получили право продавать котлы, топоры, молоты и другие орудия труда «во всех российских городах, где походят»¹⁸⁰. Основанный в 1784 г. Снаведовский завод с самого начала занимался изготовлением различной чугунной посуды¹⁸¹. Но вместе с этим военные заказы продолжали сохранять исключительно важное значение для роста капиталов этих промышленников¹⁸². Различные орудия труда крестьянина и ремесленника, посуду изготовляли уральские заводы (дверные крюки, колесная клепань, кузнечные наковальни, лопаты, пилы, сковороды, осветительные приборы, коробки для сахара, чая, чайники и проч.)¹⁸³.

Во второй половине XVIII в. в небольших размерах осуществлялась торговля фарфором. В Петербурге в казенной лавке Гостиного двора продавались изделия императорского фарфорового завода; был в продаже фарфор мануфактуры Гарднера. В основном в XVIII в. при незначительной торговле фарфором продавался главным образом иностранный фарфор — английский, саксонский, французский¹⁸⁴. Редкостью в домашнем обиходе была стеклянная посуда. В «мнении» одного из депутатов Уложенной комиссии отмечалось, что «делаемая па заводах посуда и бутылки не только в знатных, но и средних домах почти не употребляются, а по большей части они идут па кабаки»¹⁸⁵.

В текстильной промышленности мануфактура во всех отраслях расширила ассортимент вырабатываемых тканей¹⁸⁶. На протяжении всего XVIII в. казна сохраняла свое значение как основной потребитель изделий крупной полотняной и суконной промышленности. Шелковые мануфактуры, связанные с внутренним рынком, обслуживали главным образом привилегированные слои населения. Только к концу века продукция мануфактур, прежде всего полотняной, стала проникать в более широкую среду городского покупателя. Здесь стали вырабатывать пестряди и затрапезы, дешевые сорта носильных тканей¹⁸⁷.

Ткани мануфактурной выработки даже в конце века практически: не проникали в деревню; крестьяне продолжали использовать для одежды материалы крестьянского производства: холст, сермяжное сукно, холщевую, реже бумажную набойку. Помимо традиций немаловажную роль в этом играла высокая цена мануфактурных тканей. К тому же пошив одежды для населения и обмундирования по заказам военного ведомства осуществлялся портными-ремесленниками.
Таким образом, в системе товарно-денежных отношений второй половины XVIII в. мануфактура занимала определенное место, но она не могла еще успешно конкурировать с мелкими товаропроизводителями в изготовлении продукции массового спроса. Однако связь с внутренним рынком, вполне определившаяся во второй половине XVIII в., свидетельствовала об органичности мануфактуры как элемента системы новых социально-экономических отношений, которые формируются в это время как капиталистический уклад. Период оформления новых социально-экономических отношений как капиталистического уклада являлся временем, когда можно говорить о мануфактурном периоде в промышленности России, так как именно органичность мануфактуры в системе экономики наряду с количественным фактором определяла устойчивость мануфактурного производства как стадии промышленного развития.

Мануфактура была важным элементом культурно-экономической жизни общества, сыграла известную роль в процессе городообразования¹⁸⁸, способствовала складыванию экономического единства, являвшегося определяющим признаком формирования нации. Но феодальные производственные отношения в условиях разложения феодально-крепостнической системы, начавшегося во второй половине столетия, тормозили дальнейший общественно-экономический прогресс. Новые процессы в мануфактуре, применявшей вольнонаемный и крепостной труд, наметились уже в конце XVIII в. Более высокая производительность труда капиталистической мануфактуры в конечном счете определила ее жизнеспособность и устойчивость в социально-экономической жизни России и переход на стадию фабричной индустрии.

---

¹В 1725 г. в России насчитывалось примерно 130—140 предприятий мануфактурного типа, в 60-х гг. — около 500, а в конце века (по данным 1804 г.) — уже более 1000 мануфактур. — Пажитнов К. А. К вопросу о переломе в мануфактурной промышленности XVIII в. — Вопросы истории, 1948, № 3, с. 61, 62. Эти цифры в силу несовершенства тогдашней статистики нужно рассматривать как приблизительные. Их интерес не в абсолютной точности, а в характеристике динамики мануфактурного производства. В литературе встречаются и другие данные о росте мануфактур России в XVIII в. — Заозерская Е. И. К вопросу о развитии крупной промышленности в России в XVIII веке. — Вопросы; истории, 1947, № 12, с. 64, 65.
²Это отражено в обширном законодательстве, касавшемся вопросов промышленности. См., например: ПСЗ, т. V, № 2876 — «О заведении суконных заводов»,. 1715 г.; № 3089 — «Жалованная грамота на исключительное заведение в России фабрик для делания всяких материй и парчей», 1717 г.; № 3142 — «О взятии свидетельств мастеровым людям, желающим определиться на мануфактуры»,. 1718 г.; № 3174 — «О даче фабрикантам Турчанинову и Цымбальникову на размножение полотняного завода грамоты», 1718 г.; № 3176 — «Доношение фабриканта Алексея Милютина о пожаловании ему на делание шелковых лент...»,. 1718 г.; № 3464 — «Берг-привилегия», 1719 г.; т. VI, № 3708 — «Регламент главного магистрата», 1721 г.; № 3711—«О разрешении покупать к заводам крепостных», 1721 г.; т. VII, № 4345 — «О заведении в России фабрик», 1723 г.; № 4378 — «Регламент Мануфактур-коллегии», 1723 г.; и др.
³Шафиров П. Рассуждение... о причинах Свейской войны. Спб., 1722, с. 15.
⁴Кашинцев Д. История металлургии Урала. М.—Л., 1939, с. 74.
⁵Там же, с. 92.
⁶Базилевич К. В. На старейших полотняных фабриках. — Архив истории труда в России, 1923, кн. 10, с. 12—13.
⁷Покшишевский В. В. Территориальное формирование промышленного комплекса Петербурга в XVIII—XIX вв. — Вопросы географии, 1950, сб. 20, ист. география, с. 129—130.
⁸Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII в. на Урале. М., 1936, с. 131.
⁹Мешалин И. В. Промышленность России во второй половине XVIII в. и ее
территориальное размещение. — В кн.: Известия Всесоюзного географического общества, 1941, т. 73, вып. 2; Дробижев В. 3,. Ковальченко И. Д., Муравьев А. В. Историческая география СССР. М., 1973, с. 233—240.
¹⁰Павленко. Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 56.
¹¹Пажитнов К. А. Очерки истории текстильной промышленности дореволюционной России. Шерстяная промышленность. М., 1955, с. 15—16; Он же. Хлопчатобумажная, льнопеньковая и шелковая промышленность. М., 1958, с. 307; Дюбюк Е. Полотняная промышленность Костромского края во второй половине XVIII —первой половине XIX века. Кострома, 1921, с. 22; Мешалин И. В. Текстильная промышленность крестьян Московской губернии в XVIII — первой половине XIX века, с. 107.
¹²Любомиров П. К. Указ. соч., с. 600—605.
¹³В 1755 г. начала действовать в Красном Селе «ситцевая и выбойчатая фабрика» Чанберлина и Козенса, в 1767 г. в Шлиссельбурге — мануфактура Лимана. — Дмитриев Н. Н. Первые русские ситценабивные мануфактуры XVIII в. М — Л., 1935, с. 14, 34. В Европе первые ситценабивные мануфактуры были основаны в Мюльгаузене (Германия) в 1746 г., в Англии — в 1763 г. — Столпянский П. Н. Из истории производств С.-Петербурга за 18 век и первую четверть 19 века. — Архив истории труда, 1921, кн. 2, с. 94.
¹⁴Гарелин Я. П. Город Иваново-Вознесенск, или бывшее село Иваново, и Вознесенский Посад, ч. I. Шуя, 1885, с. 147—148; Мешалин Pi В. Текстильная промышленность.., с. 104.
¹⁵ПСЗ, т. XIV, № 10285.
¹⁶Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 423, 425, 480—481; Демиховский К. К. Возникновение и развитие приокской металлургии во второй половине XVIII в — Учен. зап. Пермского гос. ун-та, т. XVII, вып. 4, 1961
¹⁷Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 315.
¹⁸«Та магнитная руда такова, что из 100 фунтов руды выходит 30 или 40 фунтов самого доброго железа», — так писали «рудознатцы», обследовавшие богатые железорудные места на Урале. — Там же, с. 338.
¹⁹Очерки русской культуры XVII в., ч. 1, с. 110.
²⁰Белов В. Д. Исторический очерк уральских горных заводов. Спб., 1896, с. 25.
²¹Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 355—359.
²²Исторический архив, т. IX. М., 1953, с. 286—321 (подсчеты наши. —Л. К.). Данные взяты из ведомости действовавших заводов на 1853 г., т. е. в ней не учитывались предприятия, прекратившие работу к этому времени.
²³Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 382; Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 87, 512.
²⁴Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 431.
²⁵Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в. М., 1962, с. 461— 463; Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 437; Кашинцев Д. Указ. соч.,. с. 112—113.
²⁶За три десятилетия (1741—1770) купцами было построено 79 заводов, за предыдущие 40 лет (1701—1740) — 36, а за последующие 30 лет (1771— 1800)—только 8 заводов., За то же время дворянам соответственно принадлежало 29 заводов, 1 завод и 13 заводов. — Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 463.
²⁷За период 1751 — 1780 гг. казна, например, передала в частные руки 22 металлургических завода. Это наибольшее число проданных казенных заводов за весь XVIII в. —Там же, с. 458.
²⁸Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 224.
²⁹Струмилин С. Г. Очерки по истории черной металлургии в СССР. М., 1867, с. 129.
³⁰Глаголева А. П. Олонецкие металлургические заводы при Петре I. — Исторические записки, т. 35, 1950, с. 191. В. И. Геннин (1676—1750) работал в России с 1698 г. С 1713 г. он был начальником Олонецких горных заводов, с 1722 г. — уральских.
³¹Свиньин П. Заводы, бывшие И. Р. Баташева, а ныне принадлежавшие генерал-лейтенанту Д. Д. Шепелеву и его детям. Спб., 1826, с. 13.
³²Горловский М. А. К .истории основания Екатеринбурга. — исторические записки, т. 39, 1952, с. 173—180.
³³Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 460.
³⁴В конце XVIII в. представителям пяти купеческих фамилий принадлежало свыше Уз всех действовавших на Урале заводов. Этими владельцами были Яковлевы, Осокины, Твердышев и Мясников, Губин, Турчанинов. Как видно, среди них нет Демидовых, которые к этому времени уже передали свои уральские заводы С. Яковлеву. — Там же, с. 271.
³⁵На протяжении XVIII в. в этом районе в создании металлургии участвовало 47 купеческих фамилий. К концу века только 8 из них сохранило свое производство, среди которых крупнейшими были Баташевы.— Там же, с. 214.
³⁶Кашинцев Д. Указ. соч., с. 174; Очерки русской культуры XVII в., ч. 1, с. 111.
³⁷Кашинцев Д. Указ. соч., с. 82.
³⁸В начале XVIII в. строили домны 5x5 сажен (примерно 100 кв. м), вместо 4X4 саж. в прежние годы. — Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 63: Кашинцев Д. Указ. соч., с. 141.
³⁹Геннин В. И. Описание уральских и сибирских заводов, с. 169—170.
⁴⁰Там же, с. 160—161.
⁴¹Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 71; Кашинцев Д. Указ. соч., с. 195.
⁴²Уклад — мягкая сталь, впоследствии известная как «сырцовая сталь».
⁴³Кашинцев Д. Указ. соч., с. 198; Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 455.
⁴⁴Во 2-й половине XVIII в. полосное железо составляло до 96% всей продукции Уральских заводов. — Кашин дев Д. Указ. соч., с. 136.
⁴⁵Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 159—160.
⁴⁶Ново крещен ных Н. Н. Чермозский завод, его прошлое, настоящее и летопись событий. Спб., 1889, с. 17.
⁴⁷Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 221; Кашинцев Д. Указ. соч., с. 199. Суксунский завод существует до настоящего времени как Оптико-механический завод по производству медицинского оборудования.
⁴⁸Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 166. В XVII в. во всех подразделениях завода было не более 22 специалистов.
⁴⁹Очерки русской культуры XVII в., ч. 1, с. 114.
⁵⁰«Мануфактурный период, — отмечал Маркс, — упрощает, улучшает и разнообразит рабочие инструменты путем приспособления их к исключительным особым функциям частичных рабочих». — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 353.
⁵¹Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 162.
⁵²Например, в молотовом производстве в зависимости от назначения применялись клещи: взварные — для проварки железных криц, кричные — для держания криц». тягальные — для вытаскивания железа из горна, вытягивания железа в полосы; молоты: боевые — для обработки железа, ко лотушные — для обработки поделочного железа малых форм. — Геинин В. И. Указ. соч., с. 636, 638, 639.
⁵³Там же, с. 635—647.
⁵⁴Иностранные термины, вошедшие в русский язык, встречаются в работе В. И. Геннина. Например, бергрот — корыто, употребляемое при горных работах, похверк — толчея, лихтлог — воздушная шахта, опускаемая в штольню для очищения воздуха в руднике, гашпель — ворот для подъема воды и руды, маркшейдер— горный инженер, производивший съемку подземных выработок, гармахер — рабочий, очищающий медь при горне, гитенмеистер — плавильный мастер, наблюдавший за устройством плавильных печей и за плавкой руды и т. д. — Геннин В. И. Указ. соч., с. 634—647.
⁵⁵Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 168—169.
⁵⁶Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 243.
⁵⁷Кашинцев Д. Указ. соч., с. 185—186; Свиньин П. Указ. соч., с. 48. На заводах П. С. Яковлева на Урале эти меха устанавливал его крепостной И. Г. Зыкин, работавший мастером.
⁵⁸Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 65—66; Кашинцев Д. Указ. соч., с. 188.
⁵⁹Карпенко 3. Г. Горная и металлургическая промышленность Западной Сибири в 1700—1861 гг. Новосибирск, 1963, с. 41; Открытие и начало разработки угольных месторождений в России. М.—Л., 1952, с. 52, 93, 138, 225; Шухардин С. В. Русская наука о разработке ископаемого угля В XVIII в. М., 1950, с. 51.
⁶⁰Шухардин С. В. Указ. соч., с. 51. «Как по многим опытам, так и по свидетельству Горного корпуса, где приказано было оный использовать, оказался годным для домашнего употребления и на все заводские огненные изделья противу дров с преимущественною пользою». — Львов Н. А. О пользе и употреблении* русского земляного угля. Спб., 1799, с. 2.
⁶¹Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 429—430, 434.
⁶²Там же, с. 505.
⁶³В 60-е гг. XVIII в. оно объединяло 80% рабочих и давало 80% суммы производства всей обрабатывающей промышленности. — Дробижев В. 3. и др.. Историческая география СССР, с. 233.
⁶⁴3аозерская Е. И. Развитие легкой промышленности в Москве.., с. 124. «Хамовное дело» было известно еще в предшествующем столетии. Существует двоякое объяснение этого термина: от шведского «hamo» (рубашка) или от индийского «хаман» (полотно). — Довнар-Запольский М. В. Торговля и промышленность Москвы в XVI—XVII вв. —В кн.: Москва в ее прошлом и настоящем, ч. III, вып. 6. М., б. г., с. 59.
⁶⁵ПСЗ, т. V, № 2876 (1715 г.).
⁶⁶3аозерская Е. И. Развитие легкой промышленности в Москве.., с. 186.
⁶⁷ПСЗ, т. V, № 2876 (1715 г.).
⁶⁸ПСЗ, т. V, № 3176; Коган И. И. Московские шелковые фабрики первой половины XVIII в.— Старая Москва, сб. I, М., 1929, с. 127—128; Заозерская Е. И. Развитие легкой промышленности в Москве.., с. 293—294.
⁶⁹ПСЗ, т. V, № 3089.
⁷⁰3аозерская Е. И. Развитие легкой промышленности в Москве.., с. 311.
⁷¹Это предприятия Ивана и Матвея Евреиновых, Панкрата Колосова, Андрея Бабушкина и братьев Лазаревых — Когап И. И. Указ. соч., с. 130.
⁷²3аозерская Е. И. Мануфактура при Петре I, прилож.; Она же. Развитие легкой промышленности в Москве.., прилож.; Пажитнов К. А. Очерки... Шерстяная промышленность. Хлопчатобумажная, льнопеньковая и шелковая промышленность, с. 168, 308; Коган И. И. Указ. соч., с. 129, 130; Хрестоматия по истории СССР. XVIII век. Сост. М. Т. Белявский, Н. И. Павленко. М., 1963, с. 305—326 (подсчеты наши. — Л. К.)
⁷³В конце 70-х гг. XVIII в. купцам принадлежало 130 текстильных предприятий, дворянам — только 54. По отраслям это соотношение было разным. Владельцы из среды купечества преобладали в шелковой (45 купцов и 5 дворян) и полотняной промышленности (56 купцов и 18 дворян). В суконной промышленности число владельцев из купцов и дворян было почти равным (29 и 31). Подсчеты сделаны по «Ведомости о предприятиях легкой промышленности 1788 г.», опубликованной в «Хрестоматии по истории СССР. XVIII век», с. 305—326. В ряде случаев, когда в ведомости не указана социальная принадлежность владельца, они учитывались как купцы.
⁷⁴Рубинштей н Е. И. Полотняная и бумажная мануфактура Гончаровых во второй половине XVIII в. М., 1975, с. 42.
⁷⁵Кириллова Л. А. Русское мануфактурное льноткачество XVIII — первой половины XIX в.— Сб. трудов НИИ худ. пром., вып. 6. М., 1972, с. 189—190.
⁷⁶Рубинштейн Е. И. Указ. соч., с. 42; Грязнов А. Ф. Ярославская большая мануфактура. М., 1910, с. 11.
⁷⁷Берд — часть ткацкого стана, инструмент для прибоя утка к основе.
⁷⁸Пажитнов К. А. Очерки... Шерстяная промышленность, с. 12.
⁷⁹Рубинштейн Е. И. Указ. соч., с. 43; Дмитриев Н. Н. Указ. соч.,. с. 76—84. Подобные случаи уже встречались в металлургии. «Одним из наиболее совершенных созданий мануфактуры, — писал К. Маркс, — была мастерская для производства самих орудий труда, особенно сложных механических аппаратов, уже применявшихся в то время». — Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 381.
⁸⁰На полотняно-парусных мануфактурах работали чесальщики, шлихтовальщики,, прядильщики, мотальщики, шпульники, ткачи, белилыдики, шкеперы, сымальщики, вспомогательные рабочие; на суконных — шерсторазбиратели, верхостригатели, шерстосниматели, шерстомыляры, шерстобиты, чесальщики, щипалыцики„. скребелыдики, кардовщики, прядильщики, бобинщики, ткачи, шпульники, сновальщики, сукновалятели, дрогшейдеры, прессовщики; на шелкоткацких — шпульники, бобинщики, ткачи, переборщики, угольщики, рисовальщики; на ситценабивных — белилыдики, сушильники, набойщики, штриховальщики. — Курицын И. С. Указ. соч., с. 144; Дмитриев Н. Н. Указ. соч., с. 111; Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 32; Рубинштейн Е. И. Указ. с.оч., с. 53.
⁸¹Равендук — полотно для мелких парусов, фламское полотно беленое — употреблялось для белья вообще, полубеленое — для армейского белья. На мануфактуре XVIII в. вырабатывался также канифас — новый вид плотной полосатой льняой или хлопчатобумажной ткани.
⁸²Курицын И. С. Указ. соч., с. 144, 145; Коган И. И. Указ. соч., с. 139.
⁸³Цейтлин Е. А. Очерки истории текстильной техники. М.—Л., 1940, с. 131; Дмитриев Н. Н. Указ. соч., с. 67.
⁸⁴Грязнов А. Ф. Указ. соч., с. 48.
⁸⁵ПСЗ, т. XI, № 8440, 1741 г., 2 сентября.
⁸⁶Дмитриев Н. Н. Указ. соч., с. 85. Изложение нового способа беления было опубликовано: Труды ВЭО, 1794, ч. XIX, с. 85—115.
⁸⁷Гарелин Я. П. Указ. соч., с. 141—148.
⁸⁸Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 102. В петровское время обработка пеньки полностью осуществлялась в стенах мануфактуры.
⁸⁹Дюбюк Е. Указ. соч., с. 12—13. К таким мануфактурам можно отнести предприятия П. Хлебникова в Пронске (1059 человек), Л. Лугина в Туле (1295 человек), Яковлевых в Ярославле (2637 человек), Земсковых в Московском уезде (1031 человек), Гончарова в М. Ярославце (2559 человек) и в Москве (3479 человек).
⁹⁰Рубинштейн Е. И. Указ. соч., с. 71.
⁹¹Семевский В. И. Крестьяне в царствование Екатерины II, т. 1. Спб., 1881». с. 71—72.
⁹²Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 67.
⁹³Там же, с. 127.
⁹⁴Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 432.
⁹⁵Цейтлин М. А. Очерки по истории развития стекольной промышленности в России. М.—Л., 1939, с. 37.
⁹⁶Очерки русской культуры XVII в., ч. 1, с. 108—109. Духанинский завод Койета
работал до 1702 г. Затем он перешел в руки других владельцев, а с 1719 г. принадлежал П. Вестову, владельцу первого в России сахарно-рафинадного завода в Петербурге. Измайловский стекольный завод действовал до 1707 г.— Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 192; Безбородов М. А. Очерки по истории русского стеклоделия. М., 1952, с. 20.
⁹⁷Сб. РИО, т. 11, 1873, с. 125; Цейтлин А. М. Указ. соч., с. 27.
⁹⁸3аозерская Е. И. Мануфактура при Петре I, с. 174—175.
⁹⁹Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 193; Безбородов М. А. Указ. соч., с. 23.
¹⁰⁰Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 194—198.
¹⁰¹Цейтлин М. А. Указ. соч., с. 65.
¹⁰²В 60-е гг. число рабочих на мануфактурах было различным, как правило, от 15—16 до 60—65 человек. Исключение составляли заводы Мальцевых, на которых работало до 165 человек. — Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 198.
¹⁰³Описание процесса производства стекла см.: Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 195.
¹⁰⁴Лаксман К. Г. О введении в употребление щелочной ископаемой соли на стеклоплавильных заводах вместо поташа.—Труды ВЭО, 1798,. ч. III, с. 240—251.
¹⁰⁵Там же, с. 241.
¹⁰⁶Цейтлин М. А. Указ. соч., с. 36—37.
¹⁰⁷Там же, с. 31—33.
¹⁰⁸В Европе к этому времени существовали две подобные мануфактуры: в Майсене, построенная в 1710 г. изобретателем европейского фарфора И. Беттгером, и в Вене —в 1718 г.— Лихачева Д. М. К истории зарождения частных фарфоровых фабрик в России. — Сб. трудов НИИ худ. пром., вып. 6. М., 1972, с. 167.
¹⁰⁹Там же, с. 184.
¹¹⁰Там же, с. 167, 170, 173.
¹¹¹Полунин Ф. Географический лексикон Российского государства, с. 84.
¹¹²Лихачева Д. М. Указ. соч., с. 182.
¹¹³Голтвинский И. Наставления, основанные на опытах и долговременных наблюдениях делать лучшим и выгоднейшим образом всякого роду стекло, хрусталь, также поташ. М., 1803.
¹¹⁴Очерки русской культуры XVII в., ч. 1, с. 116—117; Любомиров. П. Г. Указ. соч., с. 146.
¹¹⁵В 1725 г. в России было 5 «бумажных мельниц», в 1762 г. — 26, а в 1796 г.— 72. — Участки на 3. В. Русская техника производства бумаги. М.—Л., 1954, с. 12, 14.
¹¹⁶Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 149, 151, 153.
¹¹⁷Там же, с. 146, 148.
¹¹⁸Участкина 3. В. Указ. соч., с. 60.
¹¹⁹Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 155.
¹²⁰Ленин В. И Полн. собр. соч., т. 3, с. 435. «Ко времени освобождения крестьян, — указывал Ленин, — этот раскол в крупнейших центрах нашей мануфактуры был уже закреплен преемственностью нескольких поколений». — Там же.
¹²¹Среди мануфактуристов этого времени купцы составляли 40%, ремесленники — 16%, посадские люди — 8%, дворяне — 8%, иностранцы — 18%. — 3аозерская Е. И. К вопросу о развитии крупной промышленности в России XVIII в. —Вопросы истории, 1947, № 12, с. 68.
¹²²В конце XVII — начале XVIII в. выявилась экономическая несостоятельность некоторых очень крупных купеческих семейств, деятельность которых была связана только со сферой торговли. — Аксенов А. И. Московское купечество в XVIII в. (Опыт генеалогического исследования). Автореф. канд. дис. М.» 1974, с. 8.
¹²³Советская историческая энциклопедия, т. 5, с. 8.
¹²⁴Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 227.
¹²⁵Кафенгауз Б. Б. Очерки внутреннего рынка России первой: половины XVIII в. М., 1958, с. 105, 146, 200, 300.
¹²⁶Грязнов А. Ф. Указ. соч., с. 12, 25.
¹²⁷Внешняя торговля России через Петербургский порт. Ведомости о составе купцов и их торговых оборотах. М., 1981, с. 10, 11, 14, 15, 37, 51, 54, 55, 92, 113, 144, 148.
¹²⁸Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 248—252, 464.
¹²⁹В 1768 г. С. Яковлев, например, купил у П. А. Демидова 7 заводов, леса по
р. Каме, несколько домов на Урале, в Москве, Петербурге за 800 тыс. руб. (Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв., т. I. М., 1949, с. 288). Значительными были торговые обороты М. Губина. В 1787 г. стоимость импорта через Петербургский порт, осуществленного Губиным вместе с московским купцом М. Кирьяковым, составила около 192 тыс. руб. Торговые обороты Баташевых были более скромными: от 20 до 45 тыс. руб. — Внешняя торговля России через Петербургский порт, с. 10, 51, 113.
¹³⁰В течение XVIII в. дворянам было передано из казны 32 металлургических завода. Ни один из них не сохранился в руках владельца до конца столетия. — Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 381, 383.
¹³¹ПСЗ, т. IX, № 6858. Указ 7 января 1736 г.
¹³²Сб. РИО, т. 8, 1871, с. 5.
¹³³Демидовы получили дворянство в 1726 г., Твердышев — в 1758 г., С. Яковлев — в 1762 г., Мальцевы — в 1775 г., Милютины — в 1740 г., Лазаревы — в 1774 г., Баташевы — в 1783 г., Губины — в середине XIX в., Осокины — в 1833 г.
¹³⁴Например, А. Демидов имел в середине XVIII в. 13 тыс. душ крепостных; Баташевым принадлежало в 20-х гг. XIX в. 12,5 тыс. крепостных крестьян. — Советская историческая энциклопедия,т. 2, с. 164; т. 5, с. 89.
¹³⁵Русская старина, 1883, № 10, с. 69, 70.
¹³⁶ЦГИА г. Москвы, ф. 397, on. 1, 1767, ед. хр. 14, 16.
¹³⁷Советская историческая энциклопедия, т. 14, с. 165. Рукопись хранится в ЦГАДА.
¹³⁸Огарков Д. Демидовы, с. 14; Головщиков К. Род дворян Демидовых. Ярославль, 1881; Летопись Московского университета. М., 1979, с. 17.
¹³⁹Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв., с. 267—270.
¹⁴⁰Огарков Д. Демидовы, с. 51; Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв., с. 26; Шубинский С. Н. Русский чудак XVIII в. Исторические очерки и рассказы. Спб., 1905; Летопись Московского университета, с. 32.
¹⁴¹Салтыков А. Б. Первый русский керамический завод. М., 1952, с. 21.
¹⁴²Регламент суконным и каразейным фабрикам 2 сентября 1741 г. — ПСЗ, т. XI, N° 8440; Коган И. Указ. соч., с. 142.
¹⁴³Дробижев В. 3. и др. Историческая география СССР, с. 234—235.
¹⁴⁴Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 427.
¹⁴⁵Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 362, 379—380.
¹⁴⁶Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 429.
¹⁴⁷ПСЗ, т. VII, № 4378.
¹⁴⁸Грязнов А. Указ. соч., с. 26—27. К. Маркс отмечал, что «... для более трудных частичных работ длительный срок обучения остается необходимым»...— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 380.
¹⁴⁹Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 193—195.
¹⁵⁰Глаголева А. П. Указ. соч., с. 180; Русский биографический словарь, т. «Гааг— Гербель». М., 1914, с. 417.
¹⁵¹Нечаев Н. В. Горнозаводские школы Урала. М., 1956, с. 60.
¹⁵²Пензин Э. А. Школы при горных заводах Урала в первой трети XVIII в. — В сб.: Общественно-политическая мысль дореволюционного Урала. Свердловск*. 1983, с. 75.
¹⁵³Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 201.
¹⁵⁴Нечаев Н. В. Указ. соч., с. 82.
¹⁵⁵Данилевский В. В. Указ. соч., с. 67.
¹⁵⁶Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII в., с. 68.
¹⁵⁷Цит. по: Семевский В. И. Посессионные крестьяне. — Вестник Европы, 1878, т. XI, с. 156.
¹⁵⁸Нечаев Н. В. Указ. соч., с. 87.
¹⁵⁹Геннин В. И. Указ. соч., с. 117, 118, 127, 128, 131, 139, 160, 187, 229, 265, 299» и др.
¹⁶⁰Лукьянов П. М. Указ. соч., с. 415, 457.
¹⁶¹Ломоносов М. В. Первые основания металлургии или рудных дел, с. 109—110.
¹⁶²Шлаттер И. А. Обстоятельное описание рудного плавильного дела.., с. 181.
¹⁶³В архиве Государственного Географического общества в Ленинграде в 30-х гг.
хранилась так наз. «Шлаттеровская серия», относящаяся к 60-м гг. XVIII в., которая представляла собой альбом акварельных рисунков и чертежей отдельных уральских заводов. В этой серии было больше 200 рисунков. В настоящее время местонахождение ее неизвестно. — Каменский В. А. Русская железная и медная мануфактура в изображениях XVIII — первой половине XIX в. — Архив истории науки и техники, вып. 7, Л., 1935.
¹⁶⁴Геннин В. И. Указ. соч., с. 91.
¹⁶⁵Шлаттер И. А. Обстоятельное наставление рудному делу (ил. — в приложении).
¹⁶⁶Шлаттер И. А. Обстоятельное описание рудного плавильного дела.., с. 5.
¹⁶⁷Летопись Московского университета, с. 33.
¹⁶⁸См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с. 386.
¹⁶⁹Существует большая литература о развитии техники и изобретениях в России XVIII в. См., например: Виргинский В. С. Творцы новой техники в крепостной России, изд. 2-е. М., 1962; Он же. История науки и техники, т. I. М., 1973; Очерки истории техники в России с древнейших времен до 60-х годов XIX в. М., 1978; Данилевский В. В. Русская техника, изд. 2-е. М., 1948; Деятели русской культуры XVIII в. Страницы биографий. Библиографический указатель. M. 1980; и др.
¹⁷⁰Виргинский B.C. История науки и техники, т. I, с. 220.
¹⁷¹Ломоносов М. В. Первые основания металлургии или рудных дел, с. 90—108;
Шлаттер И. А. Обстоятельственное наставление рудному делу.., с. 150.
¹⁷²Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 123, 141, 143. В этот период производительность «старых» шведских домен составляла 43 пуда, английских — 85 пудов и только «новые» шведские домны высотой в 6,5 м производили 134 пуда чугуна в сутки.
¹⁷³Кашинцев Д. Указ. соч., с. 141; Бакланов Н. Б. Указ. соч., с. 66; Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 166.
¹⁷⁴Кашинцев Д. Указ. соч., с. 69.
¹⁷⁵Сербина К. Н. Указ. соч., с. 54—55.
¹⁷⁶Например, при перековке ручного кричного железа в гвозди угар достигал четверти первоначального веса, заводское железо давало угар только в размере 1/10 веса. — Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 216—219; Струмилин С. Г. Указ. соч., с. 75; Сербии а К. Н. Указ. соч., с. 103.
¹⁷⁷Курицын И. А. Указ. соч., с. 141.
¹⁷⁸Интересные данные по этому вопросу приводит Е. И. Рубинштейн. На капиталистических мануфактурах в конце XVIII в. ткач мог выткать 1 кусок (примерно 50 арш.) полотна в неделю. На посессионной мануфактуре Гончаровых ткач вырабатывал в неделю только 0,6 куска полотна. Таким образом, производительность труда вольнонаемного работника была на 40% выше крепостного. — Рубинштейн Е. И. Указ. соч., с. 59—62.
¹⁷⁹По приблизительным данным, имеющимся в литературе, Россия в середине XVIII в. вывозила до 1300 тыс. пудов железа. В конце века экспорт железа составил 4 млн. пудов, а в 1802—1804 гг. — уже только 2,5 млн. пудов. — Павленко Н. И. Развитие металлургической промышленности.., с. 512; Рубцов Н. Н. История литейного производства в СССР, ч. I. М. — Л., 1947, с. 67.
¹⁸⁰Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 480.
¹⁸¹Свиньин П. Указ. соч., с. 64.
¹⁸²Демиховский К. К. Возникновение и развитие приокской металлургии во второй половине XVIII в. — Учен. зап. Пермского гос. ун-та, 1961, т. XVII, вып. 4, с. 70, 72..
¹⁸³Бакланов Б. Н. Указ. соч., с. 123—125; Кашинцев Д. Указ. соч., с. 135—136.
¹⁸⁴Столпянский П. Н. Старый Петербург. Торговля фарфором в XVIII в. — Столица и усадьба, 1915, № 28, с. 6—7.
¹⁸⁵Сб. РИО, т. 8, с. 51.
¹⁸⁶Например, в 60-е гг. полотняные мануфактуры производили равендук, фламское* каламеночное, парусное полотно, которые главным образом шли на внешний рынок. Для внутреннего потребления изготовлялись канифасы, тонкое полотно, тик, скатерти, салфетки. На суконных «фабриках» изготовлялись, помимо армейских сукон, каразея, каламенок, стамед, армячина, шерстяные кушаки; во второй половине XVIII в. начали производиться байка, вигонь, драп. "На шелковых мануфактурах вырабатывались все шелковые ткани, известные в XVIII в.: бархат (травчатый, гладкий, косматый), штофы (цветные, гладкие), грезеты, тафты (травчатые, гладкие), гродеруты травчатые, подкладки, коноваты персидские, ленты, платки. — Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 26, 27; Коган И. И. Указ. соч.; Старая Москва, сб. I, с. 138.
¹⁸⁷Любомиров П. Г. Указ. соч., с. 91. Затрапеза — льняная сине-полосатая ткань, получившая свое название от владельца Ярославской мануфактуры Затрапезнова, где она впервые стала изготовляться. — Грязнов А. Ф. Указ. соч., с. 116.
¹⁸⁸Особый интерес в этом отношении представляют заводы Урала, вокруг которых довольно быстро вырастали большие поселения городского типа. — Черкасова А. С. Горнозаводская мануфактура и образование городов. — Исторические записки, т. 93, 1974, с. 295.

<< Назад   Вперёд>>